Краткое описание квеста: Джейме убедил Бриенну, что в Королевскую гавань им пока лучше не соваться, потому как туда прорвался Станнис. Весь королевский двор Баратеонов переехал в Кастерли Рок и именно туда теперь женщине-рыцарю необходимо доставить Цареубийцу для обмена на дочерей Старков. По дороге к замку Ланнистеров парочка натыкается на отряд Дейенерис Таргариен...

Дени сидела у шатра, где разместили Дрогона, Визериона и Рейегаля. Драконы сильно подросли за время ее путешествия из Кварта до Ланниспорта, теперь они были размером почти с мула и им необходимо было куда больше пищи. Приходилось каждый день отправлять воинов на охоту, ведь позволить драконам добывать пропитание самостоятельно, Дейенерис не могла. Слишком опасно.
Таргариен вздохнула, обводя взглядом, окружающих ее людей. Одни незнакомые лица. Ее армия росла, помимо тех, кого так бескорыстно дали ей Мартеллы, и тех, кто пришел с Болтоном, ее войско пополнилось людьми Тиреллов. Дени честно пыталась узнать людей, присягнувших ей на верность и назвавших своей королевой, но все еще встречала таких, коих видела впервые. Могла ли она мечтать о такой силе, когда умирали последние воины-дотракийцы в Красных Пустошах? Видел бы сейчас ее Визерис. Чтобы тогда он сказал? Она нахмурилась. Представить брата живым и во главе ее войска, было сложно, да и, признаться, вообще не хотелось. Визерис не был тем, кто способен вести за собой людей. Он не был драконом.
Дейенерис поднялась с места и отправилась вдоль выстроенных шатров. Сменятся ли они когда-нибудь на белоснежные колонны Красного замка? Она выглядела уставшей, долгие недели пути сказались на всех них. Несмотря на это, многие воины пребывали в хорошем расположении духа, они веселились и пели песни, распивая вино. На мгновение Дени задержалась недалеко от костра, всматриваясь в обветренные, испещренные морщинами и обросшие бородами лица мужчин. Неужели они действительно верят в нее? Что заставляет их идти на поле боя под знаменем дракона? Шестнадцатилетняя девчонка, у которой по сути, ничего нет за спиной? Эти мысли тяготили. Она не делилась ими ни с кем. Последнее время Мормонт стал другим, или дело в ней, но между ними больше не было тех искренних, доверительных отношений. А Болтон… нет, ему она не станет рассказывать о своих переживаниях. Дейенерис чувствовала, что, несмотря на тысячи людей, вокруг, она пребывает в полном одиночестве. Единственные существа, с кем могла бы поговорить Бурерожденная – ее драконы. Как жаль, что от них не добиться ответа.
На мгновение показалось, что не хватает воздуха, будто окружение давит со страшной силой, способной попросту сломить ее, поставить на колени и просить о пощаде. Как же тяжек этот груз. Все, кто имеет власть – одинок. Так говорили многие, они правы, как бы горестно это не звучало. Хочется поделиться с кем-нибудь происходящим, сложить часть ноши на более сильные плечи. Хочется убежать и забыться. Именно так и поступила Таргариен.
Быстрыми и уверенными шагами она пересекла лагерь и, оглянувшись, не идет ли кто следом, свернула на тропу, ведущую в лес. Странно, но ей хотелось побыть одной, даже несмотря на все ощущаемое одиночество. Необходимо привести мысли в порядок или просто постараться не думать, хотя бы чуть, чуть. Позволить себе немного отдыха. Она медленно двигалась вперед, пробираясь порой через густые ветви кустарника. Чем дальше уходила Дени, тем спокойнее становилось на душе. Свернув с первоначальной тропы влево, Таргариен обнаружила другую, которая вывела ее к дороге. Несколько шагов, дабы выпутаться из огромных еловых лап и… Дейенерис вздрогнула от неожиданности. Перед ней, в расстоянии около десятка шагов, стояли двое рослых мужчин. Один из них в доспехах, что успели изрядно поистереться и обрасти слоем грязи и пыли, а второй в оборванных одеждах. Дени переводила взгляд с одного человека на другого. Сердце бешено забилось в груди, она не знала, как поступить дальше, ведь неизвестно, несут ли они угрозу или… может они тоже ушли из ее лагеря… Они говорили. Голос того, что в доспехах оказался далеко не мужским. Женщина? Открытие стало неожиданным, тем не менее, она хотела было развернуться и попытаться уйти, но сухая ветка, так некстати попавшая под ногу, хрустнула, обнаружив девушку. Дейенерис застыла на месте, когда взоры странников обратились на нее.

Бриенна была неумолима. Джейме лениво следил за своей тюремщицей, позволяя себе вволю позлить ее, но проломить спокойствие Тарт не удавалось. Лишь иной раз на ее щеках возникал румянец, вызванный удачной шуткой пленника. Забавно было вызывать эти закаты на щеках девицы больше схожей с Горой Клиганом, чем с женщиной.
- Послушай, Бриенна, я мог бы найти тебе достойного кавалера. Слыхала о сире Клигане?
Чаща леса казалась непроходимой, чем дальше они углублялись в нее, тем труднее становилось идти. Джейме даже удалось уговорить леди Тарт снять железные кольца с его ног. Так значительно проще стало идти, хотя натертости после оков упрямо продолжали побаливать и чесаться, что не могло не радовать. Как говорил мейстер дома Ланнистеров – чешется, значит заживает.
Отозвавшись на новую выходку рыцаря коротким тычком, Бриенна молча указала ему рукой на густые кусты малины, преграждающие их путь. Ее жест был прост – ступай вперед и никаких разговоров.
- Не слыхала, значит. А жаль. Он твоего роста и так же неразговорчив. Предпочитает меч беседе. Вот уже и общее увлечение, - Джейме не унимался.
Топча сапогами кустики, которые так и норовили вцепиться в его, и так уже порядком, потрепанную одежду из вареной кожи, когда-то бывшую щегольским нарядом Белого плаща, он медленно брел вперед. Время заточения у Робба Старка порядком подорвало силы Маленького Льва, но только не его гордость и силу воли. Шея ныла, на месте железного ошейника до сих пор виднелись струпья. Синякам, ссадинам и мелким ранкам и вовсе не было счета. Все тело покрывала корка грязи, а в некогда золотых волосах кишмя кишели вши. Оставалось радоваться только тому, что Бриенна была не в лучших условиях в их походе, но она переносила эти тяготы с не меньшим достоинством, чем сам Джейме, чем удивляла его все больше и больше. Если бы он мог испытывать симпатию в этой ситуации, Тарт могла бы даже ее ощутить.
- Знаешь, о чем я больше всего мечтаю, красавица моя? Нет, не о твоем теле. Ты ладно скроена, но бадье с теплой водой и парочке скребков я бы сейчас отдал предпочтение.
Если рано утром рыцарь еще мог расшевелить свою спутницу на слабое подобие беседы, то к вечеру Бриенна замыкалась в своей угрюмости, как снарк в своей норе. Выманить хоть словечко из дылды было нереально, но Джейме научился читать ответы в ее походке и дыхании. Вот и сейчас, она шумно пыхтела, явно сдерживаясь от ответа.
Пара не стремилась идти тихо, ведь по расчетам Джейме и Бриенны замок Ланнистеров был уже близко, где-то в двух днях пути. Люди все еще боялись Львов и здесь не должны были встретиться враждебные отряды. Нарочито спотыкаясь и прихрамывая, Джейме прорвался сквозь последний куст, выйдя на небольшую полянку, гостеприимно поросшую густой зеленой травой. Вокруг райского уголка росли ели, надежно скрывая путников от посторонних глаз.
Бриенна выбралась вслед за пленником. Словно чувствуя опасность, она обнажила меч, оглядываясь по сторонам.
Пока тюремщица осматривалась, Джейме воспользовался передышкой и утвердился на порядком отощавшем седалище под одной из елок, чтобы отдохнуть. Вытянув ноги, он принялся растирать руки под веревками, которые с него не снимали даже на ночлег.
- Вот чертог достойный нашей любви, Тартская дева. Или и в эту ночь ты откажешь мне в этой малости?
- Замолчи, Цареубийца, - прошипела рыцарь, взмахнув мечом.
Джейме задумчиво кивнул, словно отмечая, что его слова, наконец, попали в цель.
- Если бы ты больше разговаривала, я бы больше молчал.
Обаятельности Белому плащу было не занимать. Не смотря на тяготы перехода, на то, что кожа его потемнела от солнца и грязи, сияющая улыбка с идеальным рядом зубов никуда не исчезла. Жутковато было видеть ее на лице, покрытом кровью, ссадинами и потом.
- Ты пленник. С пленниками не…, - Бриенна прервала свой монолог, резко обернувшись на хруст ветки.
Недалеко от них стояла девушка, одетая совсем не так, как одеваются крестьянки, принадлежавшие Кастерли Року. Опешив от неожиданности Бриенна медленно развернулся к новому действующему лицу и на всякий случай кивнула, словно приветствуя.
Джейме же продолжил сидеть у дерева, изучая девушку, еще ребенка, но вполне созревшую для брачных обетов. С его места было плохо видно лицо незнакомки, но белоснежные волосы привлекли его внимание, заставив задуматься, а не одна ли из его родственниц пожаловала сюда собственной персоной? Нежданные встречи уже порядком притомили двух странников, путешествующих без охраны через всю страну, объятую войной.

Таких длительных переходов Рамси – можно сказать с уверенностью – не совершал еще никогда. Трудно было сосчитать дни бесконечного пути – вперед, вперед и снова вперед, но при всем желании милорд Болтон не смог бы сказать, что путь этот дается ему тяжело, что он устал и предпочел бы отдых под сенью шатра очередному дню в седле. Пожалуй, он был одним из немногих, кто совсем не выглядел уставшим – возможно еще и потому, что сколько бы времени они не находились в пути, Рамси никогда не забывал ни о чистоте своего оружия, ни об опрятном внешнем виде. Он справедливо видел в этом неотъемлемую часть необходимой дисциплины, должной постоянно царствовать среди воинов, а потому даже трехдневная щетина не покрывала его лица, меч всегда был тщательно отполирован, а одежд молодого лорда каждый день касалась жесткая, словно наждак, щетка.
От природы склонный к уединенным раздумьям, Рамси, однако, никогда не «витал в облаках» - наследник Дредфорта всегда четко знал, где и кто стоит у него во время остановок на часах, не только знал по именам почти всех, кто числился в его отряде – но и был в курсе их проблем и чаяний. Кто владеет информацией – тот владеет миром. Никогда молодой лорд не забывал о своих людях, а так же о том, что как бы искренне они не присягали дому Болтонов – присяга эта будет стоить мало, если в их рядах не будет лидера, способного управлять их настроениями, поддерживать дух, лидера, который будет интересоваться жизнью каждого из тех, кто идет под его знаменами. Одной присягой да пресловутыми понятиями «чести» людей не удержишь и не заставишь их с охотой обнажать за тебя мечи. А потому Рамси пристально следил за настроениями в своей армии – пока, в благодарение Богам и его стараниям, все было в порядке, но внимание Болтона не ослабевало от этого ни на минуту. Доставлял хлопот и Джорах Мормонт, который с самого начала невзлюбил молодого лорда, и надо сказать, Рамси ответил ему полной взаимностью. Никогда нельзя позволять себе беспечности, когда в твоем стане находится хотя бы один человек, могущий желать тебе вреда. Каждую ночь, отходя ко сну, Рамси сжимал холодную рукоять меча – и это не было страхом, ни в коем случае; лишь предосторожность. Ты можешь добиваться доверия окружающих, их уважения – но сам не должен верить никому, и только так можно оградить себя наверняка. Жизни Рамси Болтона стоила сейчас так дорого, как доселе не стоила никогда. И он не подведет отца, благодаря которому эта жизнь и стала так дорога.
Сейчас, сидя у костра, Рамси то и дело кидал взгляды по сторонам, вслушивался в долетающие до него обрывки слов, чужой смех, всматривался в черты окружающих его людей – словно вечный дозорный, несущий ответственность за всех разом и нисколько ею не тяготящийся. Не тяготила его и задача, возложенная теперь уже на единственного сына его отцом, лордом Русе Болтоном, хотя поначалу Рамси едва ли даже не возмутился, в первый раз услышав о том, что этой задачей является некая Дейенерис Таргариен и роль Рамси сводится в основном к тому, чтобы добиться ее внимания – внимания не просто будущей королевы, но женщины. Впоследствии все оказалось гораздо сложнее; оказалось, что на нем лежит куда больше обязанностей, задач и куда больше трудностей появляется буквально из ниоткуда на его пути. Но это нравилось Рамси. Он любил сложности, ему нравилась ответственность, нравилось искать решение непростых задач, в то время как больше всего на свете он ненавидел застой и затишья, которые всегда казались ему мрачнее, опаснее и коварнее любой даже самой сильной бури. Он словно искал все новые и новые задачи – на каждом своем шагу, и каждый шаг его был тщательно взвешен, продуман и высчитан.
Взгляд мерцающих в свете костра глаз скользил по неровным рядам отдыхающих воинов. Скользил ровно, не задерживаясь слишком долго ни на ком конкретном, не останавливаясь. Красивые пальцы рук сцеплены на коленях в замок, черты его лица то ли слегка напряжены, то ли расслаблены – определить трудно; ведь невозможно было понять, каков он обычно, каков на самом деле и какое состояние является для него естественным. Люди были поглощены, в основном, собственными заботами – Квентин Мартелл упражнялся в искусстве ближнего боя с одним из своих новых товарищей, Джорах Мормонт беседовал с одним из часовых. Поверенный Дейенерис не видел сейчас выражения лица Рамси; не видел холодных огней, вдруг ярко вспыхнувших на дне зрачков Болтона и того, как резко вдруг обозначилась на его лице носо-губная складка. Губы плотно сжались. Но внимания сиру Джораху досталось ровно столько, сколько и остальным участникам отряда – ни больше, ни меньше. Если хочешь сделать невозможное и уследить за всеми, ни в коем случае нельзя давать волю предвзятости и заострять внимание на ком-то конкретном. Взгляд северянина заскользил дальше – и вдруг споткнулся о пустое место у одного из шатров, где еще несколько минут назад находилась Дейенерис Таргариен.
Рамси нахмурился. Вскинул подбородок. Пальцы рук расцепились – и молодой лорд поднялся на ноги. Теперь уже он целенаправленно искал на территории лагеря признаки присутствия Дейенерис; впереди – уже довольно далеко маякнула серебряная белизна волос – и тут же скрылась за спиной очередного рослого вояки. Не раздумывая – показалось ему, или же нет, имеет он право следовать за Таргариен или же нет, Рамси направился следом. Шаги его были быстры и осторожны; ловко маневрируя между то и дело возникающими на пути людьми, он старался не отставать от Таргариен – но когда Рамси вышел на тропу, ведущую в лес, он уже не увидел ничего кроме мирно расстелившегося на земле пейзажа. Неужели потерял?
Эта мысль пронзила молодого лорда буквально насквозь – резко, холодно, безжалостно; дыхание его сделалось глубже, но не прошло и секунды, как он уже вновь шел вперед. Напряженный, донельзя собранный, Рамси то и дело останавливался и, опускаясь на одно колено, на грязную землю, вглядывался в неровную поверхность дороги, выискивая отпечатки женской обуви. Видят Боги, сейчас Болтона мало волновала опрятность собственной амуниции и он не задумываясь бы опустился на то же самое колено в самую грязную лужу, если бы это помогло ему найти Дейенерис.
Дела пошли хуже, когда Рамси оказался уже в лесу. Но и тут он отыскивал если не следы, то признаки их присутствия. Сломанная травинка, вмятины на сочном зеленом ковре – только собственная наблюдательность могла сейчас помочь ему, и трудно было сыскать помощника лучше. Вознаграждение не заставило себя долго ждать: еще несколько минут, и лорд Болтон переступив через очередную могущую обнаружить его присутствие ветку, увидел Дейенерис Таргариен, сокрытую от него только занавесью еловых лап. Рамси шагнул вперед – и вот уже он стоит всего в нескольких шагах от молодой светловолосой женщины. Взгляд через ее плечо – прямо в лицо Джейме Ланнистеру.
В лице Болтона не дрогнула ни одна черта.
- Сир Джейме Ланнистер – прохладно и официально – Не ожидал увидеть Вас здесь.
Взгляд Рамси был сейчас тверд и прохладен – но не холоден, хотя черты лица хранили в себе далеко не юношескую жесткость.

Женщина в доспехах выглядела изумленной, путники, скорее всего также не ожидали встретить в лесу кого-либо еще, а если даже Дени и ошиблась, то лишь частично. Незнакомка, кажется, кивнула ей. Таргариен перевела взгляд с нее на мужчину, сидевшего у дерева. Только сейчас девушка заметила, что руки его были не свободны. Пленник? Кто они? И куда следуют? Она хотела заговорить, представиться чужим именем, все же называть собственное было неразумно, и задать интересующие ее вопросы, возможно, если удача улыбнется, любопытство Дейенерис будет удовлетворено, уже после она решит, как поступить. Вероятно, ее поведение могло показаться самоуверенным, но, она не ощущала угрозы от женщины, стоявшей напротив нее, а второй – связан, так нужно ли его бояться? Дени чуть приоткрыла рот, собираясь представиться, как услышала шорох за собственной спиной. Таргариен резко обернулась. Мысль о том, что путников может быть и вовсе не двое, и неизвестно кто сейчас появится из-за ее спины, обожгла. Девушка отшатнулась назад, ожидая увидеть, кого угодно… из-за раскидистых еловых лап показался Рамси Болтон.
Дейенерис готова была благодарить Богов, за то, что они послали именно его. За то время, что лорд Болтон провел рядом, Таргариен научилась доверять ему, что немало. И сейчас, ей так хотелось просто спрятаться за его спину и уйти, вернуться обратно, забыв об этой прогулке. Но Рамси заговорил, обращаясь к путникам. Имя, что назвал лорд, резануло слух. Дени резко обернулась, обратив взгляд на пленника женщины в доспехах. Еще несколько минут назад она вполне могла проникнуться жалостью к сидящему, но сейчас внутри словно поднимался ураган. Ее пронзило жгучее чувство ненависти и отвращения, что выразилось во взгляде. Порой, наблюдая за Болтонами или Мормонтом, она жалела, что ей недостает выдержки, северной сдержанности, любые эмоции можно с легкостью читать с ее лица. Брови нахмурились, губы сжались в тонкую линию. Могла ли Дейенерис предположить, что ее встреча с убийцей отца станет именно такой? Да, она не знала, каким был Эйерис, те скудные рассказы, что достигали их с братом ушей, не позволяли составить полного о нем представления, но. Даже если король и был безумен, это не давало Ланнистеру права убивать его. Он один из тех, кто помогал Баратеону, кто обрек ее и Визериса на вечные бега и скитания, кто лишил их дома и семьи. Он обязан заплатить за пролитую кровь своей собственной.
Таргариен расправила плечи. Буря улеглась, так же быстро, как и возникла. Теперь она выглядела практически беспристрастной.
- Значит, это и есть тот самый знаменитый Ланнистер, убивший Безумного короля. Я много о Вас слышала. – Дени перевела взгляд на женщину. – Почему же он связан? Он Ваш пленник? И кто Вы? – Она не назвала своего имени, но, скорее всего, с появлением Болтона все и так прояснилось. В Вестеросе слухи распространяются крайне быстро. Неудивительна была бы осведомленность о том, кого поддерживают лорды Дредфорта.
Ожидая ответа, Дейенерис всматривалась в бывшие когда-то красивыми, черты лица Ланнистера. Сейчас же он был перепачкан пылью, на губах запеклась кровь, на шее виден след от оков, что, по всей видимости, сняли не так давно. Волосы слиплись и потускнели, под глазами залегли синяки. На какую-то долю секунды сердце Таргариен все же тронула толика сострадания, но она тут же отмела подобные мысли, хмуря брови. Это не тот человек, что заслуживает ее жалости.

Колеблясь в своих мыслях, словно окружающие их сосны на ветру, Бриенна замерла при виде мужчины, который был ей не знаком. Обстановка мешала деве рассмотреть одеяние человека, заметить какие-то знаки, готовые сказать о принадлежности путника к какому-то из знатных домов Вестероса. Медленно двигаясь, она вложила меч в ножны, повернувшись лицом к двоим, стоявшим напротив тюремщицы и ее пленника. Представляться первым встречным сейчас было неспокойно, тем более, что вокруг замка Ланнистеров могли бродить, как их друзья, так и враги. Существовала так же вероятность наткнуться на людей милорда Тайвина, имеющих возможность убить саму Тарт, дабы без помех завладеть Джейме, спокойно восседающим под елью, словно в мире ничего интересного не происходило. Бриенна не видела лица своего пленника, а потому не могла заметить тот взгляд, что был подарен мужчине, так бесшумно появившимся на райской полянке. Взгляд льва, который ничуть не был сломлен долгим переходом, его условиями, а так же событиями, повлекшими этот отнюдь не приятный путь.
- Как приятно знать, что моя слава идет впереди меня, - обратился Джейме к мужчине, продолжая все так же сидеть. Каким бы не был исход этой встречи, сейчас он принадлежал Бриенне, и ей стоило решать проблему. Пока в ход не пошли мечи, Ланнистер не собирался дергаться.
Чуть склонив голову на бок в своем излюбленном жесте, Маленький лев взглянул прямо в лицо белокурой девушке, отмечая нежность ее черт, а в особенности калейдоскоп непонятных ему мыслей, в данный момент явно терзающих милую головку. Ее волосы – вот что единственно заставляло задержать на ней взгляд.
- Знаменитый, прекрасный, но непризнанный сир Джейме Ланнистер. Вы очень тактичны, миледи, - горько пошутил рыцарь, пропев эти слова, уже приподнимаясь с ковра из мягкого мха и делая пару шагов навстречу новоприбывшим.
Бриенна не дала пленнику возможности продолжить, едва заметным жестом приказав ему молчать. В любой другой ситуации она рисковала бы лишиться руки за подобную наглость, но при учете данных Тарт и Кейтелин обещаний, близкой для Ланнистера возможности воссоединиться с семьей, не говоря уже о том, что долгий переход создал странную, но все же связь между леди Тарт и Джейме, рыцарь умолк, на секунду переведя взгляд с девушки на мужчину, которого он узнал – бастарда Болтона.
- Я - Бриенна Тарт! Джейме Ланнистер пленник Кейтелин Старк, которой я присягнула на верность и этот человек принадлежит моей леди.
Бриенна никогда ранее не видела незаконнорожденного сына лорда Болтона, но со всей присущей ей выдержкой она достойно представилась, смотря своими по-детски наивными глазами прямо в лицо мужчины за спиной девушки с белоснежными волосами.
Все, что было нужно леди Тарт – это возможность продолжить путь и выполнить свое обещание, дабы после сделать то, о чем она поклялась перед леди Старк. Убить Станниса – это было самое горячее желание разбитого сердца, и горе тому, кто посмел бы над ним смеяться.
За время пути Бриенна старалась не обращать внимания на подколки Джейме, не впутываться в словесные перепалки, нутром ощущая, что она намного слабее его и в искусстве речей и в бою.
Стальная выдержка вела Тартскую деву через лес, давая возможность не сбавлять темп. Отец порядком поразился бы, узнав, что его дочь сейчас больше походила на мужчину, чем прежде. Спутанные выгоревшие на солнце пряди белесых волос ниспадали на грязный лоб, под глазами пролегли круги. Пленник не знал, что его тюремщик порой по ночам пускала скупую слезу. Бриенна плакала не так, как все женщины, давая волю чувствам. Иногда перед сном из глаз катились слезы, но всегда беззвучно. Словно из трещины в душе выходил переизбыток горя, перенаполнявший ее. Дева не задумывалась о том, что будет после смерти Станниса, если ее план исполнится. Она шла навстречу судьбе, готовая только к одному – к своему концу.
- С кем я говорю? – спросила Бриенна, стараясь придать своему взгляду тяжесть мужского, но это скорее могло выглядеть потешно. Голубые глаза младенца на уродливом лице воина. Если бы не меч на ее бедре, она могла бы сойти за чучело на ярмарке. Но не смотря на попытку придать себе грозности, вежливости в голосе было больше, чем нужно для двоих, один из которых женщина.

Трудно было сказать, чувствовал ли что-нибудь Рамси Болтон, сталкиваясь со светлым взглядом глаз Дейенерис Таргариен; но трудно - не значит "невозможно". Хотя, Рамси редко задумывался о том, что же на самом деле он чувствует - ибо собственные ощущения казались ему чем-то лишним, не имеющим значения и права на существование, а значит и не были достойным предметом для размышлений. И если бы не рассудочное осознание того, что она нужна Болтонам, вряд ли на дне зрачков Рамси промелькнуло бы что-то большее, чем просто слабая, глубоко сокрытая искорка даже не симпатии - но намека на нее; но Дейенерис Таргариен была его задачей - и эту задачу он должен был разрешить, а потому ей доставалось гораздо больше его внимания, и ни об одной женщине Рамси не думал так много и так часто, как об этой светловолосой матери Драконов. Никогда и ни одну женщину он не пытался понять и раскрыть - с таким терпением и с такой же отдачей; жаль только, что причиной этого была не любовь, что склонна зарождаться в юных, неокрепших, не готовых к столь сильным чувствам сердцах. Наверное, поэтому немногие истории любви оканчиваются благополучно. Впереди должен идти рассудок - и желательно идти в одиночестве, а потом, возможно... Но не стоило забегать вперед.
Дейнерис обернулась, заслышав его шаги, и Рамси столкнулся со светлой бирюзой ее глаз. Он утонул в этом взгляде, не боясь сгинуть там, не боясь пропасть, он достал бы до самого дна ее зрачков - и вынырнул, но так ли невредим как думал? Как бы то ни было, ничего неприятного он там не находил и даже начинал испытывать удовольствие от происходящего. Вот и сейчас.
Взгляд кажущихся сейчас голубыми глаз не был холоден, но в нем таилось того рода тепло, которое не раздают просто так кому попало, направо и налево и того рода внимание, с которым смотрят только на самых родных и близких, и если бы взглядом можно было говорить, то мягкое "ничего не бойся, я рядом" коснулось бы слуха Дейенерис. Насколько же холоднее было его сердце? Этого не знал даже он.
Взгляд, обращенный ма Мать Драконов был мимолетен - но цену его глубине знал только Рамси и та, к кому этот взгляд был обращен. Не посторонние, которые стояли сейчас напротив - Джейме Ланнистер и его спутница в рыцарских доспехах. Дейенерис отвернулась - и Рамси обратил на них самое долгое и пристальное внимание, какого только могли заслуживать эти двое. И если взгляд Матери Драконов немедля обратился на Цареубийцу, то Рамси предпочел женщину-рыцаря, назвавшуюся Бриенной Тарт. Он был даже немного удивлен тем, как скоро и прямо она представилась - и даже тени насмешки не проскочило в чертах северянина. Ее лицо не показалось лорду Болтону смешным - он вообще не видел абсолютно ничего потешного в этой ситуации, так как был свободен от предрассудков, как мало кто вообще может быть свободен от них. Рамси еще никогда не видел женщину-рыцаря, но стоило отметить - допускал мысль, что такой рыцарь может быть еще более опасен, хладнокровен и жесток, нежели рыцарь-мужчина. Ее взгляд показался Рамси холодным, лишенным воли к жизни - словно это был взгляд человека, находящегося на пути в мир Иных. Еще не такой пустой и холодный, как у мертвецов - но уже лишенный того огня жизни, который должен гореть в сердце каждого человека, если человек этот любит жизнь. Любить жизнь... пожалуй, нет ничего важнее. Любить ее - и тогда жизнь полюбит в ответ; даст шанс, даст возможность. Но никогда она не ответит взаимностью тем, кто не ощущает ее вкуса, тем, чьи глаза пусты и холодны. Было трудно даже представить, что могло заставить женщину стать такой. Рамси невольно подумал о том, что не хотел бы наблюдать подобные метаморфозы в Дейенерис Таргариен. Воистину, в таком случае ухаживать за ней будет довольно сложно. Рамси усмехнулся бы этой мысли - если бы не считал нужным держать сейчас лицо; а потому признаки присутсвия в этом северянине довольно живого чувства юмора так и не были пропущены холодным рассудком в тонкие черты.
- Рамси Болтон из Дредфорта, сын лорда Русе Болтона - представился он в свою очередь, пока не переводя внимания на Джейме Ланнистера. Слова Бриенны прозвучали для Рамси скажем так, довольно паршиво; доблестный рыцарь, присягнувший на верность не тебе - трудно найти препятствие более прочное, нежели железные понятия "чести" и "доблести". Воистину, такие люди лишены даже намека на гибкость - а потому они обречены на вымирание. Даже жаль, и Рамси мог жалеть таких людей так же, как мог бы пожалеть наивного, невинного ребенка, не знающего жизни. Полагать, что рыцарь так просто отдаст Цареубийцу Болтонам было бы по меньше мере неразумно, а по большей - смешно. А это значило, что скорее всего Рамси придется обнажить меч, имя которому было Холод.
- Мне жаль, миледи, но боюсь, вы не сможете продолжить свой путь, куда бы Вы его ни держали, если, конечно, моя королева не позволит Вам этого, в чем я сомневаюсь. Прошу понять меня правильно
Взгляд скользнул по клинку - и далее по стали доспехов женщины-рыцаря. Что-то подсказывало Рамси, что одолеть Тартскую деву будет непросто, но если не останется другого выбора, видят Боги, он это сделает, хотя рисковать своей жизнью в планы Рамси никак не входило.
- Но этот человек принадлежит Дейенерис Таргариен, и смею Вас заверить - уже очень давно
Взгляд, наконец, упал на лицо Джейме Ланнистера. Ни капли сочувствия не шевельнулось в сердце лорда Болтона, но и ни капли презрения или ненависти - лишь истинно северный холод, если не сказать - лед.

Рамси стоял чуть ближе к путникам, нежели Дейенерис, присутствовало ощущение защищенности, чтобы ни произошло далее, страха не было. Она была уверена в Болтоне не меньше, чем в Джорахе Мормонте, моментами, его мнение даже было чуть более весомым, Дени объясняла это тем, что Рамси провел в Вестеросе куда больше времени и лучше знает их соперников. Но, одно тревожное чувство вполне заменимо другим. Таргариен неотрывно следовала взглядом за женщиной-воином, пока Ланнистер не подал голоса. Все в этом человеке было противно, его ухмылка, выражение его глаз, жесты. Знаменитый и прекрасный. Бурерожденная вновь сдвинула брови, ответ Цареубйцы явно не пришелся ей по душе. Она бы с удовольствием посмотрела на красоту, что исходила бы от его полуразложившейся головы, вздетой на пику или обгорелых останков, оставшихся после пира драконов. Дейенерис невольно сжала руки в кулак, сдерживая себя от того, чтобы не сказать лишнего, но леди-рыцарь вовремя велела Ланнистеру замолчать. После чего она назвала свое имя. Брови чуть приподнялись наверх. Старки? Они ведь так далеко от Ланниспорта и почему они следуют не на Север, если он пленник Кейтилин Старк? Дени бросила беглый взгляд на лорда Болтона и снова к женщине.
Представившись, Бриенна Тарт также имела право знать, кто перед ней. Скрывать что-либо или лгать не было смысла. Таргариен видела, как рука Рамси скользит по рукояти меча, она так же замечала сосредоточенность и напряженность во взгляде рыцаря, хотя… было в ее глазах и кое-что еще. Что-то болезненное и… знакомое самой Дейенерис. Это была боль, но вызвана она далеко не физической усталостью или каким либо неудобством, это что-то внутри. Такой взгляд Дени видела в зеркала, покидая Вэйс Дотрак.
Она осторожно коснулась руки Рамси, что лежала на рукояти, ладонью, словно накрывая ее и прося данным жестом не спешить. Ей не хотелось, чтобы сегодня снова пролилась чья-то кровь, если только она не принадлежала Джейме Ланнистеру. Дейенерис уже все для себя решила, ей нужна его голова, независимо от того, как это может сказаться на дальнейших переговорах с лордами Бобрового Утеса, ведь, по сути, ей вообще не было до них дела. Баратеон и Молодой волк одержали блестящую победу, вытеснив правящую династию из столицы к их родовому замку, за ее же спиной войска Мартеллов, Тиррелов и части Северян под предводительством Русе Болтона, разве этого недостаточно, чтобы встретиться лицом к лицу со Станнисом? Визерис учил не прощать предателей, наверное, это единственный стоящий урок, что он смог преподать. За время путешествия по земkям дотракийцев до берегов Солнечного Копья, Дени самой не раз пришлось столкнуться с предательством, оно ранит глубже любого оружия и не должно оставаться безнаказанным. Тем не менее, Таргариен не собиралась высказывать свои мысли вслух и уж тем более, открыто требовать отдать ей мужчину. Она мягко улыбнулась Тарт.
- Значит ли это, леди Бриенна, что Вы следуете в Ланниспорт? Дабы… - на мгновение Дейенерис замолчала, переведя взгляд на пленника, - доставить сира Джейме его семье? – Самое нелепое предположение, из всевозможных. - Наши пути совпадают. Как уже отметил лорд Болтон, я не могу отпустить Вас… лишь потому, что это будет проявлением неуважения к Вашей особе. Я готова предложить Вам крышу над головой, еду, вино и ночлег, если Вы примите мое предложение, отправиться вместе с нами. – Снова пауза. – Надеюсь, Вы достаточно благоразумны, дабы не пренебрегать моим гостеприимством. – В ее голосе звучала уверенность, и даже некое царское величие, несмотря на одновременную мягкость тона. Сейчас Дени выглядела именно так, как говорил о ней Рамси, как королева. Она чуть приподняла подбородок, всматриваясь в синеву глаз леди Тарт и надеясь всем сердцем, что та не станет поступать вопреки.

Слушая бастарда лорда Болтона, Джейме мысленно ухмылялся вне себя от переполнявших его чувств. Вот оно. Умереть от руки какого-то оруженосца Старков, а все потому, что ты когда-то спас целый город от сожжения. Да что там город! Может всю страну от резни, которую мог устроить Безумный король. Пусть Роберт Баратеон был жирной свиньей, пусть готов был почтить своим семенем все, что движется в пределах его толстых рук, пусть пил бочками, не просыхая, пусть покрывал имя Серсеи черным налетом бесчестья… Но при Баратеоне в стране был мир, тогда как Эйерис был готов этот мир пустить к Иным, не задумываясь ни на секунду.
- Пусть их всех сожгут, - предсмертный хрип короля был именно таким. Он не вспомнил о жене, которую жестоко насиловал после пыток над людьми, о детях, о своем народе. Он хотел одного – смертей. Мучений. Отчего люди так часто сходят с ума? Порой Джейме думал, а не проще ли было бы родиться крестьянином. В их жизни все так просто: есть корова – ты богач, нет коровы – ты бедняк. А лорды, словно стая строптивых комаров, пьет кровь людскую, в попытках завоевать еще больше того, что у них есть. Идя с Бриенной через опустошенные земли, Джейме видел, во что они превратились, что с ними сделали люди, присягнувшие за свои титулы и привилегии охранять мир. Никто не посмел бы сказать, что сын Тайвина Ланнистера получил свой белый плащ в виду одного лишь происхождения. Перед тем были победы на турнирах, битвы в Королевском лесу с Братством…
И, тем не менее, каждая рожа в этом треклятом Вестеросе смела тыкать ему – Цареубийца! Пусть так, Джейме знал и чувствовал, что ему уже нет смысла жить или … умирать.
Имя, названное бастрадом, резануло слух, и он ради любопытства попытался вглядеться в черты девушки с белыми волосами. Неужели та самая Дейенерис, чьего возвращения так боялся король Роберт? Это было даже забавно. Джейме широко улыбнулся, как не улыбался уже давно. Пересохшая губа треснула, и струйка крови пробежала по подбородку, теряясь в густой бороде.
Так значит, дочь Безумного короля решила вернуться в Семь королевств, чтобы потребовать для себя Железный трон? Похвально… Еще одна королевская глотка, еще тысячи мечей, готовых пустить кровь стране. Ну и, конечно, Цареубийце.
Что ж, смерть так смерть. Жизнь не предоставлялась таким уж большим сокровищем, но если захотят отрезать голову Ланнистеру, пусть будут готовы к тому, что он умрет как Лев, унеся за собой парочку жизней. Неду Старку не помешало бы сделать то же самое в Королевской гавани, хотя тогда благородное общество непременно наделило бы и его каким-то громким титулом. К примеру, Сумасшедший десница. Народ любит давать прозвища, уж Джейме то знал.
Маленький лев даже не жалел о том, что не увидит перед смертью Серсею. Он помнил наизусть ее образ, длинные душистые волнистые волосы, зеленые глаза, брови вразлет, изящный рисунок губ. Говорят, близнецы одинаковые, это не правда. Они - единые. Никто не умеет так любить, как одно целое и даже жизнь целого рода Ланнистеров не стыдно за это положить. И вновь шутка – понять его в этом смогла бы только Дейенерис Таргариен, потомок королей, женившихся на своих сестрах. Но сейчас она, вероятно, желала ему смерти в самых невероятных муках. От этого улыбка Джейме стала еще шире. Пусть она отомстит ему за то, что он убил мучителя ее матери. От этого мир окончательно рухнет в его глазах, разбитый на осколки своей вывернутой на изнанку справедливости, но этого он уже не увидит.
Положив в рыцарском жесте левую руку на рукоять меча, Бриенна вновь поклонилась представившимся ей людям, признавая в них хозяев положения. Ветер донес до четверки звуки лагеря, расположившегося неподалеку – ржание лошадей, звяканье мечей и сбруи, звон топора и отголоски разговоров. Ни тюремщица, ни ее пленник не могли ранее заметить этого; хруст веток и кустов заглушал слабые признаки близости лагеря.
- Я приветствую, лорда Рамси Болтон из Дредфорта и, - Бриенна повернулась к девушке, - Дейенерис Таргариен.
Последнее имя далось ей с трудом. Сказки о драконах были излюбленными после сказаний о рыцарях у маленькой леди Тарт. Короли летали на ящерах, извергающих пламя, и побеждали во всех сражениях. Но драконы вымерли, как и Таргариены, кроме двух, спасшихся бегством – принца и его маленькой сестренки. Бриенна знала, что их отец был безумен, но девушка, стоявшая напротив совсем не была похожа на сумасшедшую.
Будучи слабой в искусстве переговоров, Тартская дева с трудом подбирала слова:
- Лорд Болтон, мне о том ничего неизвестно, - не понимая, кто главный в лагере, что шумел недалеко, Бриенна решила ответить сначала мужчине, - Джейме Ланнистер был захвачен Роббом Старком, а, значит, принадлежит леди Кейтелин. Мне поручено обменять его на дочерей леди Старк – Арью и Сансу, которые находились донедавна в Королевской гавани, а сейчас, как я полагаю, в Ланниспорт.
Длинная речь далась девушке нелегко, и она на секунду сделала передышку, чтобы оглянуться на Джейме. Пленник молчал, лицо его ничего не выражало, словно они до сих пор шли вдвоем по лесу. Только взгляд его сделался таким тяжелым, будто его залили свинцом, как ядро для катапульты.
- Я рада, миледи, что наши пути совпадают. Я спешу выполнить свой обет, а это возможно только после того, как Джейме Ланнистер будет обменян на дочерей леди Старк.
Горе на мгновение исказило и без того уродливые черты Бриенны, рука непроизвольно сжалась в кулак, но взгляд был отсутствующим. Однако это продолжалось недолго и голубые, почти прозрачные глаза вновь обратились к Дейенерис.
- Я с радостью разделю с Вами мед и вино. Это честь для Бриенны Тарт. Но я должна все время быть с пленником. Мои обеты святы для меня.
Как бы тяжело не ворочались мысли в веснушчатой голове, но леди Тарт понимала, что если перед ней действительно потомок Таргариенов, то она наверняка захочет казнить убийцу своего отца, а уж обезглавить строптивую охранницу будет мелочью. Но клятва, данная перед леди Старк, единственной до сих пор среди женщин и мужчин, не поднимавшей на смех девушку-рыцаря, уверовавшую в ее силы и невинность, поддержавшую ее любовь, была святой и Бриенна готова была сложить свою голову в схватке за Цареубийцу, пусть даже она и презирала его, не понимая.

Ланнистер все молчал. Оно и понятно - ведь он пленник, Рамси и Дейенерис - хозяева положения, к чему лишнияя словоохотливость, да еще и в такой ситуации? Однако, по меньшей мере, было странно, что оскорбительное, режущее слух, заставляющее вскипать кровь слово "бастард" еще не сорвалось с губ великолепного Джейме. Улыбки на лице Ланнистера становились все шире, в то время как блеск в глазах Рамси - все мрачнее. Пальцы скользнули на рукоять меча - но отнюдь не к Бриенне Тарт был обращен этот жест, как можно было решить; Джейме Ланнистеру смешно? А так ли смешно будет ему стоять напротив Рамси с мечом в руках? Молодой лорд был наслышан о военной славе Маленького Льва - вот только правду ли говорят о том, что Джейме один из лучших бойцов Вестероса, или же в этих слухах столько же правдивости сколько в слухах о братоубийце Рамси Болтоне? По чести сказать, сейчас Рамси не стал бы даже проверять.
Молодой лорд был еще очен далек от того момента, когда злость застилает черной, едкой дымкой рассудок, мешая трезво мыслить; и разумеется, он не обнажил бы своего оружия раньше времени. В выражении лица Рамси, в его осанке и посадке головы читалась едва ли не сдержанная царственность - свойственная лишь тем, кто уже родился с высоким титулом, но никак не грубым, неотесанным простолюдинам, изо всех сил пытающимся показать, что они стоят большего, чем это на самом деле есть. Они кутаются в шелка, унизывая кривые, уродливые пальцы драгоценностями, носят на поясе дорогое оружие.. лишь бы только бросить в глаза пыль; вот только насколько же жалко и насколько уродливо они выглядят во всем этом великолепии. Рамси никогда не отличался брезгливостью - но подобные люди всегда вызывали в нем смесь отвращения с жалостью. Он никогда не стал бы таким. Он не бастард, как все они любили говорить когда он был еще совсем мал и не мог достойно постоять за себя и свое имя, не простолюдин, он всегда был кем-то; он лорд - и он засунет раскаленное железо в глотку каждому, кто посмеет в этом сомневаться.
Однако, кажется, даже имя Дейенерис Таргариен внешне не произвело на Ланнистера особенного впечатления; и без того широкая улыбка сделалась еще шире. Подобное поведение ей богу, было бы более к лицу младшему брату Джейме, хотя - Болтон был в этом уверен - Бес избрал бы другую тактику. Сейчас, под сенью деревьев, Рамси видел жалкое подобие дома Ланнистеров, жалкое и несчастное - и словно калека с перебитым хребтом, оно не могло более ничего, кроме как плеваться ядом, изображая на своем лице жуткое подобие улыбки.
Мужчины были примерно одного роста, однако впечатление было такое, что Рамси взирает на Ланнистера сверху вниз, все так же холодно - и презрение вот-вот коснется правильных, тонких черт лица.
Однако, пальцы Дейенерис коснулись его руки раньше, чем лишняя эмоция успела отразиться в пока еще безукоризненно холодном взгляде. Прикосновение теплой ладони к его пальцам мгновенно погасило едва не вспыхнувшее глубоко в недрах сердца Рамси пламя. Но никуда не делось пробирающее едва ли не до самых костей презрение - чувство, которое вызывал в нем ухмыляющийся Ланнистер. Маленький лев прав, что молчит. В данной ситуации его слово не стоит и ломаного медяка. И нечего было обращать на него внимание - хотя даже жаль, что он того не стоил. Болтон видел перед собой лишь одного рыцаря - Бриенну Тарт.
В то время, как взгляд молодого лорда вновь обращался на Деву, Рамси физически ощущал, как словно передается от Дейенерис к нему - тепло, проникающее глубоко под кожу мягким бальзамом и как замедляет свое биение сердце. Даже дышать и то, казалось, стало легче - хотя и доселе это было нетрудно; собственная реакция показалась Рамси настолько странной, что во взгляде даже промелькнуло легкое удивление - и наследник Дредфорта бросил на Дейенерис мимолетный взгляд - чистый, лишенный всей той тяжелой мрачности, что была в нем еще пару секунд назад; со стороны выглядело так, будто он удивляется жесту Матери Драконов, подозревая ее в недоверии к нему и его выдержке.
Рамси молча выслушал монолог Дейенерис - а затем и ответ Бриенны Тарт. То уважение и та сдержанность, что звучала в голосе рыцаря окончательно настроила сына Русе Болтона на мирный лад. Открытость, с которой Бриенна выложила всю поднаготную своей миссии отнюдь не вызвала в нем мыслей о недалекости ума Тартской Девы - хотя наверняка, любой на его месте первым делом подумал бы именно об этом. Но Рамси это было просто неважно. Его брови слегка приподнялись, вновь обнаруживая удивление - так, словно он даже не догадывался ни о чем из того, что сказала сейчас женщина-рыцарь, и лишь теперь откровенность Бриенны открыла ему глаза на все происходящее. Однако, усмехающийся неподалеку Джейме Ланнистер наверняка понимал, что Рамси прекрасно осведомлен о его статусе главного козыря Старков; впрочем, в его сторону лорд больше не смотрел.
Удивление в его взгляде сменилось почти почтительностью, и сейчас Рамси недвусмысленно показывал, что уважает эту женщину в рыцарских доспехах - и даже тени насмешки не промелькнет в его глазах при взгляде на нее. Холод сменился теплом - и Рамси мягко улыбнулся рыцарю, тем самым показывая, что он все понял и нет у него такого вопроса, на который бы уже не ответила Бриенна.
Пальцы Рамси соскользнули с рукояти меча. Словно и не было более ни напряжения, ни холода в чертах лица. Ответом на вежливость может быть только та же вежливость, тем более что Дейенерис ясно дала понять Рамси, чего хочет. И лорд Болтон прекрасно ее понял.
- Мы не станем препятствовать Вам в Ваших обетах, миледи - с уважением ответствовал Рамси, слегка склоняя на мгновение в знак почтения к Деве голову - Моя королева - негромко обратился он уже к Дейенерис - Я готов сопроводить Вас и наших гостей в лагерь.

Дейенерис изучала взглядом путников. Она не стала долго задерживать внимание на Цареубийце, единственное, что было в нем интересно, как уже упоминалось ранее – его голова, отделенная от туловища и, признаться, ее не очень волновало ее самочувствие, мысли и прочее. Его спутница же представляла куда больший интерес. Ненавязчиво рассматривая женщину в доспехах, Таргариен невольно, пропиталась к ней уважением и сочувствием. Вероятно, могло звучать по смешному, но она, по сути, такая же женщина в доспехах как и Бриенна, они похожи. Изо всех сил пытается бороться и жить в этом жестоком мире, принадлежащем мужчинам. И на нее многие смотрели, да что там, и смотрят с усмешкой на губах, считая, что девчонка не способна на хоть сколько-нибудь адекватные действия, стоит ли говорить о шансах завоевать престол.
С момента, когда Дени покинула земли дотракийцев, она много думала над словами Мормонта о том, что никто их здесь не ждет, что людям не нужна эта война. Они вынуждены складывать свои головы за тех или иных правителей, но все, что им действительно надо, это хлеб, скот, плодородные земли. Всего этого Дейенерис в числе остальных самопровозглашенных царей, лишает людей Вестероса. Но может ли она отступиться? Нет. Уже слишком поздно. Слишком многое поставлено на карту… ей попросту некуда возвращаться.
Слушая Бриенну, Таргариен невольно нахмурилась и бросила беглый взгляд на Болтона. Неужели Кейтилин Старк после всего пережитого может быть настолько наивной и полагать, что Ланнистеры обменяют Джейме на ее дочерей? Что стоит им убить его провожатую и отослать ее голову леди Старк в ответ вместо ожидаемых детей? Дейенерис наверняка поступила бы именно так. К чему лишать себя преимуществ, хоть и совсем малых.
Дени кивнула в знак согласия. Когда дойдут до лагеря, она подумает, как поступить с путниками, в частности, как поступить с леди Тарт. Таргариен дождалась, пока женщина поравняется с ней в шаге, и тихо спросила ее.
- Ланнистеры давали Вам обязательство? Обменять пленника на дочерей Кейтилин Старк? Почему Вы так уверены, что они сделают то, чего Вы от них ожидаете? – Ее глаза фиалкового цвета с интересом всматривались в лицо Бриенны. Дени не понимала столь самоотверженной веры в непогрешимость иллюзорных идеалов. Неужели Тарт действительно надеется на положительный исход данного пути. Или, может, нет? Может, заведомо зная о вероятной участи, она взвалила на свои плечи данную ношу. Достойный способ уйти из жизни? Собственные мысли показались Дейенерис неправдоподобными, она тут же отмела их в сторону.
Не спеша они дошли до лагеря. Выделять пленнику отдельные покои Бурерожденная не собиралась. А если учесть, что жить ему осталось не так и долго, надобность в подобном отпадает сама собой. Но Бриенна.
Таргариен все же распорядилась дать путникам палатку и принести туда воды и одежду, чтобы они могли привести себя в порядок. А также, поставила у той палатки стражу, приказав сменить веревки на руках Ланнистера кандалами с цепями, а так же снабдить ими ноги.
- Они достаточно свободны, дабы Вы могли умыться и достаточно ограничивают Вас, дабы не позволить бежать. – Вежливая, еле заметная улыбка. – Чуть позже вас накормят. – Последнее было адресовано Бриенне. Их увели. Дени перевела взгляд на Рамси.
- Я хочу чтобы Цареубийцу обезглавили. На рассвете.

Если Бриенна не отреагировала на последние слова бастарда Болтонского, то Джейме их вполне услышал и скривился в ответ насмешке. Долгая дорога, усталость, десятки неприятных встреч, голод и все для того, чтобы наткнуться на жалкого отпрыска знаменосца Старков, который возомнил себя еще одним претендентом на трон через постель последней Таргариен. Зачем он им всем так сдался? Джейме почти с интересом смотрел на девочку. Хрупкая и тоненькая, как Серсея в день ее свадьбы. Страстно влюбленная в будущего супруга, полная надежд и мечтаний, как же все разбилось тогда – громко, на сотни осколков. Белый плащ словно и сейчас слышал этот воображаемый грохот, когда услышал рассказ сестры о ее первой брачной ночи. Что ждет дочь Безумного короля? Разрозненное королевство, опустошенные земли, мертвые люди, отсутствие запасов… Зима близко. Так всегда возвещают Старки, но в этот раз они правы. Девочка привела драконов и надеется отобрать корону, но она не знает, что ее ждет под этой короной.
Сплюнув сгусток крови с давно разбитой и никак не заживающей губы, Джейме ухмыльнулся во весь рот.
- Ты слышала, женщина? Мы гости Дейенерис Таргариен и Болтона-младшего. Какая честь, - сыронизировал плененный. Теперь ему четко была видна его жизненная цель – продать свою жизнь подороже, чтобы никто не смог сказать, что Ланнистеры трусы. Что касается женщины… Ей явно ничего не угрожало, кроме как утрата пленника. Но здесь Джейме ей не помощник. Каждый за себя в этом лучшем из миров и только Семеро за всех.
Честный взгляд ясных голубых глаз устремился к Дейенерис, рука в железной перчатке легла на рукоять меча. В этом жесте не было угрозы, Бриенна лишь приняла удобную ей позу, чтобы с достоинством выслушать нынешних хозяев положения. Как и Джейме, она осознавала, что их путешествию может придти конец в любое время, и, скорее всего этим концом станет смерть. Позором стала бы нарушение клятв, данных под дубами Кейтелин Старк. Волчьей леди, принявшей к себе Тартскую деву всю, как есть, даже с ее странной любовью к Ренли Баратеону.
Подтолкнув Джейме под локоть, Бриенна легко зашагала вслед за сыном лорда Болтона и его спутницей. В этот раз она даже не отреагировала на то, что Ланнистер вновь не назвал ее по имени. В его голосе она уловила гораздо больше, чем было сказано вслух, и теперь опасалась, как бы пленник все не испортил, решив раздобыть оружие, чтобы располосовать пару глоток перед тем, как его успокоят навеки. Дейенерис казалась Бриенне человеком, с которым можно договориться, но это ничего не значило. Джейме Ланнистер может не дожить до нового дня, а этого допустить никак нельзя.
- Я служу леди Старк. Кейтелин Старк моя леди и она приняла решение по обмену, не я. Тирион Ланнистер пообещал обменять дочерей моей леди на Цареубийцу и я лишь выполняю приказ доставить его в Королевскую гавань, произвести обмен. Чем быстрее выполню приказ, тем скорее смогу исполнить обет.
Только сейчас Бриенна смогла рассмотреть Бурерожденную поближе. Как же она была красива – нежные черты лица, полные губы, нежная кожа щек, шелковистые волосы, бездонные глаза… Но, если Тартскую деву тронула до глубины души эта хрупкая нежная красота, то Джейме хмуро отметил про себя, что дочь Эйериса очень похожа на свою мать Рэйлу. Когда же они зачали свою дочь? Уж не в одну ли из тех ночей, когда Джейме был вынужден мести своим белым плащом плиты около королевской опочивальни?
- В этой войне нельзя никому верить наверняка, миледи. Без риска не обходится ни одно дело, - подытожила Бриенна, оглянувшись на Джейме, шедшего чуть поодаль. Пленник твердо шагал вслед за их «хозяевами», изредка пиная камешки, попадающиеся на его пути, осматривал деревья, но больше всего взглядов доставалось небу.
Путь до лагеря был проделан быстро, Бриенна уже приготовилась к тому, чтобы объявить взявших их в плен людям (а иначе назвать это было нельзя), что она должна быть всегда и во всем рядом с пленником, как им предоставили палатку на двоих.
Приказ Дейенерис оба никак не прокомментировали, хотя Бриенна внутренне напряглась. Ее никто не спросил о том, что она считает лучшим для пленника, что говорило о том, как плохи не только дела Джейме, но и ее собственные.
«Хозяева» были столь любезны, что вскоре в палатку к пленникам принесли несколько ведер воды, лохань и чистую одежду. Джейме тут же нагло запустил обе руки в первое ведро и принялся умываться, активно поливая водой шею. Оба негласно решили, что не позволят себе расслабиться до такой степени, чтобы мыться целиком, хотя соблазн был велик. Оттерев грязь с рук, лица и шеи, Ланнистер принялся за голову. Все это было весьма затруднительно, так как руки тюремщица по-прежнему отказывалась ему освобождать. Это льстило Джейме, хотя он прекрасно осознавал, что даже с завязанными руками может свернуть шею парочке людей, представься только случай.
Пока пленник плескался в чистой воде, Бриенна присела на одну из лежанок, стоявших тут же в палатке. Убранство их нового обиталища было более, чем скромным, но это было намного лучше камней, на которых им в последнее время приходилось ночевать. Стража у входа напоминала «гостям» об их положении, однако на Джейме это как будто не действовало. Он весело плескался в воде.
- Женщина, ты собираешься и дальше кормить блох? Полезай-ка в лохань и я потру тебе спинку в честь нашей дружбы.
- Меня зовут Бри…
Очередной перепалке не суждено было прозвучать, как в палатку вошел кузнец со стражником, несшим цепи.
- Как же банальны вкусы у высокородных леди. Кейтелин Старк, Дейенерис Таргариен – железо и грубые звенья. Скажи, женщина, чем кожаные браслеты сейчас хуже железных? Сейчас, когда нас окружает войско Болтона.
Бриенна молчала, становясь мрачнее с каждой секундой все больше. Положив ладонь на рукоять меч, она молча встала перед своим пленником, заслоняя его от мужчин
- Только руки, - взгляд ясных голубых глаз смотрел по-детски наивно, но четко передавал угрозу своей владелицы. Джейме затих, с интересом наблюдая за людьми Болтона. Стражник надменно сделал было шаг в сторону Тартской девы, но последняя не преминула наполовину обнажить меч, предупреждая о серьезности своих намерений. Ворча и ругаясь, пара заковала руки Ланнистера и удалилась, очевидно, донести до хозяев о бунте в маленькой палатке.
- Неужели ты питаешь ко мне нежные чувства, дева с Сапфирового острова? – без должной степени издевки спросил Джейме.
- В кандалах нет нужды. Ты не убежишь, Цареубийца, я знаю.
- Откуда знаешь? – зеленые глаза Джейме в прищуре пытались прочитать мысли спутницы.
- Знаю и все, - Бриенна была лаконична.
Аккуратно сложив одежду на край постели, она направилась к оставшемуся ведру, чтобы умыться. Доспехи она так и не сняла, предпочитая быть во всеоружии. Если уж Болтон и Таргариен решили пока оставить ей оружие, то стоило этим пользоваться. Слово дано, и она до последнего будет ему верна, оставаясь тюремщиком и телохранителем Ланнистера.
- Ты права, женщина, - все также спокойно ответствовал пленник, деловито вылавливая вшей на шее, побеспокоенных водными процедурами.
- Меня зовут Бриенна! Почему ты никак не выучишь мое имя?!
Рев рыцаря-женщины, казалось, даже всколыхнул палатку, но Джейме лишь усмехнулся в ответ.
- А почему ты никак не выучишь, что меня зовут Джейме Ланнистер?
Голубые глаза блеснули презрением.
- Потому, что ты Цареубийца и, судя по всему, это сведет тебя в могилу.
- А ты никогда не думала, почему я убийца царя? О последнем не печалься. Я давно уже там, но для того, чтобы развеять скуку постараюсь прихватить компанию. Кстати, ты ведь тоже Цареуйбица.
Бриенну словно плетью обожгли, вскочив на ноги, она во весь свой гигантский рост возвысилась над Ланнистером. Черты и без того уродливого лица исказила внутренняя боль.
- Я не убивала Ренли Баратеона. Кейтелин Старк мне свидетель.
- У тебя один свидетель, у меня – ни одного. Какие могут быть тут обвинения?
Джейме пожал плечами, давая понять, что разговор окончен. Беседовать, чтобы снабжать уши стражников информацией, ему не хотелось.
Пользуясь случаем полежать, возможно в последний раз, на более мягком ложе, чем придорожные камни и пыль, он взобрался на свободную лежанку и закрыл глаза, моля небеса прислать ему во сне лик Серсеи. Он так давно не видел ее, но все еще мог почувствовать ее губы на своих, ощутить запах ее лона, мягкий шелк волос, услышать голос… Словно все, что было между ними, случилось вчера. На какую-то секунду он представил, что мог бы вернуться в Королевскую гавань, жениться на сестре, принять наследие отца – Кастерли Рок. Это видение даже заставило открыть его открыть глаза, чтобы прогнать призраки желаний. Нет больше ничего, только узкая дорожка и никто не знает, что ждет его там, но от него зависит, как он по ней пройдет.

Всю дорогу до лагеря Рамси хранил молчание, идя впереди остальных. Высказывание Ланнистера так же осталось без ответа – не только словесного, но и даже мысленного, хотя насмешка в голосе Цареубийцы прозвучала даже слишком явно. Однако мысли младшего Болтона были заняты куда более серьезными вещами, нежели размышления на тему ущемленного самолюбия. Шаг за шагом приближаясь к раскинувшемуся под чистым небом лагерю, Рамси думал о том, как правильнее и главное – разумнее поступить с пленником и женщиной-рыцарем, что охраняла его. Расстановка сил, сложившаяся на данный момент в Весторосе, играла немаловажную роль и должна была серьезно влиять на то решение, которое будет в скором времени принято. Однако каково бы оно ни было - нужно было быть либо наивным, либо безумцем, чтобы не понимать: в руки Таргариен и ее союзников попал едва ли не самый крупный козырь из всех, какие только могли быть дарованы Богами. Рамси не мог не понимать так же и того, что, скорее всего, Бурерожденная пожелает поступить с убийцей безумного Эйериса по собственному усмотрению – и каково же оно окажется? До слуха шедшего впереди Рамси донеслись приглушенные слова Матери Драконов, обращенные к Бриенне; здесь впору было усмехнуться – и легкая улыбка даже тронула губы молодого мужчины. Все-таки, несмотря на свое происхождение и на все те лишения, что ей уже довелось пережить – Дейенерис Таргариен еще оставалась наивной и чистой – словно незапятнанный лишними письменами лист бумаги. Лорду Болтону было достаточно одного взгляда на закованную в доспехи женщину, чтобы осознать, кто перед ним; кроме того, Тарт ясно дала понять всем – она рыцарь. Для нее не существует ничего дороже данного ею слова – все остальное теряет смысл и меркнет на фоне огромного, яркого стяга, имя которому – Честь. Слова Дейенерис буквально кричали Рамси (да и наверняка, не ему одному) о том, что Матерь Драконов не понимает, кто есть кто и почти ничего не знает о мире Вестероса. Рамси молчал. Молчал он и тогда, когда сереброволосая принцесса начала отдавать его людям свои приказы – лишь едва заметные кивки Болтона, обращенные к воинам, подтверждали вес ее слов, хотя, видят Боги, некоторые ее приказы шли вразрез с представлениями Рамси о том, как разумно было бы в данном случае поступить. Как ни пытался – он не мог понять, зачем сменять веревки на руках Ланнистера кандалами в то время, когда они окружены людьми Болтонов, в то время, когда лучшие воины готовы охранять драгоценный «козырь» от него же самого, и наконец в то время, когда Дейенерис сама пообещала пленникам гостеприимство, а не заточение в полном смысле этого слова. Разумеется, всем ясно, на каком положении станет находиться здесь Джейме Ланнистер, но разумно было бы сохранить хотя бы внешнее подобие того самого «гостеприимства», о котором говорила Бриенне Таргариен. Приказ заковать Цареубийцу в кандалы показался Рамси грубой ошибкой – ведь если целью был плен, а затем убийство, то что тогда мешало лорду Болтону обнажить меч уже при встрече с пришельцами, среди раскидистых елей? Неужели Дейенерис думает, он не смог бы одолеть женщину-рыцаря? Или быть может, ей нужна публичность? Сам факт гостеприимства призван был негласно сообщить о том, что целью является отнюдь не скоротечное сведение счетов, а нечто более серьезное и без сомнения, более полезное для блага королевства – и его будущей правительницы. Плюсы от такой тактики могли выйти самые разнообразные – но что даст Дейенерис холодный труп Джейме Ланнистера, сказать было невозможно. На самом деле, все было просто. Ей нужна была месть. Но для того, чтобы отомстить, совершенно необязательно было стремиться к Железному Трону. А для того, чтобы вершить так называемое правосудие, нужно как минимум – на этом самом троне сидеть.
Несмотря на все противоречия, выявленные Рамси, он не стал перечить Бурерожденной и одобрил последний ее приказ очередным молчаливым кивком. Когда последний из людей Болтона покинул палатку Рамси, молодой лорд позволил себе снять плащ; тихо щелкнула застежка – и темная ткань приземлилась, тускло переливаясь при свете зажженных огней складками, на лежанку.
Слова Дейеренис прозвучали для лорда Болтона едва ли не как гром средь и без того неясного неба. Хотя, видят Боги, он ожидал их. И не ошибся. «Я хочу» - говорила ему дочь Эейериса Безумного – и взгляд её фиалковых глаз требовал, требовал – но не просил; так, словно Рамси Болтон пёс на ее поводке, который принесет ей в зубах любого, на кого она укажет – не задумываясь над последствиями, и одного её «хочу» ему будет достаточно для того, чтобы сотворить любое безумие на пути к Железному трону. В ее голосе он слышал кровь Дракона – но если в кхаласаре все сказанное ею было бы к месту, то здесь, на равнинах Вестероса подобные действия окажутся скорее губительны – в первую очередь для самой Таргариен. Или она думает, что, имея трех драконов, может не считаться с сильнейшими домами королевства и делать все, что ей захочется? Ради этого она идет к железному трону?
Однако, требовать от юной девушки той железной логики, которая бывает присуща мужчине, Рамси не собирался; не мог он и осудить Таргариен за ее желание увидеть голову Джейме Ланнистера отделенной от тела. Всему было оправдание: она еще совсем юна, и слишком многое ей пришлось перенести. Она женщина- дракон, и сердце ее жаждет огня и крови. Но возрадуется ли она, увидев вокруг себя выжженные, заваленные бесчисленным количеством тел, пропитанные кровью равнины? Возрадуется ли, если погубит всех тех, кто осмелился поверить в нее и предложить ей помощь?
Рамси подошел к небольшому, походному столу и налил в тяжелый кубок немного вина. Как похожа эта бордовая жидкость на кровь. На мгновение он взглянул на свои руки, словно проверяя – чисты ли они, на деле же лорд глядел на ровные линии ладоней, дивясь про себя тому, что они не обагрены липкой красной жидкостью. На мгновение перед глазами встала алая пелена – и Рамси вспомнил, как дрожали его руки в тот момент, когда между пальцев текли огненные, горячие струи крови молодой женщины, которую он пронзил своим мечом насквозь в угаре безумной резни, устроенной им на следующий же день после того, как мать его испустила свой последний вздох.
Наваждение пропало так же быстро, как и появилось. Молодой лорд обернулся к Дейенерис. Темно-синие одежды, кое-где разбавленные алыми оттенками, перекликались с редкими вкраплениями белого – на рукавах и воротнике. Острие тяжелого, шириной с мужскую ладонь клинка мирно касалось своим концом кожи тяжелых, черных сапог мужчины. Обе руки Рамси легли на внушительную, словно посеребренную – на деле же просто до блеска вычищенную – стальную рукоять меча.
- На рассвете?
Лорд Болтон, казалось, выглядел удивленным.
- А почему не прямо сейчас? Или не тогда, в лесу? Возможно потому, что такой поступок – не самое разумное решение из всех возможных. – В голосе Рамси не содержалось даже намека на иронию несмотря на то, что как раз ее и можно было заподозрить в его словах в первую очередь. – Могу я быть с Вами откровенен, Дейенерис?
Вопрос был скорее риторическим; вряд ли юной принцессе понравилось бы обратное – тем более, вокруг нее достаточно льстецов и без лорда Рамси Болтона. Однако, молодой мужчина мысленно пожалел о том, что подобные беседы с Дейенерис ему приходится вести самому – в то время как гораздо выгоднее для него было бы, если бы за разъяснительные монологи взялся его отец, лорд Русе Болтон. Тогда, по крайней мере, у нее было бы меньше поводов воспылать к Рамси отнюдь не нежными чувствами – а скорее затаить на него злость за то, что он не посчитал ее поступки разумными и теперь берет на себя смелость разъяснять Дракону, что к чему. Он слишком хорошо слышал огонь в ее голосе. Воистину, это напоминало ему о том безумии, в котором едва не захлебнулся он сам.
- Я слышу слова Кхалиси – мягко, но, однако же, твердо продолжал Рамси, глядя Дейенерис прямо в гордое лицо – Слова дочери, у которой отобрали отца. Но я не слышу наследницу Железного Трона. Он принадлежит Вам по праву – но он еще не Ваш. От Ваших поступков зависит, сколько преданных вам людей погибнет на пути будущей королевы к Престолу а так же то, насколько тяжело Вам будет удержать Железный Трон впоследствии. И если лорды Бобрового Утеса не кажутся вам значительной фигурой- Рамси на мгновение замолчал, пристально и со странной, глубинной нежностью вглядываясь в девичьи черты – Которую можно использовать с толком, то смею Вас уверить, такое мнение ошибочно. Позже, когда цель будет достигнута, Вы сможете свершить правосудие, если посчитаете это необходимым. Но сейчас неразумно отказываться от лишних возможностей обойтись без кровопролития, если конечно вашей целью не является только месть.
Ненавязчиво – но заметно, Рамси выделил интонацией предпоследнее слово, стремясь донести до Таргариен свою позицию.

Жесткий топчан показался мягчайшей периной после долгих скитаний по лесу. Даже кандалы не смогли испортить радости тела вновь почувствовать под собой нормальную постель. Но сон не шел, как Джейме не старался провалиться в спасительный черный колодец, в котором напоследок надеялся обрести лик Серсеи. Он был уверен в том, что вскоре его голова покатится под ноги северянам, оросив кровью земли неподалеку от владений его отца. Человека, который никогда не ломается.
«Теперь у тебя будет два сына-карлика», - с горечью подумал Джейме, тихо позвякивая цепями, в попытках устроиться поудобнее. Но уснуть ему было не суждено. Не прошло и получаса, как тюремщицу и ее пленника оставили наедине, несколько солдат внесли в палатку ящики, которые накрыли полотном, изображающим скатерть, на которую стали приносить всяческие блюда.
От удивления Джейме едва не скатился с топчана. Перевернувшись на другой бок, он с интересом наблюдал за снующими слугами и солдатами. Смысл происходящего ему никак не удавалось поймать, впрочем, как и Бриенне. Судя по лицу женщины, она была в не меньшей растерянности, чем ее спутник.
- Ну что ж, женщина. Или это обед смертника для меня или же нас хотят откормить для драконов, что, в принципе, сути не меняет.
От запаха еды желудок Джейме скрутило, и он бессовестно заурчал, выдавая голод своего хозяина с головой. За время блужданий по лесу путники питались пресными лепешками, ягодами и изредка пойманной дичью.
Как-то в один из привалов у лесного ручья Джейме отмыл руки от наслоений грязи и поразился тому, как они исхудали за время сидения в подземельях Риверрана. С тех пор ему еще больше захотелось вновь ощутить меч, выйти на бой, пусть даже последний. Это было необходимо, как воздух. Все попытки вызвать Бриенну хотя бы на разминку, рассыпались прахом. Кобыла лишь упрямо сжимала челюсти, болтая головой так, что жиденькие белые волосы рассыпались веером по ее уродливой голове.
- Меня зовут Бриенна, - хмуро отозвалась женщина, с таким же удивлением осматривая стол, как и ее подопечный. – А это всего лишь гостеприимство.
Она не прибавила «я надеюсь», как хотела. В палатку вошла сама Дейенерис Таргариен, а за ней – ее стража. Приказ расковать руки, закованные не далее чем полчаса назад, заставил брови пленника сами собой подскочить на лоб, выражая крайнюю степень удивления.
Взмахнув головой, Джейме откинул со лба сильно отросшую и потому мешавшую прядь сальных золотистых волос, чтобы рассмотреть поближе дочь Безумного короля.
- А Вы похожи на отца. Так же непоследовательны. То боитесь меня, собираетесь заковать с ног до головы в цепи. Я словно вновь очутился в гостях у Кейтелин Старк, - Джейме с горечью пнул маленький стульчик, стоявший у его лежака. – А теперь устраиваете пир, забираете свои браслеты. Видать задумали для меня что-то по-изощреннее? Наследственность сказывается.
Пленник остался сидеть на топчане, когда Дейенерис вошла в палатку. От ароматов, тянущихся от стола, его почти мутило, хмурый взгляд исподлобья, который сторонники Ланнистеров называли взглядом льва, сверлил точеную фигурку девушки, словно стараясь запомнить ее навсегда перед смертью. Джейме уже простился с жизнью, пока его вели в эту палатку; с Серсеей, пока пытался уснуть, его тяготили разговоры и фальшь, которой для него отдавало гостеприимство Таргариен. И если ей вздумается мучить Джейме Ланнистера перед смертью, как ее отец мучил Старков, то он поломает ее планы. Оставалось только окончательно убедится в том, какую же смерть ему уготовили. Весь плен, всю долгую дорогу в глазах Маленького льва пылал огонь, заставляющий его врагов желать ему смерти и опасаться его силы, но сейчас на топчане сидел почти сломленный человек, готовый покинуть этот мир.
Тартская дева вскочила на ноги, при виде хозяйки лагеря. Не в силах помешать пленнику высказаться, Бриенна внимательно следила за Джейме и Дейенерис, опасаясь, что одно неловкое слово может спровоцировать девушку на решительный шаг. Но по настоящему тюремщица испугалась, только прочитав в глазах пленника всю правду. Защищать человека с такой силой воли, как у Ланнистера было сложно, но спасти его почти мертвого – невозможно.
- Я благодарю Вас за гостеприимство и доброту, миледи, - почти прохрипела Бриенна, поклонившись Дейенерис по-мужски. На глазах у девушки рушилась возможность спасти Цареубийцу, выполнить обещание данное леди Старк, разбивалась на осколки возможность отомстить за Станниса Баратеона. И все потому, что белокурый мерзавец вдруг сломался! Бриенна не могла понять, почему Джейме нарушил свой рыцарский обет, но их последний разговор об убийстве короля Эйериса сыграл свою роль. Собравшись с силами, дева обратилась к пленнику:
- Джейме, ты должен поесть. Нам еще предстоит путь.
Взгляд, который пленник обратил к своей охраннице-тюремщице, сказал ей о многом, а более всего порадовал тем, что где-то в глубине зеленых глаз Ланнистера вновь вспыхнул огонек жизни.
На какое-то время в палатке воцарилась тишина, нарушаемая только бряцаньем брони Бриенны, устраивавшейся за импровизированным столом. Подавая пример окружающим, она отломила кусок хлеба, окунула аппетитную корочку в подливу от мяса и откусила первый кусок. Тем временем мальчик слуга наполнил четыре кубка вином.
И только Ланнистер не шелохнулся. Если бы сейчас было уместно, то он непременно сказал Бриенне о том, что он поражен тем, что у коровы есть зачатки характера льва и даже немного ума. Женщина отлично выполняла свою роль охранницы и воительницы, ее по-своему даже было жаль. Она еще не знает, что все эти рыцарские клятвы не более, чем завеса, под которой нужно убивать и слабых и невинных по приказу твоего хозяина.
- Так о чем Вы пришли поговорить, Дейенерис Таргариен? Ведь Вы пришли поговорить, не так ли? Не тяните. Спрашивайте или отпускайте нас. Здесь становится скучно, а я не могу позволить своей леди долго скучать.
Ланнистер отхлебнул глоток вина, чувствуя, как по телу пробежала расслабляющая волна. Довольно с него этой дурманящей жидкости, уж больно свежи воспоминания о подземельях Риверрана и очередных клятвах.

Дени наблюдала за Бриенной и Ланнистером. Она – почтительна, он – бестактен. Хотя, Бурерожденную не смущало его поведение, и, даже не вызывало отрицательных эмоций. Еще несколько минут назад она готова была убить его, но разговор с Болтоном остудил пыл. Вряд ли сказанное Ланнистером способно задеть Таргариен. Ведь в данный момент единственное его оружие – слово. Будь этот человек уважаем девушкой, будь его мнение весомым для нее, она бы реагировала иначе. Но это не так. По крайней мере сейчас.
На губах юной королевы мелькнула добродушно открытая улыбка, она чуть повела плечами, вытягивая голову, дабы лучше рассмотреть Цареубийцу. Неожиданно взыграл интерес. Дейенерис много слышала о нем, у нее есть шанс увидеть льва воочию.
- Разве я непоследовательна? Отнюдь. Всем нам свойственно опасаться того, чего мы не знаем, именно поэтому Вы, сир, носили оковы. Но… мои люди считают, что Вы не несете в себе угрозы, тем более с таким стражем как леди Тарт, а я склонна доверять тем, кто присягнул мне на верность. – Дени чуть приподняла брови, словно изумляясь, при этом легкая улыбка не сходила с ее губ. – Поизощреннее? Я рассчитывала оставить Вас в живых... всего-то. Но, если вы вдруг начнете настаивать, я не смогу устоять… А Вы разве жаждете умереть? – Недолгая пауза. - В пытках? Вы же рыцарь, Ланнистер.
Таргариен замолчала, отводя глаза, какое-то время она рассматривала пищу, что стояла на столе, и к которой Цареубийца так и не притронулся, несмотря на просьбу женщины-рыцаря. Проницательность Джейме можно было похвалить, с другой стороны, зачем еще Дени вдруг решила посетить их, уж явно не для того, чтобы осведомиться о степени комфортности пребывания в ее лагере. Взгляд ее фиалковых глаз вновь скользнул по лицу пленника.
- Видимо, в Риверране Вам было весело, раз Вы не спешили уходить оттуда. – Брови вопросительно изогнулись, хотя, ответа на поставленный вопрос она не ждала. Вновь пауза. Дейенерис думала, как стоит лучше начать, хотя, после обмена любезностями, как бы не прозвучали ее слова, они вряд ли возымеют должный эффект. И все же, не спросить она не могла. Ланнистер был одним из тех немногих вестеросцев, кто знал Безумного короля лично. Ее знания об отце были крайне скудны. Визерис не рассказывал о семье ничего, кроме фразы, что стала, чуть ли не молитвой в его устах о том, что они законные наследники Железного трона, непременно вернуться домой и получат его обратно. Что род Таргариенов правил много лет и он единственный, по-настоящему этого достойный. Вокруг юной королевы никогда не было тех, кто мог бы, кто решился рассказать все о Эйерисе, как оно было на самом деле. Они либо боялись, либо попросту ничего не знали. Стоило ожидать, рассказ Ланнистера, если он снизойдет до беседы, будет приправлен некими подробностями, которые вряд ли понравятся его дочери. Она так же не может ручаться за правдивость слов льва, но… это будет хоть что-то.
- Я действительно пришла поговорить. Возможно, сложится так, что в будущем у меня не будет этой возможности. Я хотела попросить Вас рассказать мне о Эйерисе. Вы, сир, один из немногих, кто знал его лично. И не смотря на то, как все закончилось… я надеюсь… Вы будете честны. Вам все равно нечего терять. Вы ведь сделали это не ради трона…почему Вы убили его? В чем заключалось безумие Безумного короля? – Дени действительно пришла попросить его. Ланнистер мог посмеяться ей в лицо и ничего не ответить. Бурерожденная не рассчитывала на то, что Цареубийца вдруг разоткровенничается с ней. Но, хотя бы пара фраз, хоть что-нибудь. Она выжидающе смотрела ему в глаза. Может ли он сказать нечто, что в корне изменит ее отношение к нему и к происходящему? Вряд ли, Визерис столько лет вскармливал в ней ненависть к убийцам отца: Роберт Баратеон, Нед Старк, Джейме Ланнистер. Она отвела темнеющий от тяжелых воспоминаний взгляд. Если бы она только могла… Она бы воскресила Баратеона из мертвых и убила вновь. Вот уж для кого смерть могла приобрести самые изощренные формы, такие, чтобы он кричал и молил о пощаде. Черты ее лица на мгновение исказились, но злоба тут же сменилась волнением. Она узнавала в своих желаниях брата. Это пугало. Что если она станет такой же, как он? Что, если Ланнистер все же прав и она пойдет по стопам не только брата, но и отца?
Дейенерис обернулась на стоявшего у входа Болтона. Его спокойный, сосредоточенный вид приносил успокоение и ей. Не в этот раз. Дени вдруг показалось, что вокруг стало темно и холодно, все страхи слились воедино. Единственный человек, способный вытянуть ее из этой трясины стоял всего в нескольких шагах от нее, стоит лишь протянуть руку. Но, ее руки связаны, настолько плотно, тяжесть на них в тысячи крат превышает вес железа. И холод, он обжигает сильнее огня. Что если Рамси является его источником? Как устала она от всего происходящего, как хочется довериться кому-то, спрятаться, знать, что тебя защитят. Может ли хоть кто-нибудь из ее окружения дать ей то, в чем она так нуждается? Может ли этим кем-то быть Болтон?
Подавив в себе внезапно нахлынувшие эмоции, Дейенерис вновь повернулась к Ланнистеру. Скажи уже хоть что-нибудь, и я уйду.

Рамси буквально физически ощущал тот холод, что исходил от него же самого – внутри словно застряла ледяная пружина, заставляющая стоять прямо, расправив плечи, заставляющая слегка приподнять подбородок; черты лица лорда были словно прихвачены инеем – бледные пальцы лежали на рукояти меча, словно высеченные из мрамора. Однако, вопреки внешнему виду Болтона, руки его вовсе не были холодны – наоборот, даже жар исходил от них, а в груди, под ледяной коркой, билось сердце настолько горячее, что кровь Рамси можно было бы сравнить с жидким огнем, столько неистовой страсти таилось в ней.
Только лишь войдя в эту палатку, он поклялся себе самому в том, что не вмешается в разговор Таргариен и Ланнистера даже в том случае, если Дейенерис сама станет просить его об этом – впрочем, в том, что последнее произойдет, Рамси сильно сомневался. Ведь буквально только что она обрушила на него целый поток несправедливых слов, не дала возможности высказаться. Каждым своим жестом Дейенерис словно пыталась побольнее указать Рамси на его никчемность, низводя его на положение цепного пса, которого можно в любой момент пнуть под ребра, а затем вновь подманить куском мяса, когда в его присутствии возникнет надобность. Он должен быть рядом – но не должен подавать голоса, и лишь иногда скалить зубы по приказу своей хозяйки. И ладно бы, если бы приказы ее были разумны, рассудок – тверд, а дух силен настолько же, насколько силен он у Дракона.
Стоя у самого выхода из палатки, Рамси думал о том, насколько непоследовательными ему кажутся действия Таргариен, насколько сумбурным – ее поведение, насколько спонтанными – ее эмоции. О чем она думает, ступив на родную землю? О будущем ли? О том ли, как сядет на Железный Трон и что в первую очередь сделает? О старшем ли брате, об отце ли – или она окружена бестелесными призраками прошлого, предвестниками скорой беды? Ждет ли она счастливого будущего – или кличет на свою голову несчастья? Он мог ошибаться. Но Дейенерис казалась ему растерянной, сбитой с толку молодой женщиной, едва балансирующей на тонком лезвии ножа – то готовой упасть в пропасть, а то из последних сил пытающейся обрести слабое подобие равновесия. Но Рамси более не спешил подавать ей руку затем, чтобы она ударила его по этой руке. Таргариен ясно указала лорду Болтону на его место. Там, куда она ему указала – он и стоял, недвижим, и вряд ли что-то заставит его сделать хотя бы шаг вперед. Она хочет самостоятельности и свободы действий – отлично. Стоило взглянуть, как же она использует два этих преимущества.
Внимательно, не переставая анализировать ситуацию, сын Русе Болтона выслушал монолог Джейме Ланнистера. Речи закаленных ударами судьбы мужчин могли звучать для слуха юной Таргариен чересчур резко, чересчур безжалостными могли оказаться для ее слуха и слова Маленького Льва. Но оно и понятно; правда – словно палач без чести и совести - не знает жалости ни к старикам, ни к женщинам, ни к детям, и нужно уметь проглотить горькую пилюлю, не морщась. Это называется «достоинство».
Слуха Рамси коснулись ответы юной Таргариен. Левая бровь лорда чуть шелохнулась. Дрогнул, словно в усмешке, рисунок губ. Что же, начало неплохое. Лорд Болтон даже готов был отдать Дейенерис должное – она старалась соответствовать роли королевы, возможно прилагая для этого даже слишком много усилий. Но нужно ли было стараться? Не достаточно ли было просто ощущать себя королевой, просто знать, что это так? И тогда не придется доказывать – ничего и никому. Просто быть – быть собой. Но быть может, она не считает себя королевой воистину? Эта мысль показалась Рамси интересной и не лишенной под собой оснований.
В своей речи, обращенной к Ланнистеру, Таргариен вдруг упомянула и его, словно негласно призывала Рамси забыть об инциденте, произошедшем между ними в палатке Болтона; хотя, видят Боги – сейчас он исполнял ее же желание: играл роль цепного пса, ожидающего, когда же его спустят, наконец, с поводка. Неужели желания ее изменились? Тогда воистину – она переменчива, словно ветер, и стоило накинуть на этот ветер кожаную узду, сильно сжать коленями бока, а затем направить бурный воздушный поток - крепкой рукой, в нужное русло.
Ожидая ответа Ланнистера на поставленные Дейенерис вопросы, молодой лорд внутренне напрягся, и вновь застыли, словно прихваченные льдом, тонкие черты его лица. Сможет ли Таргариен выслушать ответ Цареубийцы? Что-то подсказывало Болтону, что щадить чувства дочери Эейериса, Джейме Ланнистер не станет.
Мгновение; взгляд, обращенный на него; брови Рамси приподнялись – у него словно просили помощи. Разве просят помощи у псов? Или все же Дейенерис готова увидеть в нем нечто большее?
Справедливо было бы ответить ей тем ледяным, холодным, словно лезвие промерзшего ножа, взглядом, который уже приготовил для молодой женщины северный лорд. Но стоило ли лишать своей поддержки юную Таргариен, стоило ли оставаться глухим и жестоким, стоило ли дать ей упасть с высоты собственного величия? И если да – то во имя чего?
Природная мстительность требовала возмездия. За все нужно уметь платить. За собственные промахи платят особенно дорого, и юный возраст – не оправдание.
Однако внезапно Рамси поймал себя на смутном ощущении: он не хотел бы этого. Не хотел бы смотреть на нее, разбитую, не хотел бы видеть, как она выбегает из этой палатки, не хотел бы знать, что ночами гордая королева оплакивает себя, словно одного из своих мертвецов. Королева должна быть сильной. Но может ли она – в одиночестве?
Один взгляд, брошенный на него, сказал Болтону все; и Рамси не смог остаться таким же холодным, каким он доселе был. Тяжелая борьба отнюдь не покладистого, жесткого, даже можно сказать – несгибаемого - характера со снисходительностью, желанием защитить, борьба жестокого воина с молодым, еще не огрубевшим окончательно, мужчиной закончилась твердым шагом Рамси Болтона вперед. Пальцы соскользнули с рукояти меча, черты расслабились, и лорд отпустил самого себя из ледяной, колючей клетки. Молодой мужчина остановился почти рядом с Дейенерис, и лишь несколько миллиметров разделяло пальцы Рамси с маленькой, бледной сейчас рукой Таргариен. Что бы не ответил ей Ланнистер, она не должна убегать из этой палатки так же, как убежала от Рамси Болтона.

Юная дева была ребенком и только то. Джейме почти с разочарованием смотрел на личико возродившейся из пепла Таргариен. Детские речи, детские поступки, детские вопросы. Он бы ни за что не вступал в разговор с тем, кого собрался убить, а в ее изначальных намереньях он не сомневался – достаточно было одного взгляда на лицо. Решение об убийстве принимается раз и навсегда, если только ты действительно того хочешь. Она не хотела. Слишком была еще ребенком и еще больше женщиной. Весь этот спектакль с кушаньями, цепями напоминал Ланнистеру игру в куклы. А кто же нянька? Неужели узаконенный бастард Болтонский, молча стоявший на проходе палатки ледяной статуей? Воспаленные зеленые глаза Джейме вскользь изучили его фигуру, отмечая превосходный меч северянина. Чем-то он был схож со Льдом, который теперь принадлежал Иллину Пейну. При мысли о стали руки привычно заныли, а пальцы правой руки обхватили несуществующую рукоять меча, утерянного в битве с Роббом Старком.
Что же пообещала Дейенерис Таргариен северянам, что те вдруг приняли ее сторону? Пока его и Бриенну конвоировали в лагерь, Джейме удалось заметить несколько солдат в ливреях Мартеллов, но их было несравнимо мало, учитывая, что всюду мелькал ободранный человек Болтонов. Так что же является призом за Железный трон, который Болтоны хотят преподнести дочери Эйриса? Винтерфелл или … корона Семи королевств?
- Ваши люди? – пропуская мимо ушей первые слова Дейенерис, Джейме взглядом вновь прошелся по Рамси. – Я вижу здесь только людей из Дредфорта, но никак не солдат Таргариен, - жесткий взгляд льва достался сыну Болтона.
Бриенна замерла в своем углу, сжимая рукоять меча, который была готова обнажить в любой момент. Бледность Тартской девы сделала ее похожей на привидение, а застывшие члены – на статую. Она не смела вмешаться в беседу и лишь молилась Семерым и старым богам, моля их все время напоминать хозяевам лагеря о том, что такое законы гостеприимства, если уж те сами назвали тюремщицу и ее подопечного «гостями».
- Не рассуждайте о том, чего не знаете, - огрызнулся Джейме, услышав слово «рыцарь». О чем хотела сказать Дейенерис, задав столь странный вопрос о пытках и рыцарстве, ему было неведомо, но слушать старую песенку о том, что такое рыцарство в устах девочки-королевы ему претило.
- Но Вы неправы, в Риверране было скучно. С Роббом Старком невесело – он большой мастак болтать, а я, как Вы верно подметили, рыцарь, воин. Разговоры не мое призвание в решении проблем, посему мы не сошлись с королем Севера, хоть и пытались, и леди Тарт, - Джейме широким жестом указал в сторону порозовевшей Бриенны, - любезно согласилась сопроводить мою особу к моему брату Тириону. Не смотря на то, что Робб жить без меня может, судя по тому, с какой страстью он меня оберегал.
За стенами палатки шла обычная походная жизнь – ржали лошади, позвякивала сбруя, слышались звуки точильного камня, где-то кричали лучники, тренируясь в стрельбе из лука на соснах в лесу. Джейме всем существом хотел испытать все это снова. Вновь оказаться в седле, облаченным в рыцарскую броню, ощутить тяжесть оружия в руках, всадить пятки в бока лошади, вновь повести своих людей в атаку, снова познать Серсею, закутавшись в шелк ее волос… Дейенерис Таргариен была права только в одном – не стоит думать о смерти, когда она еще далека и впереди столько жизни.
Девушка еще явно не понимала, с кем имеет дело, вторгнувшись на земли Вестероса, принадлежавшие ее семье несколько столетий. Она никогда не видела рыцарей, лордов, не знает, с чем ей предстоит столкнуться. Ее кидало из стороны в сторону, будто вокруг изрядно штормило. Уж не причиной ли этому сын лорда Болтона? Приказ о том, чтобы заковать его в цепи был отдан при Джейме, но не прошло и часа, как кузнец явился вновь в сопровождении Дейенерис и Рамси. Выходит, это от него шел приказ снять оковы, сомнений быть не могло. Джейме по-новому взглянул на спутника девушки, оценивая его силы и стать. Бастард был высок, строен и имел весьма хорошо развитую мускулатуру, которая угадывалась сквозь его одежду, отличающуюся удобством. Меч на его поясе оставлял возможность догадываться о мастерстве своего хозяина в фехтовании.
- Обмен любезностями не Ваш конек, миледи, - отметил Ланнистер, услышав последний вопрос Дейенерис. Если бы не тон, на который она вдруг перешла, наговорив кучу глупостей, и не обстоятельства, Джейме вряд ли бы удовлетворил ее любопытство. – Лучше бы сразу задали вопрос, который Вас мучит не один год.
Джейме замолк, внимательно разглядывая сидевшую перед ним девочку-королеву. Маленькая, хрупкая – из нее получится отличная наездница и вскоре в небе Вестероса может вновь появится всадник на драконе. Если ее не убьют до этого момента.
Что рассказать дочери Эйриса про отца?
- Человеку всегда есть, что терять, Дейенерис, - Джейме откинулся назад, склонив голову на бок. Бриенна напряглась в своем углу, беззвучно шевеля губами, словно читая молитву.
- Я убил Эйриса II Таргариена потому, что он собирался взорвать Королевскую гавань вместе с собой и всеми, кто в ней находился. Почему Ваш отец носил титул Безумного короля?
Поджав губы, словно ему пришлось что-то вспоминать, Джейме вперил взгляд в полотняный потолок палатки:
- Ну, хотя бы потому, что он был непомерно жесток, склонен к садизму и насилию. Вы хотите фактов. Что ж… я охотно могу поведать их. Пожалуй, Вы единственный человек на всем белом свете, которому стоит задавать мне вопросы об Эйрисе Таргариене, хотя предупреждаю, что верить получится с трудом. Так легко любить тех, кто уже давно мертв и мертв не по воле времени, но по воле рока. Они покрыты славой жертв, невинно умерщвлённых, а их убийцы всегда мерзавцы.
Рамси Болтон сделал несколько шагов к девушке, встав за ее спиной. Обмен взглядами не укрылся от Джейме. Так что же, оплот Севера - Винтерфелл или… все же его первая догадка верна и Болтоны решили добавить в драконью кровь своей красной жидкости?
- Спрашивайте, и я расскажу Вам не только про отца, но и про мать, брата. Хотите знать о них? Но только не ждите, что я окрашу правду в розовые тона лжи. Она багряная и терпкая.
Джейме спокойно смотрел прямо в фиалковые глаза девушки, не упуская из виду ее спутника.

Таргариен не сводила взгляда со своих «гостей». Она в деталях рассмотрела их лица, изучила жесты. Еще немного и вовсе потеряет интерес, единственное, что удерживало ее – заданный ранее вопрос Джейме Ланнистеру. Девушка чуть сощурила глаза, услышав слова о людях Болтона.
- Вы видели лишь малую часть того, что могли бы увидеть. – Как можно более непринужденно ответила Дейенерис. Хотя, в чем-то рыцарь был прав. Северяне превосходили по численности и людей Мартеллов, и Тиреллов, уступая лишь Безупречным, которые были бесконечно преданы Матери драконов. Дени была благодарна Мормонту за то, что тот в свое время уговорил ее на приобретение данной армии. Название, что носили воины оправдывало их полностью. Но смогут ли они противостоять древней магии? Таргариен много слышала о некой ведьме из Асшая, что всюду сопровождала Станниса Баратеона. Не брать ее в расчет было бы, по меньшей мере, глупо. Не верить в темные силы Бурерожденная не могла, ей пришлось столкнуться с ними воочию. Смерть, что шла по пятам брата Узурпатора, уничтожая все вокруг – не просто везение.
Рассказ Ланнистера говорил о том, что леди Старк поступила еще более опрометчиво, чем предполагала Таргариен. Судя по всему, она отпустила Цареубийцу вопреки желаниям сына. Но как мог допустить король Севера такую вольность со стороны матери? Как мог позволить ей воспротивиться собственным желаниям, которые, наверняка были куда более разумными в складывающейся ситуации. Понадеяться на слово, данное людьми, убившими твоего мужа, отца твоих детей… десницу короля. На что способна женщина ради собственного ребенка? На безумие.
- Значит, Вам крайне повезло, раз Вы настолько далеко ушли от Риверрана. – Удивительно, неужели Молодой волк не удосужился отправить за Ланнистером своих людей… Скованный изможденный мужчина и женщина проводник. Удача действительно, должно быть, на их стороне. Либо леди Старк обладает незаурядным даром убеждения, раз отговорила сына от идеи преследования.
Тем временем лорд Болтон подошел к Дейенерис, остановившись за ее спиной. От внимания Таргариен не ушло то, как Ланнистер смотрел на северянина. Интересно, о чем он думает? Ни о том ли, какова цена преданности людей Бурерожденной? Мартеллы примкнули к ней в надежде в дальнейшем заключить союз между их домами и получить Железный трон. Тиреллы, потому что у них попросту не осталось выбора, Ланистеры отступили под натиском Баратеона, он вряд ли принял бы раскаявшихся лордов Хайгардена…. и Болтоны. Слухи в Вестеросе распространяются достаточно быстро, намного быстрее, чем летят вороны, это кажется невероятным, но так оно и есть. Новость о предательстве короля Севера достигла ушей Дейенерис еще до того, как она встретила лорда Дредфорта лично. По сему, причины их мало отличаются от причин Тиреллов. Королева, за которой идут лишь тогда, когда не остается ничего более. Верит ли в нее хоть один воин, что несет стяг с драконом? Тревожные мысли не покидали юную Таргариен, но внешне она сохраняла спокойствие. Ее изучали точно так же, как это проделывала она. Ни к чему кому-либо знать о ее волнениях и страхах. Все это возможно пережить, и она переживет. Сама.
Наконец Ланнистер заговорил об Эйерисе. Дени жадно слушала его. Она не знала, что может принести ей его слова. Разочарование? Боль? Злобу? Но знала наверняка, что чтобы ни сказал далее Джейме, он не узнает ее настоящих чувств.
- Почему Вы решили, что я испытываю к нему хоть что-либо? Он был моим отцом, но при этом, я никогда не знала его. Можно ли любить то, чего нет, что неизвестно тебе? Увы. Я задала Вам этот вопрос, потому что никто более не способен ответить мне на него. Никто кроме Вас, из встречавшихся мне на пути людей, не знал короля лично. И раз уж я спросила, то попробую Вам поверить, иначе для чего все это. Итак, Джейме, Вы расскажите мне о нем? – Дейенерис сделала небольшую паузу. – О матери, о Рейегаре…? Все, как есть.

Бриенна не видела лица Дейенерис Таргариен, потому как сама вперила взгляд своих голубых на выкате глаз в Джейме, рассказывающего о том поступке, за который его так многие презирали, считая Белые плащи ширмой для убийств. Хотя, положа руку на сердце, девушка сама порой задумывалась о том, что все рыцари грешны, но Белый плащ, давший обет своему королю схожий с обетами монахов… Должен быть священен, что же в голове у того, кто их нарушил? Во время путешествия она не смогла найти в Джейме урода, чудовище, но отношение свое к нему не сменила. Змеи на то они и змеи, что коварны. Бриенне было проще выступить на ристалище, чем вступать в проникновенные беседы с Цареубийцей. К счастью, он и не стремился быть с ней серьезным, скорее наоборот часто вызывал ее на поединок, грубил, дерзил, язвил, но никогда не льстил и не пытался купить.
Откинув влажные золотистые пряди со лба, Джейме почесал густую спутанную бороду, потревоженную чистой водой. Одет он был в старую одежду - Бриенна достала для своего пленника крестьянский плащ из грубой дерюги, которым он смог скрыть остатки своей заношенной одежды благородного рыцаря. Интересно, смахиваю ли я на крестьянина, который только что украл свинью у своего господина, на чем и был пойман? Наверняка да. В глазах наследника лорда Дредфорта мелькало что-то вроде жалости и презрения к нему, Джейме Ланнистеру.
- Почему я так решил? Миледи, поймите меня правильно. Мне практически наплевать на то, как Вы относитесь к памяти своего отца, но если Вы правильно воспитывались своим братом, - здесь Джейме улыбнулся с толикой горечи, которая могла показаться язвительностью со стороны, - как я своим отцом, то наверняка уважаете память о нем. По крайней мере, так бы сделал я при любых обстоятельствах, - взгляд рыцаря был тяжел и будто на какое-то мгновение ушел далеко за пределы маленькой палатки в лесу.
- Либо же Вы лжете о своем безразличии, - резко рубанул Джейме хриплым голосом, вновь возвращаясь к действительности. От вина и голода у него немного кружилась голова, сел голос. Чтобы прояснить мысли пришлось выпить воды из чаши, стоявшей на столе, по-прежнему накрытом для обильной трапезы. К вину рыцарь решил не притрагиваться, дабы не путаться в рассказе.
- Рейгар Таргариен... Он был тихим, таинственным, очень сильным и духом и телом человеком. Настоящий дракон – так считала моя сестра. Он никогда не раскрывал рот попусту. Любил книги, одиночество. Никто не знал Вашего брата до конца. Он будто принадлежал Древней Валирии, а не настоящему миру. При всей своей меланхоличности и замкнутости, кронпринц был превосходным рыцарем, с которым я имел честь сразиться и проиграть… Ваш брат мог бы стать великолепным королем, если бы не обстоятельства. Когда пришло время сражения с Робертом Баратеоном, я попросил его взять меня с собой на Трезубец, но он отказал.
Джейме помнил тот день, как будто это произошло вчера. Не смотря на безумную ревность к Рейгару, которая терзала его всякий раз, как Серсея упоминала имя принца, мальчик был увлечен принцем, как самым блестящим рыцарем Вестероса. Рейгар отвечал на восхищение Джейме с уважением и обычной отстраненностью, которой встречал всякого, кроме, казалось бы, Лианны Старк…
Только Ваш старший брат мог повлиять на безумие короля Эйриса, но будучи далеко в мыслях от хлопот королевства, Рейгар часто покидал Королевскую Гавань, отстраняясь от происходящего.
- Король Эйрис… Это был великий человек … Вы хорошо знаете историю Вестероса? Можете не отвечать…. – Джейме вновь приложился к кубку с водой, наслаждаясь ее чистым вкусом.
- Когда Эйрис пришел к власти, то все были уверены в том, что более великого короля Семеро еще не посылали стране. Но все переменилось при восстании Сумеречного Дола. К тому времени король, по словам сира Барристана, уже высказывал признаки безумия, но ему удавалось с ними справляться. Как только лорд Дэнис был взят, король показал свой нрав – весь род Дарклинов, включая даже дальних родственников, был обезглавлен, чтобы стереть их с лица земли. Серале, жене лорда, было вырезано ее женское естество и вырван язык.
Правосудие было оправданным – нет ничего хуже вассала, посягнувшего на жизнь и свободу своего короля. Вся страна поддержала короля в тот момент. Но никто не предполагал, чем закончится для здоровья его величества этот мятеж. Эйерис лично наблюдал за сожжением Сералы, словно напитываясь пламенем ее погребально костра.
После этого инцидента король стал высказывать ревность, подозрительность, жестокость в отношении преданных ему людей. Личности сильные, уверенные в себе вызывали в нем сомнение в их верности, благодаря чему при дворе стали происходить не лучшие перемены – умных инициативных смещали, садя на их место глупцов и подхалимов. Это значительно упрощало управление советом и армией, но вредило государству. Я тогда еще не служил при Вашем батюшке, и не могу судить о происходящем, но сиру Барристану Селми – человеку слова и чести, невозможно не верить.
Я был слишком наивен и глуп, когда Ваш отец взял меня на службу в Белые плащи. Казалось, что нет большей чести, чем пользоваться доверием короля, быть лично им отмеченным.
Джейме замолк, чтобы вновь отпить из кубка. Только сейчас он заметил, как на него смотрит Бриенна, словно в книгу, в которой ищет что-то затерянное между строк. Можно было бы спугнуть ее какой-то шуточкой, но воспоминания слишком овладели разумом Джейме, чтобы отпустить его на дешевый глум над бедной уродливой женщиной, каковой ее полагал рыцарь. Милорд Болтон был недвижим, но его эмоции сейчас меньше всего волновали Джейме. Таргариен – вот интересный объект наблюдений. Кто она? Какова она? Дар или проклятие?
- Я попал ко двору как раз в тот момент, когда Вашему младшему брату было около 5-6 лет. Король Эйрис относился ко мне не хуже и не лучше, чем к другим своим стражам из Белой гвардии. Бывало, что я стоял на посту возле спальни Ваших родителей. Они не любили друг друга, и после появления на свет принца Визериса, король редко посещал супругу. В основном королевская чета проводила дни и ночи порознь, избегая общества друг друга.
Джейме затих, наблюдая за лицом девушки с фиалковыми глазами. Долг рыцаря сражался в нем с .. долгом рыцаря. Рассказать Дейенерис, как ее отец насиловал свою жену? Как она носила длинные плащи, скрывающие ее фигуру и лицо от окружающих, чтобы никто не узнал, как королева жестокого изувечена по время любовных игр с мужем? Или не рассказывать то, что принадлежит теперь уже только мертвым.
Рыцарь помнил, как в одну из ночей королева особенно громко кричала и плакала. Еще бы! Эйрис был в ударе после сожжения очередного десницы. Едва представление было окончено, он кинулся в покои жены, приказав стоять на страже именно Джейме и его товарищу Джону Дарри. Вплоть до смерти Эйриса Джейме во сне снились ее мольбы о помощи и крики боли. Защищать слабых, невинных… Защищать короля. Все эти фразы вонзались кинжалами в душу юного рыцаря, совсем недавно вступившего в Белые плащи. Только тогда можно было сойти с ума на посту, слушая, как жестоко насилуют женщину, обреченную быть Таргариеном.
Но что до этого Дейенерис? Она сама сказала, что не питает к мертвым родителями и капли любви или жалости.
- После пыток и наблюдения за мучениями своих жертв, а таких было немало – сожженные лорд Четерлей, удавленный с помощью хитрого устройства Брандон Старк, запеченный прямо в своих доспехах в тронном зале лорд Рикард Старк и другие… Ваш отец всегда направлялся к Вашей матери, чтобы исполнить свой долг. Как правило, лица королевы, а так же ее рук после таких визитов по долгу никто не видел. Хотя Ваша мать была красива – такие же, как у Вас точеные черты, румянец на щеках, фиолетовые глаза, длинные слегка вьющиеся волосы. Она обладала очень нежной внешностью, - Джейме чуть поджал губы, сожалея, - и была несчастна.
В последние годы жизни … Ваш отец любил подолгу смотреть на пламя, не стриг ногти, благодаря чему они отросли до немыслимой длины, не подпускал к себе людей с оружием, кроме как нас, свою гвардию… Постоянно ранил руки о мечи железного трона, отчего они постоянно были покрыты струпьями… Но король Эйрис не разрешал лечить эти раны, не доверяя даже мейстерам.
Когда Лорд Гнезда Грифонов был разбит Эддардом Старком и Робертом Баратеоном в Колокольной битве при городке Каменная септа, король окончательно обезумел.
В гордости своей в самом начале он не видел опасности в лице Роберта Баратеона, считая его обычным мятежником, не способным к тому, чтобы даже в своем замке навести порядок. Но после поражения лорда Коннингтона, король Эйерис осознал, что Роберт угроза правлению Таргариенов. Знали ли Вы, что именно король спровоцировал ту славную войну?
Рыцарь оставил пустой кубок, вновь обратив внимание на Бриенну. Женщина молчала, опустив взгляд в свою чашу с вином, будто видела там призраков событий, которые здесь упоминались.
- Жена вашего брата Рейгара Таргариена была взята, как заложница, дабы можно было управлять Ливеном Мартеллом. Благодаря этому во власти Эйриса оказалась армия из десяти тысяч дорнийцев, которых отправили встречать Роберта по Королевскому Тракту.
Мои братья тогда были разосланы по стране с различного рода поручениями, только меня Безумный король не отпускал от себя ни на шаг. Он боялся моего отца, его силы, его денег, армии. Я был тоже своего рода заложником, - Джейме ухмыльнулся. Теперь то он это понимал, но тогда в 16 лет ему казалось, что с ним случилось нечто прекрасное, что король заметил самого преданного своего рыцаря. Не смотря на то, что Джейме слышал под дверями королевской спальни, не смотря на то, что он видел в тронном зале, когда там сжигали заживо людей, пытали знатных лордов, он все еще верил Эйрису, как учили его верить с самого детства в своего короля.
- Джон Дарри и Барристан Селми отправились в Каменную Септу собирать остатки разбитого войска лорда грифонов. Ваш брат, принц Рейегар, вернувшись с юга, убедил отца сделать хоть один верный шаг и обратиться за помощью к моему отцу. Однако ни на одно письмо, которое было отправлено в Кастерли Рок, не было получено ответа. Король был напуган, его мания подозрительности усилилась, советники помогали этому развиваться, то и дело подсказывая его величеству новые и новые имена якобы предателей.
Всем известно, что Таргариены увлечены огнем, что он для них не просто стихия, а часть их самих. Ваш отец был тому не исключением. Доказательством тому служит хотя бы то, что он в основном сжигал свои жертвы, а не вешал или рубил головы. . .
По этому, когда угроза для Королевской гавани стала острее, чем когда бы то ни было, король обратился к алхимикам, единственным, кто еще мог ему что-то донести без риска быть обвиненными в измене.
По приказу короля по всей территории Королевской Гавани были утроены хранилища самой страшной субстанции – «дикого огня». Вы наверняка в курсе, о чем я говорю? Город был обложен «диким огнем» - под септой Бейелора, в трущобах Блошиного Конца, под конюшнями и кладовыми, у всех семи ворот и даже в подвалах самого Красного Замка. Если бы кто-то тогда случайно нашел одно из хранилищ, и туда бы попала искра, случился бы немыслимой силы взрыв, который зацепил бы не только город, но и леса.
План был осуществлен в строжайшей тайне несколькими пиромантами, фанатиками огня, такими же, как король Эйрис. Подробности не доверяли никому – ни Ваша мать, ни Ваш старший брат, собирающий армию, ни младшие пироманты – никто не знал о замыслах короля. Малый совет короля только поддакивал Вашему отцу, даже не подозревая о подробностях его замыслов. Кроме очередного десницы, за всю свою жизнь совершившего один серьезный поступок. Он прямо заявил Вашему отцу, что это безумие – сжигать город. Несчастный посмел даже угрожать Вашему отцу, после умолял. Это было жалкое зрелище. Король забавлялся с ним, а после приказал сжечь живьем на глазах у всего двора, сразу после того, как десница швырнул свой знак на землю к ногам Эйриса, полагая, что это остановит его.
Десницей стал Россарт, любимый пиромант короля. Этот человек занимался тем, что сжигал жертв, и в его обязанности входило сделать казнь как можно длиннее, зрелищнее, а так же мучительнее. Что сказать – ему сие удавалось.
Я был на всех этих казнях. При обсуждении всех подробностей плана по сожжению города. Слушал крики людей… Но Вам ведь не это интересно, - Джейме усмехнулся, - Вам вообще не интересно. Но я продолжу. Видать вода ударила мне в голову.
Бриенна оторвала взгляд от вина, наградив Ланнистера таким взором, что он на мгновение запнулся. Такой леди Тарт он еще не видел. В ее глазах нельзя было прочитать старые чувства по отношению к нему, но и новые были скрыты.
- Стоял у подножия Железного Трона в своих белых латах, недвижный как статуя, охраняя своего сюзерена и его очаровательные тайны. Как я уже говорил, все мои братья были в разъездах, и только я денно и нощно вел стражу подле короля под надзором мастера над шептунами – Вариса.
Благодаря этому я слышал все, что обсуждалось Вашим отцом с его пиромантами. После битвы на Трезубце, когда принц Рейгар потерпел поражение, король воскликнул: «Изменники хотят заполучить мой город, но им не достанется ничего, кроме пепла. Пусть Роберт царствует над кучей костей и горелого мяса». Король собирался сжечь город, преподнеся его полным обгоревших трупов Баратеону и Старку.
Пока лорд Старк продвигался на юг, войска лорда Тайвина Ланнистера подошли к воротам города, и Эйрис Таргариен впустил их вопреки советам Паука, руководствуясь рекомендациями старика Пицеля. Мой отец до сих пор держался в стороне от войны — несмотря на все, что сделал дому Ланнистеров Эйерис, он полагал, что дом Ланнистеров должен быть на стороне победителя. Трезубец побудил его к действию.
Оборонять Красный Замок выпало мне, как единственному представителю Белых плащей в городе, но я знал, что дело проиграно. Осознавая это, я послал к Эйрису гонца, прося его разрешения договориться с противником о мире. Я все еще наивно полагал, что можно спасти ситуацию мирно. «Если ты не изменник, принеси мне голову своего отца», — ответил король. Мой гонец сказал, что при короле неотступно находится лорд Россарт. Это раскрыло мне глаза на происходящее. Король собирался сжечь город, а после возродиться в пепле подобно Эйериону Огненному, который превратился в дракона и уничтожил своих врагов.
Я выбрал ту часть присяги, которая соответствовала моим представлениям о чести, у этого многогранного брильянта!
Когда я отыскал Россарта, он, одетый простым латником, уже спешил к боковой калитке, которая вывела бы его к первому хранилищу «дикого огня». Сначала я убил его, после короля Эйериса, - голос Джейме приобрел металлические нотки, - пока тот не послал к пиромантам еще кого-нибудь. В последующие дни я выследил и поубивал остальных мастеров. Белис предлагал мне золото, Гаригус, рыдая, молил о милосердии. Что ж, меч милосерднее огня, но не думаю, что Гаригус оценил милость, которую я ему оказал. Другие проклинали меня, выкрикивая в безумии «огня!». До сих пор удивляюсь, что делает людей безумными – власть или пламя?
Ваша мать, нося Вас под сердцем, была тогда отправлена на Драконий камень, где Вы и появились в дикую бурю, унеся с собой жизнь Рэйлы Таргариен… Говорят она улыбалась, когда наконец упокоилась…

Чужие слова, словно пущенные из дротика острые стрелы, пролетали мимо Рамси – не касаясь его, не задевая. Наследник Дредфорта спокойно встретил жесткий взгляд Ланнистера, обращенный прямо ему в лицо и ответил Цареубийце своим – твердым и холодным, словно валирийская сталь. Пара секунд – и лицо Рамси снова превратилось в непроницаемый мрамор, невозможно было распознать, что думает или чувствует молодой лорд - но только на сей раз это не было очередной маской. В голосе юной Таргариен он слышал ровное спокойствие – и то, как она отозвалась о своем отце, вызвало легкое ощущение холода где-то глубоко внутри. Когда речь идет о ней самой, голос ее прерывист, исполнен эмоций - и чувства оскорбленной королевы целиком заполняют мягкие черты ее лица; но когда речь заходит о других – она преображается и лицо ее становится почти таким же бесстрастным, как у Рамси. И собственный отец – меньшее из того, что беспокоит ее. Как ровно она признается в этом… что ж… Зачем тогда она пришла на земли Вестероса, если ничто не связывает ее с ними? Зачем – если никогда не знала их, если они никогда не были ей родными. Значит ли это, что земли семи королевств безразличны ей так же глубоко, как безразлична память о собственной семье?
Все это с трудом укладывалось у Рамси в голове – у него, чьи руки не единожды обагрила кровь, но он привык верить своим глазам и ушам, не впадая в опасные заблуждения; никогда и ничто не стояло для Болтона превыше родственных связей, как бы он не отрицал этого в своем рассудке. Наверное, поэтому он готов был на многое закрывать глаза в отношении своего отца, вернее тех причин, по которым лорд Дредфорта внезапно вспомнил о «незаконном» сыне. Почему Рамси отказался от кровопролитий и той жизни, которую вел ранее? Только ли потому, что его прельстил титул наследника? Видят Боги, одного этого оказалось бы ничтожно мало для того, чтобы вырвать его из котла кипящего безумия. Раз оказавшись в Дредфорте, в каменных стенах холодного замка, Рамси впервые ощутил вдруг, что он у себя. Что это – его владения. Подобное чувство ранее было неведомо сыну Русе Болтона, мальчишке, который всю свою короткую жизнь провел на улице, словно выброшенный по какой то нелепой роковой случайности за пределы каменной крепости несчастный – но крепость эта все равно по праву принадлежала ему, где бы он ни рос, где бы ни находился. Лишь очутившись в Дредфорте он, наконец, ощутил настоящую силу в своих руках – и в своем сердце. Он словно был частью огромного замка, всем своим существованием олицетворяющего великую историю рода Болтонов – был частью этой самой истории. Он – один из лордов Дредфорта, прошлых, настоящих и будущих. Доселе Рамси не задумывался о том, что возможно, Дейенерис Таргариен не питает и десятой части тех же чувств по отношению к землям Вестероса, по праву принадлежащим ей. Тогда здесь ли ее место? Нет ничего хуже военачальника, ведущего свою армию вперед – идущего впереди нее с пустым сердцем.
«Или же вы лжете о своем безразличии» - услышал Рамси, вновь погружаясь в пучину воспоминаний и словно стараясь там, в глубине, найти путь к пониманию женщины, что претендовала на Железный Трон, как законная наследница.
Лишь несколько дней пробыл Рамси в стенах Дредфорта на правах законного сына – а потом… потом отец вручил ему Холод, великолепный меч из валирийской стали с выгравированным на нем девизом лордов Дредфорта… «Наши клинки остры»
Тогда, вглядываясь в темную глубину Холода, Рамси словно забыл все то, что доселе мучило его, все сомнения, все демоны попрятались в самые темные закоулки его сердца. На смену им пришла уверенность: он был рожден, чтобы держать этот меч в руках. Когда пальцы Рамси сжимали рукоять, он чувствовал себя целым. Даже образ покойного брата не потревожил тогда его рассудка – как будто Рамси всегда был единственным сыном своего отца, а других просто никогда не существовало…
С тех пор он не расставался с Холодом даже во сне – иногда его ладонь словно инстинктивно касалась стали, и Болтон просыпался посреди ночи, для того лишь, чтобы понять: Холод с ним. Понять – и вновь сомкнуть веки. Тяжелый меч был словно продолжением самого Болтона – и лишь он один своей тяжестью напоминал Рамси, что все происходящее с ним правда. Не сон, не безумие. Правда.
Молодой лорд даже не пытался отказаться от возложенной на него миссии отца – отправиться на юг и встретить Дейнерис Таргариен у Красных Гор, хотя видят Боги, задача эта не понравилась ему с самого начала. Официальное признание его наследником, подарок отца, внезапное внимание – разве могло все это не вскружить ему голову? Однако даже тогда рассудок его не умолк.
Многие говорили, что Русе Болтон не способен чувствовать ни горя, ни радости и что сердце его твердо, словно камень. Единственное развлечение для него – это игра в престолы. Он играет всеми, кто окружает его, словно картами – и точно так же лорд Дредфорта играет собственным сыном. Рамси был склонен полагать, что так в самом деле и есть – но даже это не заставило его возненавидеть отца или хотя бы пропитаться к родителю неприязнью. Он умел принимать правду такой, как она есть. «Ты мой сын» - звучали в его памяти слова Русе Болтона, и Рамси чувствовал, как все существо его наполнятся силой, способной свернуть Красные горы.
Даже когда высокие, треугольные зубцы замка, схожие по форме с клыками, оказались позади, Рамси все еще мысленно держался образа неприступной крепости с толстыми каменными стенами. Он знал, что крепость эта способна перенести любую зиму. И знал так же, что он сам должен быть столь же сильным, сколь силен и неприступен его замок, какой бы груз не лег теперь на его плечи, и как бы дорого ему не пришлось платить за отцовское внимание. И с тех пор его прошлое сделалось для Рамси страшным сном, кошмаром, который преследует, словно бесплотный призрак, по пятам. От прошлого нельзя отказаться. Его нельзя забыть; куда бы ты ни пошел – оно с тобой, и ты никогда от него не избавишься. Единственное, что помогало здесь – это твердый взгляд прямо в будущее. В будущее – но не в прошлое. То, что было, никогда больше не повторится вновь, но то, что будет, зависит лишь от тебя самого.
Джейме Ланнистер продолжал говорить. Если Рамси и прослушал что-то, то лишь то, что ему не обязательно было слышать. Однако стоило лишь словам, отягощенным мрачным и правдивым смыслом, упасть с потрескавшихся губ пленника, как обращенный вовнутрь взгляд Рамси начал проясняться и на дне зрачков Болтона промелькнула искренняя заинтересованность в человеке, что произносил сейчас свой монолог в гробовой тишине, нарушаемой лишь звуком его голоса. И чем дальше – тем сильнее захватывал рассказ Джейме Ланнистера внимание будущего лорда Дредфорта. Рамси словно оставил собственные воспоминания в стороне – и шагнул вперед, навстречу чужому миру, чужому видению и чужим чувствам, сменив мрачные и такие родные декорации северной крепости на стены королевской резиденции. Словно воочию видел он белый плащ, словно слышал те крики о которых говорил Ланнистер, и видел яркое пламя, сжирающее плоть надрывающихся жуткими криками жертв. Безумие было везде. Оно не оставляло ни на минуту, постоянно напоминая о своем присутствии. Стоило лишь избавиться от безумия прошлого – как уже поджидало, распахнув свои объятия навстречу жаждущим трона глупцам, безумие будущего. Он стоял рядом с Дейенерис Таргариен. Рядом с той, кому было безразлично прошлое собственного рода. А что ощутил бы он, если бы речь шла о его родителях, его землях? Рамси слушал так, как будто речь воистину, шла об этом – и это его мать прятала под полами плаща свое лицо и руки… Дейенерис Таргариен была зачата в насилии – так же, как и сам Рамси. В боли, в криках, в мучениях. Вот только его мать не умерла, производя его на свет. Он не убивал ее так же, как не убивал собственного брата.
Рамси и сам не заметил момента, когда его внимание полностью обратилось на рассказчика. Он никогда не услышал бы всего этого, если бы не сопровождал сегодня Дейенерис в эту палатку. Рамси знал, что второй раз Джейме Ланнистер никому и никогда не расскажет того, что он говорит дочери Эйериса Безумного сейчас. Слова его звучали для Рамси зловещим предупреждением. Безумная королева – во сто крат хуже и страшнее безумного короля, ибо женщина, получившая власть, наслаждается ею с гораздо более изощренной одержимостью, нежели мужчина. В женском сердце гораздо меньше жалости, мягкости и сострадания, чем это кажется на первый взгляд. Сердце женщины исполнено ядом так же, как исполнено им жало змеи. Боги лишили их физической силы – но женщины с лихвой компенсируют свою внешнюю слабость изощренным коварством, не стесняясь пользоваться вниманием и снисходительностью мужчины во имя собственного блага. Ее слабость дана ей лишь для того, чтобы сподручнее было обманывать мужей, готовых защищать ее. А затем, когда женщина получает то, что хочет…
Нет тирана страшнее и коварнее женщины. Мягкие черты, беспомощные взгляды, и вместе с тем такое потрясающее безразличие… возможно ли это? Болтон слишком хорошо знал ответ. Стоит ли он рядом с юной девой, нуждающейся в верных ей людях, в сильных, уверенных в себе – или же перед ним змея, готовящаяся изрыгнуть пламя на весь Вестерос и на всех тех, кто пошел за ней? Рамси хотел взглянуть на нее – и не смел. Взгляд его был обращен на Ланнистера – и Болтон словно бы увидел рассказчика в первый раз. Интонации, жесты, хриплость слегка севшего голоса, перерывы, которые делал Цареубийца между своими фразами – слушая пленника, Рамси слишком хорошо понимал, что все услышанное им – правда. Потрясенный, он взирал на Джейме так, словно бы понял его в эту минуту так хорошо, как не всегда понимал даже самого себя. Однако никогда не случалось такого, чтобы рассудок не смог пробиться сквозь толщу испытываемых эмоций; А что же Рейегар? Что же его дети? Зачем было убивать и их? – хотелось спросить Рамси, но слова не шли. Он не имел права задавать вопросы Джейме Ланнистеру. Быть может, в другой раз или вовсе в иной жизни. Да и Ланнистер не убивал ни Рейегара Таргариена, ни его детей – это деяние на совести Роберта Баратеона. Бессмысленно спрашивать сына Тайвина еще и об этом.
Рассказчик замолчал. В палатке повисла гробовая, почти ничем не нарушаемая тишина.
Внезапно Рамси захотелось выйти прочь из этой палатки. Но он должен услышать ответ Дейенерис. Он имеет право знать, дар она или проклятие.

С той самой ночи Дейенерис часто вспоминала Визериса. Сейчас она ловила себя на мыслях о нем даже больше, нежели когда-либо. Дени пыталась представить, как бы он повел себя, что предпринял в том или ином случае. Она делала это не потому, что брала в пример его поступки, а потому что так казалось, что Визерис жив. Порой ей не хватало его, было по-настоящему одиноко. Но, сожалела ли она о том, что не остановила Дрого? Однозначного ответа на этот вопрос у нее не было. Таргариен знала, что прошлого не вернуть, и ответ, каким бы он ни был, не принесет ей равным счетом ничего. Было бы ей сейчас проще, будь жив брат? Что бы он сделал с ее драконами? Продал? Попытался приручить? Но, ведь это невозможно. Приручить дракона просто невозможно, если только ты сам не кровь от крови его. Визерис не был таким. Огонь убил его, но не тот, что принесла «золотая корона». Тот, что разгорался внутри принца.
Дал ли брат воспитание собственной сестре? Он почти всегда бы рядом, но при этом, не принимал практически никакого участия в ее жизни, кроме того случая, когда получил возможность обрести армию в сорок тысяч кочевников. Их общение ограничивалось редкими перебрасываниями скудными фразами, которые сводились к одному, «мы вернемся домой, и Вестерос падет к ногам Таргариенов». Не вернулись. Не пал. Может, их домом был вовсе не Вестерос, а та самая Валирия, откуда брал истоки их род? Почему Визерис никогда не хотел вернуться туда?
В то же время, еще будучи ребенком, он рассказывал маленькой Дени о семье. О том, что отец их Эйерис был великим королем, о том, что правил он мудро и справедливо. Мать их была прекрасна, словно звезды, а старший брат был тем рыцарем, о которых по сей день слагают легенды. Визерис так же говорил, что все дети Таргариенов рождались так, что им суждено было стать либо великими, либо безумными. Что Эйерис сочетал в себе оба этих качества, это является нормальным для человека, на котором лежит столь большая ответственность. Но сам принц прочил себе судьбу, исключая последний вариант. Когда же Дейенерис задала ему вопрос о том, почему отца все же называли безумным, он ответил, что так считали слабые неудачники, окружавшие его, те, кто не мог смириться с его величием, кто хотел отобрать то, что по праву принадлежало ему и его детям.
Любила ли Бурерожденная отца и матерь с братом, гордилась ли ими? Да. Она сикренне верила в то, что все поступки (ничего не зная о них) Эйериса можно, так или иначе, оправдать. Все, что когда-либо было совершено безумным королем – лишь реакция на внешний мир, безмерно жестокий, беспринципный и злобный.
Почему же сейчас она говорит Ланнистеру совсем противоположное? О равнодушии к тем людям, что подарили ей жизнь? Очередная маска. Ей хочется услышать все, что скажет Ланнистер так, словно он рассказывает это не дочери Эйериса Таргариена, а человеку, который сможет беспристрастно рассудить поступки короля. Хотя, Дени прекрасно известно, это невозможно. Лорд Болтон убедил ее в том, что Джейме должен жить, ведь так он принесет намного больше пользы, она понимает это, но эмоции, которые пронизывают ее насквозь, прошлое, которое не дает о себе забыть, все требует, кричит в ней о том, что Цареубийца должен умереть. Умереть так же, как был убит ее отец, без клинка в руках, застигнутым врасплох, позорной, недостойной человека смертью. Но, будучи королевой, не кхалиси, она не может позволить чувствам взять верх.
Именно поэтому, слушая Джейме, Дейенерис сидит, словно каменное изваяние, ее дыхание практически невозможно заметить, ее взгляд единовременно устремлен на рассказчика и в никуда, она смотрит сквозь. Губы плотно сжаты, подбородок чуть приподнят, плечи расправлены, руки лежат на коленях. Слова Ланнистера похожи на острый кинжал ассасина, что медленно разрезают плоть, врезаясь все глубже. Предпочла бы она не слышать этого? Нет, Таргариен должна знать, каким был отец. Каким его видели те самые недостойные, о которых говорил Визерис, и являются ли они таковыми.
Случалось ли такое в роду, чтобы все дети родились под несчастливой звездой, и в будущем судьба наградила их безумием? И если у Рейелы и Эйериса было три ребенка, один из которых уже был велик, а второй нет… что достанется Дени? Может, ей суждено стать вторым Эйегоном Завоевателем. На мгновение мысли унесли Дейенерис далеко за пределы палатки, в небеса, где она парит на огоромном черном драконе. Либо, ей суждено бесславно погибнуть, быть преданной… втоптанной в грязь, изнасилованной и жестоко убитой? Словно мать и Элия Мартелл. Красивая, с фиалковыми глазами. Кто причинил ей больше боли, отец или люди Роберта Баратеона, не знающие жалости и пощады?
Ложь, все это ложь. Это не может быть правдой. Эйерис не мог так поступать с ней. Ланнистер врет. Визерис был прав.
Внутри вновь разгоралось пламя слепой ненависти, которое Мать драконов так упорно пыталась погасить. Она чуть сдвинула брови и невольно сглотнула, опустив взгляд в пол.
Перед ее взором предстали, словно ожившие картины, изувеченные, обожженные трупы людей, которых казнил король, среди них была одна, что казалось выделялась ярче других - мейега Мирри Маз Дуур. Девушка вздрогнула, резко подняв глаза, грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось с неимоверной силой, будто вот, вот выскочит из груди. Скрестив пальцы и сжав их так, что побелели костяшки, Таргариен пыталась взять себя в руки и продолжить слушать рассказ Джейме. Он говорил так складно, что любой мог бы поверить его словам. Благородный рыцарь, который спас королевство и подданных Эйериса от его безумства, способного сжечь Королевскую гавань дотла… Сжечь, предварительно утопив в собственной крови. «Я возьму то, что принадлежит мне с огнем и кровью». Эта фраза, всплывшая в памяти, вновь толкнула на невольное сравнение. Пальцы сомкнулись с еще большим усилием.
Рассказ Ланнистера подходил к концу. Дейенерис рассматривала чашку с хлебом, стоявшую подле нее, не смотря на рыцаря, но его последние слова заставили поднять взгляд. Дени пристально посмотрела в лицо рассказчику.
- А я слышала, что она молила о пощаде людей Роберта Баратеона…. Наши с Вами версии расходятся.
Знания легли тяжелой, практически непосильной ношей на сердце последней из рода. Она не сожалела о том, что спросила, и о том, что услышала. Дейенерис хотела знать. Теперь ей необходимо время, чтобы осмыслить услышанное. Она поймет, что делать и как распорядиться тем, что получила. Решит, может ли поверить.
Сейчас же у нее не возникало желания продолжать общение с Ланнистером. В ней зарождались слишком противоречивые эмоции. Таргариен поднялась со скамьи.
- Я благодарна Вам за то, что Вы были со мной откровенны. Я получила неоценимый дар от Вас. – Юная королева сделала паузу, окинув взглядом палатку. – Поешьте все же. Вы слишком слабы. – После чего, не дожидаясь ответных действий, Дейенерис вышла на воздух, сделав глубокий вздох. Ее не покидало ощущение, словно чьи-то когтистые лапы сжимаются на ее шее. Перед взглядом девушки предстали тысячи палат, костров, людей. Ее людей. Ее людей?

Бриенна слушала своего пленника в гордой отстраненности, но с каждым вновь прозвучавшим словом маска спадала с девушки, она словно переосмысливала все то, что ранее слышала от отца, его друзей… Цареубийца. Она спала с ним в этом походе под клочком плаща, делила скудную пищу, выслушивала и терпела издевки, в душе понимая, что в этой ситуации на большее и не может рассчитывать. Встреться они на ратном поле, Тарт постаралась бы показать ему, что значит жар от встречи с женщиной, но не сейчас. Он пленник, она – тюремщик. Все строго и порядок должен быть нерушим. Долгими днями она искала в этом человеке признаки коварства и подлости, ожидала удара в спину, но его не последовало.
Когда королева Дейенерис бросила вскользь свои слова и резко вышла, всем видом давая понять, что не хочет разговаривать, Бриенна вскочила с места, провожая взглядом девушку. Молодой мужчина явно не собирался покидать палатку и женщина-рыцарь на какое-то мгновение заколебалась, может ли она покинуть пленника на милорда Болтона, являющегося человеком Дейенерис. Рамси, сын Русе, мог быть послан королевой для умерщвления заложника леди Старк. Окинув взглядом Цареубийцу и Болтона, Бриенна все же кинулась вслед за Дейенерис, изящная как корова на заледенелом озере, как мысленно окрестил ее Джейме в этот момент.
- Как славно. Я устал от женщин за это время, - Единственная, кого он желал бы сейчас видеть, была Серсея и это чувство превращалось с каждым днем из горечи разлуки в звериный голод, - Тем более, что одна из них уродливее всех конюхов в Вашей армии. Уверен.
Джейме нагнулся над столом и после недолгих колебаний, выбрал для трапезы ломти ветчины, порядком уже остывшей за время его рассказа, и краюху небольшого белого хлебца.
- Какую историю от сира Джейме желает услышать милорд Болтон? Вашего батюшку я не убивал… Северных сказок не знаю. Так что…
Она не поверила ему, это было ясно, как день. Джейме почти жалел, что столь обстоятельно поведал этой девочке историю семьи, которую он имел несчастье видеть на закате ее величия. Глаза Дейенерис были точной копией глаз Рейегара, героя всех юношеских рыцарских мечтаний Джейме. Высокий стройный принц, отличный воин с острым мечом и умом. Но выражение глаз сестры и брата разнилось неимоверно. Неужели глупышка думала, что Ланнистеру есть смысл лгать, выгораживая Баратеона? Ему бы хотелось сомневаться в этом.
Джейме отправил в рот кусок мяса, чувствуя, как желудок довольно заурчал, готовясь набросится на подачку, словно одичавшая собака, рот наполнился слюной и он испытал почти физическое удовольствие от ощущения в рту вкуса настоящей еды.
Жестом радушного хозяина, рыцарь взмахнул рукой над столом.
- Приглашаю Вас за этот скромный стол от имени Дейенерис Таргариен.
С бастардом Болтонским Джейме не был знаком и, скорее всего, во времена их былых встреч он не обращал внимания на него. Это было и неудивительно, ведь тогда Рамси был мальчиком, а Джейме уже рыцарем. Про Русе Болтона ходили разные слухи, которым Джейме охотно верил, зная суровые характеры северян. Оставалось предполагать, каким стал его сын. Ведь как говорится, яблоко от яблони недалеко падает… У дома Болтонов не было разногласий с домом Ланнистеров, насколько это помнил сам Джейме, а значит не было причин враждовать, если только лорд Дредфордский не решил взять сторону Таргариенов и открыто бросить вызов о войне прочему миру, однако это не было похоже на Русе, обычно выбиравшего гибкую политику категоричной.
Что больше всего привлекло Джейме в Рамси Болтоне и заставило присмотреться к нему повнимательнее, так это его глаза. Сидя в темнице Риверрана Джейме, сутками слушал издевательства тюремщиков, потчевавших его различного рода россказнями о том, что Тириона оскопили, Серсею изнасиловали и сожгли, Мирцеллу выбросили в разгневанную толпу горожан, а Джоффри и Томмена отдали диким зверям. Память рыцаря утратила только фантазии по поводу Тайвина Ланнистера и его участи. В те минуты пленнику только и оставалось, что изводиться неизвестностью или искать оттенка правды в глазах своих мучителей. Раньше он бы вряд ли отдал столько внимания изучению чьего-то взгляда. Рамси мог стать его палачом по приказу Дейенерис, но Джейме все равно заглянул в его глаза и удивился тому, какой ум за ними спрятан. Они были живые, блестящие, взгляд нес оттенок легкой грусти или надменности, скрывал настоящие мысли своего хозяина. Смотря в такие глаза, становилось интересно, что за личность перед тобой.
- Поздравляю, - Джейме коротко кивнул на широкий меч на поясе у признанного бастарда.
Когда Бриенна выбралась из палатки, ее остановила сильная рука стражника.
- Куда?, - проревел здоровенный детина. – Не положено посторонним бродить по лагерю.
Выпрямив спину, Бриенна постаралась придать своему лицу как можно более вежливое выражение:
- Мне нужно к королеве.
- Не положено, - интонации стражника не менялись.
Уже было отчаявшись, девушка собралась привести все известные ей аргументы, как тут вмешалось третье лицо - высокий мужчина с проплешинами и рыжеватой бородой в облачении рыцаря кивнул стражнику:
- Пусть идет за мной, я проведу Вас к королеве Дейенерис.
Благодарно кивнув, Тартская дева отправилась за Джорахом Мормонтом к палатке Бурерожденной...

С каждой минутой Рамси понимал Дейенерис Таргариен все хуже и хуже. Он ожидал, что она начнет задавать Джейме вопросы, стремясь коснуться всего того, о чем он еще не успел упомянуть в своем рассказе, что проявит заинтересованность, что захочет понять наверняка – кто же он, Ланнистер Цареубийца. Но либо его рассказ лег слишком тяжелым грузом на хрупкие женские плечи, либо…
В таком случае, ей гораздо интереснее были собственные переживания, нежели опусы Ланнистера и он сам. Как Рамси не пытался, он не смог найти в своем сердце сочувствия или сострадания к особе Дейенерис. Видимо, дело было в том, что сын Русе Болтона не мог взглянуть сейчас на Таргариен, как на женщину. А полководцы предъявляют к королевам гораздо более высокие требования, чем мужчины – к особам прекрасного пола. Бросив прохладную, короткую фразу, Бурерожденная направилась к выходу из палатки; значит, все же решила сбежать от правды, которую так настойчиво желала услышать. Что это, если не слабость? Как мужчина, он мог ощутить в себе желание защитить ее; однако, Рамси был не в силах сочувствовать той, что с таким пренебрежением относилась ко всему и вся, что окружало ее. Пренебрежение сквозило в каждом ее жесте. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить этого
Болтон лишь слегка опустил голову, взглянув на Таргариен краем глаза, а когда она, наконец, вышла, снова обратил взгляд на Джейме. Цареубийца явно был достоин самого пристального внимания. Исхудавший, замученный, золотые волосы словно поблекли, слипнувшись, под глазами залегли темные круги; только теперь уже он не казался Рамси жалким. Человек, нашедший в себе силы для подобного рассказа, однозначно, был достоин уважения. Оказавшись лицом к лицу с дочерью Эйриса Безумного, он не стал ни оскорблять ее, ни отказывать ей в ее просьбах и даже тени издевки не распознал наследник Дредфорта в его интонациях. Рассказав Таргариен о ее семье, Ланнистер не стал даже просить ее поверить ему – и не бросился за ней, к выходу из палатки затем, чтобы разубедить Дейенерис в ее неверии. Точно так же, как не бросился за ней Рамси. Верить или нет – она должна решать сама. В конце концов, Болтон надеялся, что хотя бы для этого она достаточно взрослая. Пожалуй, лишь одну Бриенну Тарт беспокоило сейчас то, о чем думает Таргариен. Рамси поймал ее взгляд, обращенный к нему – неуверенный взгляд; она словно колебалась, как ей следует поступить. Решение Тартской девы изрядно удивило Рамси – женщина рыцарь буквально сорвалась с места и выбежала из палатки вслед за Дейенерис. «Зря» - подумал Болтон, однако, даже не проводив ее взглядом.
Теперь вряд ли что-то сможет отвлечь его от Джейме Ланнистера. Подавать голоса Рамси не спешил. Однако молчание не воцарилось в палатке надолго: Белый Плащ заговорил сам. Похоже, он не считал молчание золотом. Уголки губ Рамси дрогнули в улыбке, когда Джейме заговорил – даже сейчас Ланнистер находил в себе силы острить, хотя одни боги знали, что он скрывает за шутливыми фразами. Разочарование, опасение, злость? Рамси было интересно наблюдать за Джейме. Жесты Ланнистера представляли для признанного наследника Дредфорта ценность не меньшую, чем его интонации или слова – Рамси всегда любил отгадывать загадки и похоже Джейме Ланнистер – одна из таких загадок.
Широкий жест, предлагающий сыну Русе Болтона составить Белому Плашу компанию за столом, позабавил Рамси – в глазах его вспыхнул огонек, давая волю чертикам, уже заплясавшим в зелени взгляда. Сдержанности в мимике поубавилось, и черты Болтона осветила улыбка – веселая, с примесью лукавства, но не обнажающая ровного ряда зубов.
- Спасибо – просто ответствовал Рамси, заметив обращенный на Холод взгляд Ланнистера. В иной другой ситуации подобная шутка могла бы послужить причиной мрачных огней на дне зрачков – но сейчас дело обстояло иначе. Обернувшись к двоим охранникам, еще стоявшим на страже у входа, Рамси жестом показал им, что они свободны и что сейчас он не нуждается в их мечах. Пусть охраняют Дейенерис.
– Для меня честь составить Джейме Ланнистеру компанию – продолжил Болтон, когда охрана покинула палатку.
Сколько в этих словах было шутки – а сколько правды, понять было трудно. В глазах Рамси искрился смех, но не насмешка – а голос был мягким, но напрочь лишенным льстивой учтивости.
- Ваш рассказ был великолепен – продолжал сын Русе, непринужденно приближаясь к столу и усаживаясь напротив Ланнистера на деревянную скамью. В очередной раз улыбнувшись, Рамси пододвинул к себе чашу и наполнил ее темно-бордовым вином из ближайшей к нему бутылки. На минуту он отвлекся от созерцания черт Джейме – и взгляд Болтона сокрылся от Цареубицы под ширмой ресниц – Рамси наблюдал за тем, как заполняет чашу вино. На это время в палатке вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым журчанием наливаемой в посуду жидкости. – Я впечатлен.
Мгновение – и Рамси быстро поднял на Джейме теперь уже абсолютно серьезный взгляд.
- Ваше здоровье
Болтон отсалютовал Цареубийце кубком – и поднес чашу к губам. Глотать вино было ей богу, гораздо приятнее, чем глотать собственную кровь.