Краткое описание квеста: Джейме Ланнистер под охраной отряда Рамси Болтона прибыл в Королевскую гавань после года плена и мытарств по стране объятой войной. Не успевает лорд-командующий переступить порог столицы, как о его прибытии уже докладывают лорду Тайвину и он отдает приказ привести сына к себе.

Сегодня Тайвина Ланнистера разбудил стук в дверь. В нем слышалась спешка и даже в какой-то степени тревога. Тайвин раскрыл глаза и устремил взгляд в потолок так, будто секундой ранее он не спал, а лежал под одеялом с закрытыми глазами, ожидая этого самого стука. Звук повторился - еще более тревожный и спешный. Лорд, откинув одеяло, опустил босые ноги на устеленный коврами пол своей опочивальни, и, держа спину ровно, будто к той была прибита доска, вышел через арку спальни в коридор и приблизился к двери в покои десницы короля, чтобы отворить ее.
Перед сиром Бэлоном Сванном лорд предстал одетым лишь в длинную рубашку для сна, с бакенбардами и небритой сегодня щетиной. Тайвин принял из его рук короткую записку, Белый плащ сразу после извинений за столь раннее пробуждение начал говорить что-то о том, кто и когда доставил эту бумагу, что Бэлон счел это важным, а потому решил незамедлительно доставить эту информацию деснице… Но деревянная дверь захлопнулась перед его носом прежде, чем рыцарь успел договорить.
Тайвин, не отрывая глаз от написанных на клочке бумаги строк, встал в арочном проеме спальни. В записке оговорилось, что разведчики с северного королевского тракта несколько часов назад заметили приближающийся к Королевской гавани отряд во главе с Рамси Болтоном. Но не это имя видел Тайвин, глядя на неаккуратный почерк. Он видел имя своего сына.
- Пошла вон, - все также не поднимая глаз, проговорил он холодно, а после скрылся за дверью гардеробной комнаты.
Распахнув тяжелые портьеры и пустив в гардеробную яркий утренний свет, Тайвин принялся за выбор одежды на сегодня, слыша, как девушка в спальне поднимается с его постели, собирает свою одежду, а после аккуратно прикрывает дверь в покои десницы с другой стороны. С ее исчезновением воздух стал легче и чище.
До прибытия отряда Болтона следовало раздать много приказов - Драконий Камень не мог ждать. А Тайвин мог. И ему приходилось это делать, пусть каждый просиженный за стенами Королевской гавани день отдалял подавление восстания. Действовать было нужно немедленно, а возвращение Джейме под покровительство короля можно было сравнить со стартовой чертой перед марафоном побед Железного Трона. Тайвин Ланнистер уже устал стоять перед этой чертой и как никогда был готов ее перешагнуть.

- Морской конь на голубом поле.
- Дом Веларионов. Старый, верный, отважный, - Томмен отвечал уверенно.
Тайвин виделся с внуком ежеутренне, сразу после завтрака, и давал ему уроки. Не то чтобы лорд считал, что мейстеры справились бы хуже него. И не то чтобы не доверял им… Но однажды Томмену придется возглавить армию, хочет того он и его мать или нет, но это случится. И никто лучше, чем дед, не сможет рассказать мальчику о науке ведения войны.
- Семь семиконечных звезд на белом.
- Дом Санглассов. Плечом к плечу.
В прошлый раз, когда Тайвин решил проверить знания внука о тактике ближнего боя и тема их урока касалась преимуществ короткого меча над длинным, Томмен сравнивал длину меча с длиной лап котят, когда те в шутку дерутся. Общество деревянного меча и опытного противника было бы ему куда полезней, чем компания мяукающих пушистых комков шерсти – об этом стоило поговорить с Серсеей. Но сегодня, когда внук в ответ на описание герба называл имена домов сходу, не сомневаясь и не давая себе времени на размышление, Тайвин уже начинал забывать об этом.
- Крабы на белом.
- Лорд Ланнистер, а почему всегда Вы…
- Красные крабы, - перо, которое держал в руке Тайвин, замерло над пергаментом, - на белом фоне, - строго повторил он, переведя взгляд на внука и не дав ему договорить.
- Я знаю, это дом Селтигаров! Я просто хотел знать, почему…
- Девиз, принц Томмен, - Тайвин отложил перо. – Девиз дома Селтигаров.
- В воде камень гладок, - уже с нотой недовольствия в голосе ответил юный принц и затараторил еще быстрее. – Они владеют островом Коготь и Крабьим заливом, Селтигары – выходцы из Валирии, их лорд – Ардриан Селтигар, он же Красный Краб, и у него есть рог, который вызывает кракена из морской пучины! А теперь, лорд Ланнистер, скажите… - на мгновение в зелени невинных глаз внука Тайвин увидел блеск зеленых глаз Джоанны. – Почему всегда Вы задаете герб, а я называю имя дома? Давайте я буду задавать герб дома Королевских земель, а Вы будете называть его имя и девиз.
Десница выглядел так, будто не слышал слов в свой адрес, но не сводил с мальчика глаз.
- Золотые оленьи рога на беличьем фоне, - произнес последний, сложив перед собой руки на столе.
Тайвин опустил глаза и вернулся к рукописи, старательно выводя буквы чернилами на пергаменте. Он заговорил лишь после того, как Томмен повторил описание герба таким тоном, будто сомневается в том, знает ли лорд этот герб…
- Дом Баквеллов, - холодно и негромко ответил Тайвин принцу. – Их девиз: гордость и цель.
- Верно, - Томмен улыбнулся и кивнул. – Золотой лев на красном.
Комната утонула в тени, будто утреннее солнце за окном погасло, Тайвин забыл и о пере в руке, и о бумаге перед собой. Только пустой письменный стол и два человека, восседающие за ним друг напротив друга. И зависшие в воздухе слова – герб собственного дома Тайвин видел повсюду с утра до ночи, но так давно не слышал его описание, что уже и забыл, как гордо и красиво оно звучит.
Золотой лев…
- Золотой лев, - синхронно с дедом произнес вслух принц Томмен, решив, что пауза уже слишком затянулась.
На красном…
- На красном поле, - он невинно улыбнулся, несмотря на то, что лорд перед ним сжал губы и приподнял подбородок. – Или Вы не знаете, чей это герб?
Смешок Томмена показался лорду музыкой – он бы объяснил ему всю ироничность ситуации, будь тот старше. Но мальчик, который может сосчитать прожитые года на пальцах рук, счел свою шутку забавной и остроумной.
- Дом Ланнистеров, - наконец ответил ему десница, теперь опустив подбородок и глядя на принца исподлобья, но в его голосе больше не было ни капли холода, напротив – слова звучали звонко, яростно, как воодушевляющий на бой рев дикого зверя. Крылья носа лорда едва заметно дернулись, шумно выпуская из легких нагретый чуть больше обычного воздух. – Услышь мой рев! – и каждое последующее слово было яростнее и громче предыдущего, будто вихрь эмоций внутри королевского десницы набирал обороты и кружился быстрее каждую долю секунды.
Улыбка на устах мальчика погасла, но он не сводил с деда глаз, понимая, что, наверное, ему не стоило так шутить.
Дверь в приемную комнату после короткого стука распахнулась. Солнечный свет вновь залил приемную покоев десницы. Вернулась и сама комната, и недописанная рукопись перед лордом, и сложенные в строжайшем порядке книги и документация. Вернулся и холод в голос и глаза Тайвина Ланнистера, придя на смену в мгновение потухшему в нем огню, будто пламени в нем вовсе не было.
До того, как переступивший порог стражник успел что-то произнести, лорд остановил его поднятой вверх левой ладонью. Он и без того знал, для каких слов он пришел.
- Проводите принца Томмена в его покои, - своим привычным стальным голосом произнес десница, опуская руку. – Урок на сегодня окончен.
Томмен тут же спрыгнул со стула на пол и пошел к распахнутой двери – игра с котятами привлекала его больше, чем уроки деда, он был рад, что они закончили раньше. На пороге он обернулся и попрощался с лордом, тот в ответ пожелал ему доброго дня.
- Лорд-командующий… - начал было стражник, когда Томмен скрылся за дверью, но Тайвин его перебил.
- Пусть проходит, - он вновь вернулся к незаконченному письму, потеряв к пришедшему всяческий интерес.
Тот сразу же скрылся за дверью вслед за принцем.
Тайвин с утра отдал приказ принять отряд Болтона как дорогих гостей, растопить бани, застелить кровати и накрыть столы, чтобы они могли вдоволь отдохнуть после не самой приятной дороги. Он дал время и своему сыну, чтобы тот успел привести себя в порядок. Но он сделал это отнюдь не для того, чтобы тот успел утолить голод и жажду и смыть дорожную пыль. Таким образом Тайвин избавил себя от удовольствия лицезреть в образе собственного сына пленника, уставшего от пыток судьбы. Он хотел видеть золотого льва на красном поле. Ланнистера. Сына. Наследника. Которым Джейме и являлся, пусть пока и не догадывался об этом…

Стволы деревьев мелькали перед глазами, один за другим. Скачка была безумной, головокружительной и опасной. Оставалось только успевать лавировать между препятствиями. Было жарко и холодно одновременно.
Крики охотников раздавались отовсюду, ощущение опасности давило на грудь, дыхание сбилось, но он все равно несся, рискуя проломить череп или переломать ноги.
- Лови его! Держи! Рогатину! Сюда, сюда!
Дышать и бежать. Ствол, еще ствол, яма, прыжок, россыпь камней, метнуться в сторону, покружить, запутать след, но бежать вперед. Упорство и сила, до последней капли крови, до агонии, но не даться живым.
Дерево, дерево, дерево, дерево… Сколько может их быть еще?!
Из последних сил Джейме прыгнул через ствол мачтовой сосны, преградивший ему путь и… провалился в черную яму. Приземление было мягким, бесшумным и даже приятным. Рука нашла в темноте мягкие шелковые простыни, легкие занавеси повинуясь порывам легкого морского бриза пощекотали кожу лица. В приятном полумраке, разгоняемом колеблющимся пламенем единственной свечи, он рассмотрел кровать, на которую упал и роскошь покоев.
Отдышка пропала, но дышать было все так же трудно. Кожа горела, но при этом рыцарю было так холодно, будто наступила зима. Силы покинули мужчину, как и способность мыслить. Словно со стороны он увидел себя, разбитого и больного на роскошной кровати, пытающегося привстать на локте, чтобы осмотреться и найти оружие. Барахтающийся и немощный, как старик, со спутанными прядями грязных золотых волос, небритый, со следами оков Кейтилин Старк на запястьях, в рваной грубой рубахе, в крестьянских штанах, босой... он лежал на шелках, запутавшийся, как муха в паутине.
Забросив попытки встать, мужчина прислушался к легкому свисту, раздающемуся отовсюду. Понять, откуда исходит звук, не было никакой возможности. Легкие мелодичные звуки наполняли комнату, то приближаясь к рыцарю, то удаляясь. Уж, не в моей ли голове эти трели?
Силы покинули его и он опустился на простыни, глубоко вздохнув и закрывая свинцовые веки. Свист приблизился, тихий, приятный, но тревожащий душу. Чья-то рука нежно провела пальцем по обнаженной икре рыцаря, играючи и лаская.
- Джейме.
Снова нежный голос повторил его имя с придыханием так, что волосы зашевелились у него на голове, а где-то внизу живота появилась тянущая почти забытая тяжесть желания.
- Джейме… - тихий смех, шепот и снова эти легкие касание, теперь к его груди. Он ранее слышал этот голос и не раз.
Шумно дыша, мужчина попытался открыть глаза, но разве можно открыть то, что заперто самим собой?
- Джейме, - теперь требовательно и громче. Чем он прогневил обладателя голоса? У него нет сил открыть глаза, все хотят от него чего-то, всем что-то нужно.
- Ш-ш-ш-ш, - его успокаивали, и что-то влажное скользкое коснулось век, словно призывая их не поднимать.
Ощущения были настолько отвратительными, что рыцарь подскочил на своем шикарном ложе, как ужаленный, резко открыв глаза. Глазницы резало и щипало, все вокруг было будто в дымке, но прямо перед собой он успел увидеть темное мутное пятно, в котором горели ярким светом два зеленых огня.

В палатке было душно и светло, прямо напротив лежанки сидел грустный Квиберн и строгал какую-то палочку. Джейме понадобилось несколько минут, чтобы придти в себя после кошмаров, мучивших его всю ночь. Шатаясь, мужчина встал с топчана и доковылял до бадейки с водой. Жадно напившись, проливая при этом изрядное количество воды себе на грудь, Ланнистер осмотрелся.
Помимо бывшего мейстера в палатке находилась Бриенна Тарт. На удивление эта стальная женщина спала, предаваясь снам, как всякая обычная красавица. Впрочем, во сне она даже приобрела некую миловидность, хоть и не изменила доспехам. Коротко остриженные по-мужски волосы живописно растрепались, щеки горели здоровым румянцем, поверх которого лежала тень от пушистых ресниц – единственного украшения, не считая голубых глаз, доставшегося девице Тарт от матери.
- Как я спал? – вопрос был адресован Квиберну, все еще продолжавшему молчаливо строгать свою палочку. Внешний вид полумейстера был угрюм и внушал множество вопросов рыцарю, привыкшему видеть своего лекаря на редкость трепливым и надоедливым.
- Отвратительно, сир Джейме, - человечек отложил палочку и посмотрел на рыцаря с укоризной, - У Вас был жар. Я пытался Вас разбудить, но у меня ничего не вышло. Памятуя же Ваши угрозы, мне пришлось ретироваться и молиться Семерым, чтобы моя забота о собственной шкуре не вылезла боком Вашей.
Допив воду из бадейке, Джейме уселся на топчан и вновь посмотрел на Бриенну. Стоит посоветовать ее мужу запастись сонными зельями. Только во сне она выглядит женщиной.
- Продолжайте в том же духе, мой дорогой, и я, возможно, возьму вас на службу, - Джейме позволил себе улыбнуться, опуская взгляд на кокон, в котором покоилась правая рука. Не смотря на то, что ночью его мучила лихорадка, руку не дергало и не крутило по обыкновению.
- Вы убиваете во мне лекаря, зато растите философа, лорд-командующий.
Калека-командующий. Калека брат. Калека сын. Калека любовник. Сегодня меня встретят отец и Серсея. Уже сегодня.
- Очень хорошо. Философ с задатками лекаря именно то, что мне нужно. Квиберн.
- Да, милорд?
- К чему снится погоня?
Человечек внимательно посмотрел на своего подопечного, удивленно поведя плечами.
- К тревогам, я полагаю… А чем она окончилась?
Ответ был резким и незамедлительным.
- Роскошными покоями, в которых меня ждала змея.
- Значит, Вы спаслись, но впереди ждет предательство, - Квиберн отложил ножик, взял полотно и с палочкой направился к Джейме, намереваясь провести перевязку.
- А какого цвета глаза у змей?
- Осмелюсь сказать, такого же, как у Вас, милорд, а так же желтого.
- Чудесно.

Каждый, кто хоть раз побывал в Королевской гавани, на всю жизнь набивает носоглотку ужасными запахами, которые доносятся с Блошиного конца и из порта города. Дубильни и трущобы навсегда связали столицу Вестероса с вонью и тучами мух.
Уже за несколько часов езды до города северяне учуяли знаменитый Блошиный конец. Шайка Рамси Болтона и солдаты Русе реагировали на это весело и задорно, понося Юг, но восхваляя Север, на который они стремились вернуться «задав местным девкам перцу» и «показав королю свою дружбу».
При въезде в город Бриенна нагнала своего бывшего пленника, поведя свою лошадь стремя в стремя с конем Джейме.
- Помните, Вы дали клятву, – она была сдержана и бледна, цеплялась за поводья и смотрела на ворота города, в которые как раз впускали караван купцов, привезших сладости из Дорна, каким-то полубезумным взглядом.
Она боится, - осознать подобное было удивительно. Эта стальная женщина не спасовала перед шайкой Бравых ребят, а от вида и запаха Королевской гавани явно стремилась пуститься наутек, гремя доспехами.
- Это вопрос или утверждение? – Джейме ухмыльнулся, рассматривая торговцев. Упрямые мулы последних создали являлись заминкой – животные ревели, упираясь ногами в пыльную дорогу, но проходить в ворота никак не желали. Перцу добавляли крики стражников, пытающихся шумом решить ситуацию побыстрее. Картину разнообразило веселье окружающих крестьян, прибывших в город на ярмарку Блошиного конца. Люди смеялись над купцами из дальних земель, тыкали в них пальцами, и советовали похудеть. Действительно, местный люд в сравнении с купцами-дорнийцами выглядел отощавшим и заморенным, что, впрочем, никак не умаляло любовь народа к злословию.
- Это напоминание, - Бриенна стиснула губы, превратив их в две белые полоски, ярко выделившиеся на ее загоревшем лице.
- Так ты еще краше, - Джейме усмехнулся, трогая лошадь в сторону ворот. Купцы справились с мулами и освободили проезд.
Чувство неизвестности, неприятный осадок, оставленный сном, усталость от года скитаний – все это осталось позади. Не терпелось поскорее преодолеть те жалкие преграды, что были между ним и Серсеей. Ему было страшно еще десять дней назад от того, как она примет его. Некогда блестящего рыцаря, родного брата, лорда-командующего, своего любовника, отца их детей поломанным, но теперь у нее не было выбора. Она принадлежала и принадлежит ему, каким бы он не стал.
- Ты не ответил, Ца… - Джейме внимательно взглянул на свою спутницу, осекшуюся на последнем слове.
- Я сдержу свое слово, Бриенна Тарт, но ты должна отныне слушаться меня или этот город, - Джейме взмахом руки указал на ворота, которые они как раз проезжали, - поглотит тебя и даже костей не оставит. Королевская гавань – это мельница, которая перемалывает таких, как ты. Людей чести и достоинства. Или прекрати дергаться, как женщина, доставая меня истериками, стань рыцарем, или же напротив, побудь немного женщиной под моей опекой. Позволь теперь мне, - рыцарь усмехнулся, вспомнив их нищенские скитания, - позаботиться о тебе. Я буду столь любезен, что не снабжу тебя железными браслетами, а предоставлю достойные покои и устрою встречу с леди Старк.
Женщина хмуро выслушала блондина, косо поглядывая на него из под забрала шлема, который натянула по совету того же Джейме, дабы не привлекать излишнего внимания со стороны изголодавшейся до причин для насмешек черни. Рассудок вопреки интуиции кричал не доверять Ланнистеру, бежать прочь из Королевской гавани и искать другие пути к Сансе Старк, но их не было. Леди Санса была в Красном замке и каждый час на счету. Бриенна не сомневалась в том, что Рамси Болтон не задержится в столице. Во время стоянок она не раз слышала, как солдаты Севера обсуждали скорое возвращение на родину. Это было ожидаемо, после войны опустошенные земли нуждались в охране, а, значит, свадьбу сыграют на днях, сразу после прибытия жениха.
- Я верю тебе, Джейме Ланнистер, - выдавила Бриенна, словно признаваясь в ненависти.
- Славно, - рыцарь уже не слышал ее, осматриваясь на улицах, знакомых ему с детства. Все здесь напоминало ему о Серсее, о том, что вскоре он увидит ее, сожмет в объятиях, поцелует в смеющиеся губы, и заглянет в зеленые дурманящие глаза, в глаза своего отражения.
Отряд никто не встречал. Народ молчанием провожал знамена Болтоном и Ланнистеров, гордо реющие над северянами. Джейме, укутанный в дорожный плащ, был узнан несколькими горожанами, но они вместо приветственных криков, таращили на него удивленные глаза и тыкали пальцами. Конечно! Они привыкли к рыцарю в золотых доспехах с алой глазурью, к рыцарю в белых сияющих доспехах, а не к худощавому всаднику в одежде с чужого плеча, с отросшей бородой и спутанными волосами, скрытому с головы до пят в коричневый запыленный дорожный плащ. Поврежденную руку Джейме, следуя совету Квиберна, держал под плащом. Недомейстер знал свое дело, хорошо перевязав своего пациента. Прогнозы человечка были весьма оптимистичны, но он все еще тряс своей смешной маленькой головой и озабоченно поджимал губы во время осмотров.
В молчании, под торжественное позвякивание лошадиной сбруи отряд въехал во двор Красного замка, где за ними захлопнулись ворота и только после этого раздался звук приветствующего гостей горна.
Приветствующего или сигнального?
Оглядываясь по сторонам, Джейме видел слуг, придворных, королевских гвардейцев, но ни одного родного лица. К северянам под торжественные завывания труб вышел распорядитель Красного замка и, после низкого поклона, принялся изъявлять радость от прибытия столь высоких гостей под кров короля Вестероса Джоффри Баратеона. Северяне были вынуждены подчиниться местным церемониям, но Джейме это не касалось. Соскочив с коня, он тут же попал в объятия друзей-сослуживцев, радостно приветствующих его дружескими хлопками по плечам и спине.
- Вернулся! Сир Джейме, добро пожаловать!
Ни сестры, ни брата, ни отца.
Двор Красного замка был пугающе пуст для рыцаря, словно Джейме здесь не ждали. Впрочем, так оно и было. Еще в Харренхолле Ланнистер и Рамси Болтон приняли решение не афишировать свой приезд, но, находясь в трех часах езды от столицы, выслали гонца, предупредить обитателей Красного замка, что отряд уже близко. Неужели Серсея не получила весточку о возвращении брата?
Один из рыцарей особенно ретиво похлопал Джейме по правому плечу, заставив последнего поморщится от боли. Дорожный плащ сполз с груди, обнажив причину гримасы.
- Моя сестра?
- Королева на своей вилле загородом. Ее не успели предупредить о Вашем приезде, лорд-командующий, - ощутив, как отлегло от сердца, Джейме улыбнулся приветствующим его людям, ответив нескольким дружескими объятиями.
- Мой брат?
- Как всегда в какой-то таверне!
- Хорошие новости, значит он здоров, - Джейме рассмеялся и ему вторили несколько десятков глоток ланнистеровских солдат.
- А мой отец? – уже серьезно и без улыбки.
- Он ждет Вас, - Бейлон Сван, склонившийся над пыльным двором, стоял в отдалении от общего веселья, ослепительный в белых доспехах, покрытых золотой эмалью.
- Лорд-командующий, - добавил за подчиненного Джейме, сверля взглядом белобрысую макушку рыцаря.
- …лорд-командующий, - послушно повторил сир Бейлон, выпрямляясь и отвечая на взгляд равнодушной миной. Не так Джейме хотел занять свою должность, не ценой смещения сира Барристана, но теперь обратного пути нет, стоит достойно принять на себя обязанности лорда-командующего, забыть про увечье и служить королю, как того требует присяга.

Год прошел, но словно его не было. Вокруг ничего не изменилось.
Ступая по ступеням, отполированными поколениями рыцарей и их прислугой, Джейме в сопровождении Квиберна поднимался в Белую башню, в покои, в которых еще не был в качестве лорда-командующего. Аскетическая обстановка радовала глаз, успокаивала и возвращала к реальности.
Отец остался верен себе, даже не выйдя на встречу к родному сыну, но это не удивляло рыцаря. Лорд Тайвин давно оплакал своего наследника, похоронив в белых сияющих доспехах с золотой глазурью. Теперь для него существовало лишь неприятное долговязое напоминание о крахе всех династических надежд, носившее белый плащ. Церемония их встречи будет сухой и официального характера, Джейме не сомневался в этом, хотя сам был рад тому, что увидит родителя. Встреча с Серсеей подождет. Кто знает, может быть, отец оказал ему услугу, лишая возможности предстать перед королевой во всей красе воняющего потом и пылью, заросшего волосами странника. Обморок сестры заставил бы Джейме ждать ее пылких объятий, а ждать он больше не мог.
Пусть. Сначала отец, потом сестра, а после – брат, по которому рыцарь соскучился не менее сильно, но более по-родственному, чем по сестре.
Баня, усилия цирюльников и массажистов под руководством Квиберна сделали свое дело. Уже через четыре часа усилий Джейме стал походить на привидение человека, который год назад покинул Королевскую гавань во всем блеске. По просьбе рыцаря ему оставили бороду, лишь аккуратно ее подстригли и уложили согласно последней моде двора. Одежда давно ждала лорда-командующего – белые кожаные штаны, куртка на алой подкладке, высокие коричневые сапоги для верховой езды. Все это было подогнано портными под новые мерки тут же, пока Джейме принимал ванну. Из украшений – на правой руке фамильный перстень с большим рубином.
На лице рыцаря особенно выделялся взгляд – взгляд молодого голодного льва готового к прыжку. Зеленые глаза горели подобно угольям, осматривая окружающий мир жадно, пытливо и словно прожигая каждого до середины, в стремлении узнать его мысли и намерения.
Квиберн обновил повязку, нанеся на пальцы бальзам, ядовито попахивающий трупными разложениями, хотя, по уверениям лжемейстера, в настойке были использованы только травы.
Тянуть больше не было смысла, Джейме направился в башню Десницы, где его ждал отец.

- Дядя Джейме! – восторженный окрик Томмена оглушил и вверг рыцаря в замешательство. Вот чего он не ожидал, так это встречи с младшим сыном, как с самым первым представителем их семьи.
Растрепанный, белокурый, слишком хорошенький, как для мальчика, Томмен повис на поясе Джейме, не обращая внимания на стражу и растерянность «дяди».
- Ты вернулся! – ликующе пропел принц, задирая голову вверх, чтобы рассмотреть рыцаря. – А я верил! Я говорил маме, что не нужно плакать, ты приедешь!
Усмехнувшись, Джейме взъерошил левой рукой волосы сына, напитываясь его искренней радостью.
- А что, она не верила?
В ответ Томмен рассмеялся и его увели, уверяя, что лорд-командующий непременно навестит его высочество, как только будет покончено с делами государственной важности.

- Милорд Десница. - Джейме решительно переступил порог покоев отца, сопровождая каждый свой шаг поскрипыванием кожи новой одежды лорда-командующего, и замер почти у самого входа в почтительном поклоне. За ними наблюдали. Как только стража закрыла за ним двери, рыцарь сделал еще несколько шагов навстречу отцу, внимательно изучая его лицо.
- Отец. – коротко, с уважением и тепло.
Он замер, позволяя лорду Тайвину изучить нового Джейме. Джейме, который, возможно, никогда не сможет держать меч правой рукой, покоившейся у груди рыцаря, перевязанной Квиберном и упакованной в лубки.

- Как ты назовешь сына? – вопрошал Эйрис Таргариен, плавно разрезая водную гладь Черноводной обнаженными голенями.
- Джейме, - сразу же ответил ему Тайвин, ступая рядом почти по колено в воде.
Льву было немногим больше двадцати лет, дракон был на дюжину старше. Каждый четверг после утренней службы король Вестероса и его десница уделяли друг другу половину дня, не только обсуждая дела насущные и предстоящие встречи, но и зачастую разбавляя свои дискуссии прогулками. Такими, как эта – солнце пекло головы, играло бликами на поверхности воды и заставляло постоянно щуриться. Тайвину дико хотелось искупаться. Но через час был назначен Совет, а значит ни он, ни король не могли себе этого позволить.
- Джейме… - повторил Эйрис, будто пародируя друга. – Почему Джейме? – он посмотрел на Тайвина через плечо. – Не помню, чтобы это имя носил кто-то из Ланнистеров. Почему не… Тирион? Или Титос? Так звали твоего деда и отца. Или, в конце концов, Тайвин?
- Потому что моего сына будут звать Джейме, - также не давая себе времени на размышление, ответил лев.
Эйрис всегда задавал много вопросов. Тайвин давно привык к этому, но до сих пор не научился открыто на них отвечать. А скомканные ответы рождали новые, еще более сложные и глубокие вопросы.
- А если родится девочка? – загнутые выше колен бриджи короля упрямо сползали вниз, а потому уже намокли и потемнели от воды.
- Серсея. Ее будут звать Серсея.
- Серсея… - подобно эху вновь повторил Таргариен, еще сильнее удручаясь от услышанного. – Красивое имя, но… Седьмое пекло! Почему Серсея, Тайвин!? – он, стоя в воде, резко обернулся к своему деснице, сверля его взглядом своих любопытных пурпурных глаз. – Ты не можешь объяснить мне, почему хочешь назвать сына Джейме. Так давай я не буду докучать тебе списком женских имен твоей родословной, и ты сам скажешь мне, почему Серсея!
- Потому что Джоанна так хочет, - опять же без секундной задержки ответил ему Ланнистер, глядя в глаза.
По совести говоря, имя для мальчика тоже было выбрано Джоанной, но Тайвин не хотел и не мог в этом признаться своему королю – тот просто бы его засмеял, он и без того часто замечал, что Тайвин идет на поводу своей жены и любил подкалывать друга по этому поводу.
- А, - протянул он, закатывая глаза, - Джоанна… Джейме или Серсея… - Эйрис медленно побрел к берегу Черноводной, бросая слова через плечо, будто невзначай. – Серсея или Джейме… Сдается мне, имя для мальчика тоже не ты выбирал.
Тайвин, едва заметно вскинув брови, пошел следом за королем. От него было трудно что-либо скрыть, особенно потому что Ланнистер не умел лгать. Он умел лишь недоговаривать, чем Эйрис всегда ловко пользовался.
Сапоги короля, которые он до этого нес в обеих руках, ударили каблуками о каменистый берег реки, Эйрис ухватился за низ своей рубашки с вышитыми алой нитью драконами и стянул ее с себя через голову.
- Давай окунемся, Тайвин, - и потянулся к завязкам своих штанов.
- Ваша светлость, нас будет ждать Совет…
- Пожри Неведомый этот проклятый богами Совет! – по привычке резко и несдержанно огрызнулся король, стягивая с себя бриджи. – Или львы не умеют плавать? – избавившись от одежды, он вновь направился к Черноводной и задержался рядом со своим десницей, встав с ним плечом к плечу и сверля его пронзительным взглядом. – Или… Женушка-львица наказала котенку быть дома точно в полдень? – Эйрис изогнул одну бровь и лишь спустя несколько секунд звонко расхохотался и продолжил свой путь к реке.
Тайвин проводил его взглядом, с завистью наблюдая, как обнаженное тело молодого короля заходит в прохладную воду, а после скрывается в ней с головой. Вынырнув, Эйрис, широко раскидывая руки, быстро поплыл вперед, к другому берегу, жадно хватая воздух ртом и украшая воздух множеством брызг.
Десница поднял голову – на небе ни облачка, лишь палящее летнее солнце, под которым не осмеливались летать даже птицы. По виску Тайвина стекла крупная прозрачная капелька пота. Он глянул влево – один из Белых Плащей в сопровождении двух одетых в королевские доспехи рыцарей – короля не могли оставить без охраны, а потому ходили за ним, как привязанные, чем выводили Эйриса из себя. Теперь эти трое тревожно поглядывали на уплывающего от берега человека… Бунтарский характер короля доставлял им много хлопот – кто знает, вдруг этому безумцу придет в голову доплыть до другого берега и вернуться в замок пешком нагишом.
Эта мысль позабавила Ланнистера, особенно потому что на самом деле могла воплотиться в реальность.
Котенок…
Еще год назад Тайвин и подумать не смел о том, что скоро у него могут появиться эти самые котята… А теперь живот Джоанны рос, как и чувство грядущего отцовства внутри Тайвина. И он знал, что у него родится сын. И ни капли не сомневался в этом. Он чувствовал его, будто был его частью. Чувствовал, как тот растет, еще не появившись на свет. И ему нравилось выбранное Джоанной имя. Джейме. Джейме Ланнистер, сын Тайвина Ланнистера, наследник Утеса Кастерли и титула Хранителя Запада. Наследник… Он еще не родился, а уже был им.
Джоанна на самом деле ждала мужа – он обещал ей, что они вместе пообедают. Эйрис Таргариен был прав, был чертовски прав всегда! Губы Тайвина расплылись в тонкой полуулыбке, уголки губ скользнули вверх, а начинающая лысеть голова опустилась. И через несколько мгновений он уже рассмеялся в голос, обнажая два ряда ровных зубов.
- Котенок, - повторил он вслух сквозь смех и, мысленно пообещав отомстить Таргариену за это, принялся вытаскивать заправленную в штаны рубаху, чтобы снять ее.

Острое перо приятно поскрипывало по пергаменту. Тайвин всегда считал, что занятие чистописанием воспитывает не только усидчивость, терпеливость и аккуратность, но и позволяет самому понять и глубже осмыслить истинную сущность каждого написанного слова.
- Милорд десница, - знакомый голос, но в нем появилась новая нота, непривычная для слуха Тайвина, а потому слова заочно показались ему фальшивыми.
Он не торопился поднимать голову от письма – лишь когда Джейме сделал несколько шагов к столу десницы, а Тайвин поставил точку, последний поднял глаза и выпрямился, глядя вперед ясным холодным взглядом.
- Отец, - теперь без единой помарки, нота в ноту, как и должно было.
- Сын, - после короткой паузы, поприветствовал Тайвин наследника, не так тепло, как сделал это Джейме, но с гордостью и торжеством в голосе.
Десница не глядя опустил перо в чернильницу и оставил в ней. Его пальцы скользнули по столешнице стола вдоль свитков и книг, на секунду задержались на краю стола, пока он поднимался на ноги, а после опустились вдоль тела почти безжизненно и бесполезно. Все также не отрывая от Джейме собственного внимательного взора, Тайвин не спеша обошел стол и встал напротив лорда-командующего в двух шагах от него. Настолько близко, что Тайвин почувствовал запах мыла, запах кожи от новых одежд, тонкий аромат банных масел и… едкую, хоть и почти незаметную гнильную вонь. Она, как клякса на бумаге, как червь в спелом яблоке, портила всю композицию запахов, перечеркивала все получаемое от нее удовольствие толстой зловонной чертой… И Тайвин знал, что источало этот запах. Его взгляд – до этого почти теплый, с толикой восхищения и радости на дне бледно-зеленых глаз – опустился на скрытую перевязками искалеченную руку его сына, и стал холоден, тверд, а на смену радости и восхищению пришли злость и разочарование.
Не в силах более смотреть на руку сына, Тайвин поджал губы, закрыл глаза и понурил голову, положительно покачав ею не только в знак огорчения, но и выражая тем самым немую поддержку и смирение с выпавшей на долю Джейме судьбой. Уж кого-кого, а сына Тайвин не считал виновным в собственной травме.
Недо-Болтон удосужился приставить к Джейме недомейстера – именно это и следовало ожидать от северянина, еще вчера бывшего бастардом. Будучи в Королевской Гавани под присмотром королевских мейстеров и хорошо питаясь Джейме быстро пойдет на поправку, Тайвин был в этом уверен, хоть и смотрел правде в лицо – дело было плохо.
Был не лучший момент для подарков, но именно сейчас лорду захотелось поставить перед сыном первый барьер и полюбоваться, как тот его преодолеет.
Рев Мераксеса долгие годы пролежал в сундуках с прочими ненужными Тайвину вещами, но после того, как он устроился в Башне Десницы, этот меч занял свое почетное место на одной из стен приемной комнаты. Десница снял с деревянного колышка тонкий кожаный ремень, прикрепленный к навершию и кончику изящных ножен, в которых и было скрыто оружие, и вернулся к сыну, держа меч в обеих руках и разглядывая его так, будто видел впервые.
Рев Мераксеса был больше воплощением слитых воедино искусства и науки, нежели оружием. Полуторный рубяще-режущий меч, но достаточно легкий для своей длины, был не из валирийской стали, не из обсидиана и не воспламенялся по желанию хозяина… Он был из блестящей многослойной закаленной стали, такой светлой, что ее можно было спутать с серебром. Под ножнами пряталось лезвие с тремя стройными ребрами жесткости, меж которых извивался выгравированный изящный узор. Эфес меча был украшен золотом и россыпью драгоценных камней, но не они при всем великолепии этого оружия привлекали к себе внимание, а лев, отлитый из золота, стоящий на задних лапах и распахнувший пасть в нескончаемом яростном реве. Его язык сливался с одной частью плоской гарды меча, хвост – со второй, делая льва таким образом центральной частью крестовины, но так, что тот не отнимал длину лезвия меча, не заходя на него, но при этом не мешал обхватывать рукоять. Тайвин перевернул ножны, явив на обозрение другую сторону меча с таким же львом на крестовине, точной копией предыдущего. Сами ножны были из светлой вываренной кожи, обвитые заплетенными в косы золотыми нитями, которые образовывали мелкую сетку, а темные рубины сверкали меж ними, ненавязчиво поблескивая от солнечного света.
Тайвин, крепко ухватившись за рукоять меча, обнажил основание лезвия так, что теперь стали видны и ребра жесткости, и изящные изгибы гравировки. Досадуя на то, что Джейме не сможет собственноручно вынуть Рев Мераксеса из ножен, Тайвин лишь протянул меч рукоятью в сторону сына, сжимая правой рукой ножны, и с вызовом посмотрел на рыцаря перед собой.
- Теперь он твой, - молвил десница, не сводя глаз с похудевшего и потемневшего лица своего сына. – Когда-нибудь ты сможешь взять его в правую руку, - и это отнюдь не звучало как вопрос, и даже не как утверждение. В голосе Тайвина слышался приказ.

- Сын, - Джейме гордо вскинул голову, приветствуя отца тяжелым взглядом исподлобья, присущим всем мужчинам их семьи.

Отец и сын – стояли друг напротив друга. Словно двое животных.
Львенок отбился от прайда, затерялся в прериях, но случай вернул его на родную стоянку. Вернул отощавшим, побитым, но от того не менее жадным до жизни, чем раньше. Старый лев, глава прайда, должен изучить своего детеныша, обнюхать все его царапины, прикоснуться носом к каждой ране на коже своего наследника, чтобы решить – принять его или нет.

Именно так чувствовал себя Джейме, плавая ощущениями в пыльной тишине покоев Десницы под внимательными острыми взглядами отца, изучавшим сына как в первый раз, словно родителю вручили его чадо, только что извлеченное из тепла материнской утробы жестоким роком жизни.

Лорд-командующий не остался в долгу во внимательности, проявленной к главе дома. Отмечая про себя то, что лорд Тайвин почти не изменился, Джейме был рад этому. Все в мире менялось - крушились династии, рождались легенды, начинались войны, зачинались дети… Но Тайвин Ланнистер подобен скале, на которой стоял Кастерли Рок, такой же несгибаемый под ударами жестокой судьбы, такой же прямой, каким его помнил Джейме тридцать лет назад, такой же сдержанный, как обычно. Быть может, время и начертало на лице десницы несколько новых морщинок за прошедший год, но разве подобная мелочь может подточить мощь несгибаемой скалы?

Взгляд отца задержался на искалеченной руке сына; в ответ пальцы свело болезненной судорогой, но на лице младшего льва никак не отразились физические муки. Он ждал. Ждал осуждения, ждал сожалений, ждал отцовских объятий или вопроса с равнодушными интонациями, но только не того, что отец молча повернется к нему спиной, покачав головой, словно ставя крест на старшем сыне и отрекаясь от него. Не мог остаться незамеченным холодный взгляд, которым лорд Тайвин наградил Джейме в последнее мгновение; ударом подых он пришелся по самолюбию последнего. Однако печать молчания продолжила держаться на устах лорда-командующего, подчиняясь первоочередному чувству сыновей почтительности и любви.

Растерянность, опаска, злость и страх промелькнули в душе Джейме, едва он понял, что сейчас будет. Издевается ли над ним лорд Тайвин?
Нет, это было исключено.
Мужчина вскинул на отца тяжелый взгляд, переведя его тот час на богато украшенную рукоять меча. Он узнал этот клинок, некогда бывший предметом вожделений маленького Джейме Ланнистера, имевшего неограниченный доступ в покои отца до смерти матери. Когда-то он хотел владеть этим мечом, выступать с ним на турнирах, а теперь захотел отвернуться, чтобы не видеть солнечных бликов, игравших на отполированном лезвии. Лев, разверзший пасть, жаждал крови, застыв в вечном рыке. Не откусит ли он руку, взявшую его? Тварь Мераксес могла проглотить лошадь в один глоток, на кого или на что нацелился Тайвин Ланнистер, вручая старшему сыну клинок, хранившийся им в сундуках долгие годы?

Долго думать не приходилось - лорд Тайвин не любил ждать, и после небольшой заминки, лорд-командующий левой рукой выхватил меч из ножен и поднял перед собой, словно салютуя деснице. Клинок отражал почти так хорошо, как зеркало и в нем Джейме увидел себя нового, худого, с глазами, наполненными безумием голода… Как и те зеленые огни из его сна.

- Спасибо, отец, - коротко и почтительно.

Вскинув взгляд на десницу, рыцарь задумался поневоле… Сейчас он все еще сын или уже лорд-командующий? Есть ли время у первенца на отцовскую ласку или военного ждет аудиенция? Год прошел. Целый год. На языке у Джейме вертелась тысяча вопросов, но вместо этого...

Разрезав воздух кратким взмахом, мужчина встал в позицию «плуг», выставив левую ногу вперед; опустил левую кисть с мечом к ведущему колену и направил клинок прямо перед собой, словно целясь в подбородок воображаемому сопернику.

Меч был дивно хорош, как для человека, который долго не держал оружия в руках – легкий полуторный клинок слился с левой рукой нового хозяина, став ее логическим продолжением. Не в силах скрыть радость от того, что пришла первая удача в фехтовании с момента его травмы, Джейме позволил себе улыбнуться и вновь взглянул на отца, словно приглашая разделить свою радость.

- Когда-нибудь... Быть может... Мой лекарь обещает мне это, - помрачнев, Джейме выпрямился и  резким жестом вложил меч в ножны, - а пока я разрабатываю левую руку.

- Как это произошло? – спрашивал Тайвин, держа сына за левую руку.
- Ми-милорд десница, - мямлила одна из нянек, - я тут, я не успела, я…
- Как это произошло?! – уже значительно громче, делая паузы между словами так, будто Тайвин говорил со слабоумными.
Годовалый Джейме Ланнистер заливался слезами и вопил от боли, широко раскрыв рот, выставляя всем напоказ свои розовые десна. На его левой руке вздулось несколько ожоговых пузырей, а кожа вокруг покраснела и адски болела. Его сестра, Серсея, сидела на руках у одной из нянек, которая безуспешно пыталась ее укачать и успокоить. Серсея вопила еще пуще брата и, как бы нянька ни старалась ее отвернуть, девочка всячески извивалась и выкручивалась, не сводя взгляда с плачущего Джейме. Если кто-то и был в ужасе от происходящего, то это была Серсея – уже достаточно большая, чтобы понять, что ее брат попал в беду, но еще слишком маленькая, чтобы помочь ему чем-то. А потому она плакала навзрыд хором с ним, чтобы хоть что-то для него сделать.
- Это чан, вот он, - другая девушка из присутствующих указала на котел, стараясь перекричать вопли двух ревущих детей. - В нем кипел бульон… для пиршества…
Тайвин перевел на нее полный ярости взгляд. Он поймал себя на мысли, что сейчас готов сам сварить ее в этом бульоне вместе с остальными няньками в придачу. Ей следовало начать с того, как дети вообще могли оказаться на кухне. Тайвин уже не мог исправить случившееся, но мог пресечь повторение подобного на корню. Очень жестоко пресечь. Потому он жаждал найти и наказать виновных.
- Уведите Серсею, - на пороге появилась Джоанна с мейстером Пицелем за спиной. – Что столпились? – шурша юбками, она опустилась рядом с Джейме, чтобы посмотреть, насколько все плохо. – Заняться нечем?
- Стоять! – оглушительно рявкнул десница, и свора прислуги, которая уже поторопилась скрыться с глаз, в страхе замерла, боясь двинуться с места. – Никто никуда не пойдет, пока я не найду виновных!
- Тайвин, - Джоанна поднялась на ноги и вплотную подошла к нему. – Ты должен быть в чертоге, гости уже собрались, они ожидают тебя, ты должен быть с ними, - Тайвин был вынужден принимать титул лорда, будучи в Королевской Гавани, а потому такое событие здесь не могло обойтись без торжества, пусть сам новый лорд его и не желал. – Да уведите же Серсею ради всего святого!
- Должен?! – это слово было последней каплей, переполнившей чашу ярости Тайвина Ланнистера. Близнецы оглушительно вопили, заливаясь слезами, повышенные тона взрослых только усугубляли это месиво агрессии, страха и слез. Воздух вокруг закипал, детский плач пронизывал всех вокруг, не предвещая ничего доброго. И Тайвин, как эпицентр этого вулкана ярости, был готов разразиться невиданной силы взрывом. – Я должен быть рядом с сыном, когда нужен ему! – громко, яростно, сильно, прямо в лицо своей жене выплеснул из себя Тайвин, и Джоанна, широко раскрыв глаза, замерла перед ним в немом шоке, потеряв дар речи от того, что муж оказался способен повысить на нее голос.
В тот же момент Джейме перестал плакать, будто ничего не произошло и рука его не болела, через пару секунд перестала плакать и Серсея, шмыгнув напоследок носом. Замер и мейстер Пицель, который до этого гремел склянками с мазями. Прислуга боялась дышать, переводя взгляд с леди на лорда Ланнистера. Джоанна безмолвно открыла рот, но, не найдя слов, вновь закрыла его и смиренно опустила глаза. Джейме, держащийся свей обожженной ручкой за указательный и средний палец отца, еще крепче сжал их.

- Левую руку… - с презрением повторил Тайвин, пристально проследив за тем, как Джейме управляется ею. – Сражаться другой рукой все равно, что пытаться вырастить сына из бастарда.
Ни для кого не было секретом ненавистное отношение Тайвина ко всякого рода шлюхам и их отпрыскам, а потому прозвучавшие слова выражали как нельзя лучше его отношение к искалеченной руке сына. Десница не отрицал, что Джейме будет стараться и несомненно добьется блестящих результатов в фехтовании левой рукой. Но он никогда не сможет сражаться левой также искусно, как правой. Просто потому, что левая правой быть не могла, как сын шлюхи не мог очистить свою кровь.
Впрочем, уверенный выпад Джейме натолкнул Тайвина на другой, куда более важный вывод – как бы ни был сломлен его сын физически, плен не смог сломить его морально. Джейме был тверд и решителен, он жаждал жизни, пусть и был покалечен. Он смотрел вперед  и, что самое главное, не потерял присущего Ланнистерам самообладания и упрямства. Джейме потаскала жизнь. Потрепала, опалила, измучила… Но он остался тем, кем был всегда. Ланнистером. Тем, кого Тайвин гордо звал сыном.
Как только меч до крестовины погрузился в ножны, десница вновь поднял взгляд на лицо сына, с которого только что читал радость подарку.
- Здесь к тебе будут приставлены лучшие мейстеры и фехтовальщики, - Тайвин одобрительно кивнул и положил ладонь на плечо здоровой руки сына. – И мы сделаем все возможное, чтобы вернуть тебе руку, Джейме, - уверенный, отчасти злой, но от того только более воодушевляющий взгляд Тайвина сверлил самые зрачки рыцаря, а рука крепче сжала его плечо и ободряюще тряхнула. – Все.
Потому что лорд не собирался оставлять это на самотек и был готов на любые жертвы ради здоровья своего первенца.
С плеч Тайвина будто разом упала гора булыжников – больше всего на свете он опасался, что его сын вернется из плена сломленным. В комнате, как и в душе десницы, будто посветлело, все насущные проблемы вмиг стали проще и легче, а сам Тайвин помолодел на дюжину лет, не меньше.
Вновь одобрительно кивнув, десница опять развернулся к сыну спиной, оставил меч в ножнах на столе перед его хозяином, затем указал Джейме на стул, чтобы тот присаживался, если пожелает, и только после этого обошел свой стол и сел за него, откинувшись спиной на мягкую спинку своего кресла, а между делом он неспешно повествовал:
- Его зовут Рев Мераскеса, - напомнил сыну Тайвин, не будучи уверенным, что тот знает этот меч. – В 267 году после высадки Эйгона Таргариена умер твой дед, мой отец - Титос Ланнистер. Тебе было… - Тайвин дал себе мгновение, чтобы не ошибиться, - …немногим больше года. Я уже служил десницей Безумному королю, а потому в тот год не мог сразу покинуть Королевкую Гавань, и принятие титула лорда Утеса Кастерли было решено провести там же. Этот меч мне подарили на церемонии, как символ власти дома Ланнистеров. Его вручал мне Эйрис Таргариен. Собственно, он и дал мечу имя… Мераксес – валирийский бог огня, войны и крови. В честь него был назван один из драконов Эйгона Завоевателя, а в честь его рева… - Тайвин указал повернутой к потолку дланью на лежащее на столе оружие, - назван этот меч, - десница перевел теплый взгляд на сына. – Теперь он твой. И ты можешь дать ему новое имя, если пожелаешь, - даже сейчас, когда лорд и его сын были наедине, упоминание вслух имени Безумного короля мгновенно заряжало воздух, а потому Тайвин делал это по возможности редко и предельно осторожно, и совсем не желал настаивать на сохранении первоначального имени меча. – Однажды ты передашь его своему старшему сыну и уже сможешь назвать этот меч фамильным. - Тайвин говорил ровно, не выделяя ни интонацией, ни мимикой определенных слов, однако при упоминании фамильной реликвии на дне его зрачков зажглись искорки гордости за собственный дом.

Чайки кричали так, что можно было оглохнуть. Ветер доносил ревущий прибой – сегодня море особенно дерзко глодало скалы, на которых стояла твердыня Кастерли Рок.

- Я не мо-гу. – раздельно, четко, по слогам произнес Джейме, вытирая пот со лба.

Он успел порядком извозиться во время тренировки. Некогда белая щегольская рубашка была покрыта пылью и пропиталась мальчишеским потом.

- Не могу больше, - на сей раз на выдохе и мальчик рухнул на землю, изображая убитого.

- Встань, - голос отца обычно отрезвлял, но не в этот раз. – Встань, тебе говорят.

Без эмоций, холодно, спокойно, резко. Словно холодной водой окатывают, выдергивая из душного забытья.

- Милорд Джейме Ланнистер, встаньте, возьмите Ваш меч и сражайтесь во имя чести и славы Вашего дома, - Тайвин Ланнистер не любил ждать, не любил возражений, не любил слабых...

Джейме открыл глаза, вглядываясь в небо над головой. Все синяки и ссадины на его теле болели так, что хотелось орать от невыносимых ощущений. Мышцы ныли.
Шел трехсотый день траура по матери и десятый день бесконечных тренировок. Сестру мальчик видел в последний раз именно десять дней назад, когда септы уводили ее в противоположное покоям близнецов крыло замка. Она была весела, хоть с тревогой оглядывалась на брата, стараясь скорчить веселую рожицу напоследок… Джейме посадили на хлеб, воду, овощи и вареное мясо. Ел он теперь по часам, про игры пришлось забыть, с раннего утра до поздней ночи он тренировался в фехтовании, стрельбе из лука, рукопашной борьбе... Бегал по двору и по лестницам замка с коромыслом, на крюках которого с каждой стороны было подвешено по полному ведру с водой. Каждое движение причиняло боль, зато о смерти матери он почти забыл. Забыл ли отец? Неужели для забвения разверз он этот ад?

Из последних сил приподнявшись, Джейме нашел взглядом отца, стоявшего в отдалении от него в одеянии из черной кожи. Никаких украшений, никаких излишеств. Траур в чистом его виде. Такой царственной осанке и гордому профилю должны были завидовать настоящие львы!

Чувствуя себя жалким, Джейме собрался в комок и, упершись руками о землю, встал, пошатываясь, как пьяный. Оруженосец отца подал деревянный меч рукоятью вперед и поклонился.

Угрюмо сверля взглядом юношу в алой ливрее Ланнистеров, Джейме буркнул.

- Милорд? – слуга кинул тревожный взгляд в сторону хозяина замка и, получив едва заметный кивок, подал Джейме его клинок. Такой тяжелый, что мальчишка едва не взвыл от предчувствия позора на глазах отца. Мышцы свело только при мысли о том, что вновь придется поднять оружие.

Когда Джейме обернулся, то увидел только спину отца, удаляющуюся в сторону замка…

 

- И бастарды бывают полезны, отец, - произнес задумчиво Джейме, изучая левую руку, только что неловко сжимавшую рукоять Мераксеса. Что-то мучило его в связи с именем древнего дракона, но что? Какое-то воспоминание, мысль, высказывание…

Теплый жест отца мог бы обмануть кого угодно, но только не старшего сына или единственную дочь. Внимательно взглянув на руку, тепло тряхнувшую его, а после переведя взгляд на лицо отца, Джейме осторожно подытожил.

Он и сам знал, что сдохнет, но заставит свою правую руку работать, как и прежде. Может не для турниров, но для того, чтобы выбить зубы этой мрази в замке Харренхолл самолично. Быть может, даже сломает несколько пальцев о челюсть Козла, но это будет приятное увечье, носимое после с гордостью. Если же правая рука откажет ему, то левая несомненно будет рада помочь.

Затуманенный долгими днями пути мозг не сразу воспринял речь отца связно. До Джейме донеслись какие-то обрывки фраз, которые он не сразу сложил в единое целое.

Хотелось тряхнуть головой, протереть глаза, проснуться.

Вот и разгадка, как нож вошла в воспаленный мозг с воспоминанием из детства.

О чем говорит его родной отец? Чего он хочет от сына, вернувшегося с того света всего пять часов назад? Джейме Ланнистер – лорд-командующий Королевской гвардией, недостойный, но приемник сира Барристана Селми, рыцарь под обетом целибата.

Ноздри мужчины дрогнули, выдавая его волнение, зеленые глаза приобрели жесткое выражение, свойственное отцовскому взгляду.

- Я – сир Джейме Ланнистер, лорд-командующий Королевской гвардией, верный защитник короля и его семьи, - Серсеи в первую очередь, - Мои братья - моя семья. Я не имею права на наследника. И я не могу принять этот меч.

Серый кусок отбивной на белом блюде. Рядом по тарелке рассыпан серый же горох в качестве гарнира. Светло-серые хлопковые салфетки рядом были сложены треугольником. Темно-серое вино в сером кубке рядом с тарелкой. Черные гобелены с серыми на них драконами свисали с высокого створчатого потолка зала. В открытое окно еще вчера залетел дикий ворон, а потому хлопки его черных крыльев время от времени слышались то с одной, то с другой стороны.
- Ешь, проклятый! – приказывал Тайвину Эйрис, сидя рядом с ним и активно пережевывая свою отбивную. – Глянь в зеркало – ты тощий, как сам Неведомый!
Серые, бесцветные, беззвучные слова. Тайвин не ответил своему королю, лишь взял в правую руку серый нож, а в левую – серую вилку.
- Ешь, пока я не стал заталкивать в тебя еду! – скрипнув по тарелке приборами, вновь провозгласил Таргариен.
Десница медленно отрезал от серой отбивной небольшой кусок и насадил его на вилку.
- И сними, в конце-то концов, черное! Сколько можно уже! Смотреть дурно на тебя! – Эйрис подковырнул длинным серым ногтем указательного пальца застрявшее меж зубами мясо. – Ты нужен сыну, глупец! Ему сейчас хуже чем тебе, как ты этого не понимаешь?!
Слова короля звучали так, будто исходили из бездонного колодца, Тайвин не понимал их смысл. И не хотел понимать. Он поднял свой взор на Эйриса, заглянул в его серые глаза, отметил глубокие морщины на серой коже лица, серую корону, украшающую его голову, его жидкие длинные белые волосы, растрепанные и неопрятные, его серые отросшие ногти, плавно загибающиеся на концах… Его серый голос… Тайвин понимал, что он стучится в его рассудок, но не хотел принимать его.
- Что ты смотришь, дьявол тебя забери, на меня, как голодная собака на жадного хозяина! Я к тебе скоро старуху Пэтрим приставлю, чтобы с ложки тебя кормила, хренов голодающий! – Эйрис бросил на серый стол свою серую вилку и крепко схватил левую руку Тайвина своими длинными серыми пальцами. – Жуй, чудовище! Король тебе говорит, жуй! – и, подняв его сжимающую вилку руку, тыкнул насаженным на нее кусочком мяса Тайвину в губы. – Приказываю тебе, жуй!
Тайвин повиновался и разомкнул свои серые губы, приняв кусок серого мяса. Обычно, принимая пищу, он чувствовал ее вкус. Но сегодня он уже не помнил что это такое. Жесткая, безвкусная, невообразимо противная масса, которую он расплющил зубами, с усилием заставляя себя делать каждое движение челюстью.
- В-о-от! – Эйрис отпустил его руку и уставился на десницу своими безумными серыми глазами. – Это за маму, малыш Тайвин! А теперь за папу давай!
Все те немногие, которые вместе с Тайвином восседали за обеденным столом, смотрели на них, как на шутов. Медленно ели свою серую пищу, скрывали усмешки за серыми губами, боясь прогневать короля, скрывали свои серые мысли… Все было беззвучно, бесцветно и безвкусно для Тайвина. Он попробовал проглотить кусок серого мяса во рту, но тот встал у него в горле комом, отказываясь продвигаться глубже. Влажные, серые, прогнившие от боли и горя глаза Тайвина зажмурились, а голова поникла, скрывая от чужих глаз искаженное от боли лицо.
- И это меня называют безумцем! – Эйрис откинулся на спинку своего кресла и хлопнул себя ладонями по бедрам. – Вот! – он показал пальцем на Тайвина и оглядел присутствующих. – Вот, кто безумец! Безумный десница ты, Ланнистер! Ты уморишь себя голодом, дуралей!
Черный ворон, каркнув на весь зал, захлопал крыльями так громко, что Тайвину показалось, будто он сейчас оглохнет. Птица разрезала своим черным, как смоль, телом серый воздух и шумно пролетела над самой головой короля.
- А-а-а! – взревел Эйрис и вскочил на ноги, выхватывая свой серый полуторный меч из ножен. – Проклятая курица!
И принялся махать мечом в воздухе, пытаясь убить надоедливого ворона, который уже взмыл высоко над его головой, но король не унимался.
- Я убью тебя, тварь! – вопил он, махая серым мечом. – Разрублю, сожгу и скормлю твое мясо Тайвину!
Десница опустил приборы на стол, медленно поднялся на ноги и, не одарив Эйриса взглядом, повернулся к нему спиной и зашагал в сторону выхода. С него было достаточно.
- Ланнистер! – донеслось ему в спину.
Но Тайвин не слышал. Он не хотел слышать. Он не мог слышать…
- Вернись немедленно! Это приказ, седьмое пекло!
Эти серые лица… Эти серые слова… Серые мысли… Лишь черное траурное одеяние Тайвина и черные крылья дикого ворона разбавляли эту серую повседневность. После смерти Джоанны все для него умерло и померкло. Он разучился жить.
- Ланисте-е-ер! – уже за захлопнутой дверью раздался вопль короля, но вряд ли Тайвину было до него хоть какое-то дело. Он устал от его представлений. Устал так, как не уставал никогда. Он сам не понимал, откуда его ссохшееся и постаревшее тело находило силы дышать…
Сцепив руки за спиной и глядя в серое небо, Тайвин остановился перед парапетом возвышающегося над площадью балкона. Вокруг сновали серые люди. Медленно бьющееся в груди серое сердце десницы гоняло по его венам серую кровь. Он не знал, как долго стоял вот так, глядя на плывущие по серому небу белые облака. Его отрезвил голос. Отдаленный, почти неслышимый, словно сквозь пелену дурмана, он добрался до его ушей и выдернул из серого лживого бессмыслия.
- Яблоко? – услышал Тайвин и медленно повернул голову в сторону говорящего.
Серое, почти черное яблоко было протянуто ему стройной рукой юного Джейме, а сам он стоял перед отцом, словно был отлитым из серой стали изваянием. Гордо, статно, грациозно. Его черные, как и у самого Тайвина, одежды, его серая кожа, обтягивающая худое лицо, серые чуть вьющиеся волосы, касающиеся плеч, серые материнские глаза… Или? Тайвин прищурился. Глубокие, бездонные, черные, как самая глубокая бездна, зрачки Джейме блестели от дневного солнца, отражая блики, играя с ними, наслаждаясь ими. Серая радужка вокруг них вспыхнула зеленым лучезарным светом, да таким, которого Тайвин не видел никогда. Глаза его сына засияли зеленью жизни, переливаясь то темно-лазурным, то салатовым, заиграли всеми оттенками зеленого, гипнотизируя, сводя Тайвина с ума и возвращая ему разум одновременно. Корни серых волос Джейме окрасились в золото, которое разлилось по обрамляющей лицо мальчика шевелюре до самых кончиков, от бледно-золотистого до бронзового, засветились, будто были волосами самого ангела, сошедшего с небес, будто были самим солнцем. Нежный, теплый румянец украсил скулы сына Тайвина, кожа Джейме налилась, как зреющий персик, бежевым цветом до самых кончиков пальцев. А черное яблоко в его руке вспыхнуло алым, будто загорелось, как сжатый в комок огонь последнего дракона, засветилось, ослепляя и завораживая.
Тайвин не видел ни одного из детей вот уже неделю. Со дня похорон Джоанны, хотя и тогда не пересекался с ними и не удостоил их ни одним, даже самым коротким словом. Он прекрасно понимал, что ему надо поговорить с близнецами. Понимал, что именно он должен был рассказать им о смерти их матери. Но понимание этого ничего не изменяло… Он бездействовал, как бездействовал и сейчас, стоя перед своим сыном.
Яблоко… Джейме был уже восемь. Еще слишком юный, чтобы называться мужчиной, но достаточно взрослый, чтобы все понимать. Но яблоко, протянутое им отцу, было воплощением всей его детской непосредственности, такой новой и непривычной для Тайвина сейчас, что одно слово мальчика повергло десницу в ступор. Будто завороженный, Тайвин протянул к нему руку и взял предложенное сыном яблоко, горящее ослепительно алым. И серые пальцы Тайвина, коснувшись его, порозовели, ожили, наполняя тело мужчины жизнью, возвращая его из серой пучины горя в реальность. Горькую, но все-таки многоцветкую реальность.
- Ланнистер, будь ты проклят, я прикажу тебя сжечь, если ты еще раз посмеешь ослушаться меня! – раздался голос Безумного короля у Тайвина за спиной.
Десница поднял взгляд своих зеленых глаз на сына. Затем, обернувшись, посмотрел в пурпур очей приближающегося Таграриена.
- Ты!.. – начал король, указывая на Ланнистера пальцем.
- Яблоко? – перебил его Тайвин мягким, льющимся из оживших уст голосом и протянул яблоко ему.
Эйрис встал, как вкопанный. Он перевел недоуменный взгляд на красное яблоко, затем на лицо Тайвина, затем вновь на яблоко. И замер вот так на несколько мгновений.
- Да пошел ты! – рявкнул, наконец, Эйрис и порывисто выхватил фрукт из руки десницы, после чего со смачным звуком откусил от него большой кусок и, чавкая, развернулся и пошел прочь.
Тайвин проводил его взглядом, вновь сцепив руки за спиной. Затем посмотрел на сына, вдохнул полной грудью летний воздух и положил одну из своих рук на плечо Джейме, тепло притягивая к себе.
- Пойдем, - мягко произнес Тайвин, направляясь вперед и увлекая сына за собой. – Пройдемся…
Им предстоял долгий разговор…

- Именно об этом я и хотел поговорить с тобой, сын, - сцепив пальцы, Тайвин облокотился на стол, сверля Джейме взглядом.
Несомненно, Джейме был прав. Накинув на плечи белый плащ, он обрек себя на пожизненную службу, отказавшись и от наследства, и от семьи. Дикое, но важное и неотъемлемое правило службы королю.
- Безумный король совершил множество безумных ошибок, - пальцы Тайвина мягко легли на стол, его голос будто уговаривал, убеждал, настаивал… Будто Тайвин сам не был уверен и старался убедить сам себя в верности действий. – Но когда, если не теперь, мы можем их исправить? Твой племянник – король Семи королевств, Джейме. И мы можем исправить ошибки прошлого. Ошибки, лишившие меня наследника, - он выделил последнее слово интонацией, делая на нем явный акцент, однако даже не вспомнил о том, что у него есть еще один сын.
Дав себе и Джейме несколько секунд на размышление, Тайвин потянулся к бумагам у края стола, взял лежащий поверх остальных пергамент и протянул его сыну.
Это был приказ. Уже подписанный угловатой подписью короля Джоффри Баратеона и его десницей лордом Тайвином Ланнистером, документ гласил о том, что отныне лорд-командующий королевской гвардией Джейме Ланнистер освобождается от возложенных на него полномочий и обязанностей и лишается титула. Что отныне его служба королю окончена, а права на наследование и семью возвращены, как вознаграждение за верную службу. Короткий, лаконичный приказ был выведен каллиграфическим почерком, крупно и изящно, будто для слепого старика, который должен быть разглядеть каждую букву. Большой бледно-желтый пергамент был плотным, с ровными краями и уголками, как заключающий в себе идеал бумаги, он концентрировал в себе все то, что происходило вокруг. Какой-то пергамент с чернилами на нем. И все крутилось вокруг него. А он повелевал. Провозглашал. Управлял.
- Меч твой, Джейме. Как и Утес Кастерли.
Тайвин не брал во внимание то, что сам пока был лордом родового гнезда, это не было важно. Даже сейчас, когда Джейме являлся лишь его наследником, фактически Кастерли уже принадлежал ему, как кастеляну замка, пока его лорд находился на службе короля.
Десница погрузился в молчание, давая сыну время, чтобы тот прочел приказ.

Если бы подобное сказал некто другой, даже Серсея, Джейме улыбнулся бы одной из своих самых тонких и подлых улыбок, отшвырнул бы стул в сторону, схватился бы за меч и приказал бы наглецу взять свои слова обратно.
Швырнуть, осмеять, приказать… Кому угодно, но не Тайвину Ланнистеру. Не отцу.
Джейме застыл, как изваяние, не зная, как ему поступить и только тяжелый взгляд потемневших изумрудных глаз сверлил лицо Десницы. В мозгу билась мысль о том, что все это шутка, отец сейчас заберет слова обратно. Но с такими вещами не шутят.
Его честь была и так покрыта черными пятнами тлена, а теперь его просят целиком окунуться в позор, хлебнуть людской молвы, но, что самое худшее, опуститься в собственных глазах. Белый плащ – итог всех мечтаний и наказание, о котором юный Джейме Ланнистер не просил.
Негнущейся рукой Джейме принял из рук отца приказ, но строчки заплясали перед глазами, не желая быть прочитанными. Его собственный сын подписал приказ деда, не заботясь о том, что делает.
Взгляд мужчины оторвался от пергамента и скрестился с взглядом отца. Стань глаза мечами на какой-то миг, то сейчас раздался бы оглушительный звон. Джейме понимал отца, но больше пятнадцати лет он служил не дому Ланнистеров, а Королевской гвардии, принадлежа ей душой и телом. С этим необходимо было считаться.
Эйрис Таргариен, некогда расколовший их семью, в эти секунды наверняка смеялся в чертогах Неведомого, кашляя и задыхаясь от собственной изобретательности. Так здорово сыграть на чувствах обоих – отца и сына. Так метко ударить по самому важному и больному для обоих – чести и семье!
Пергамент мягко лег на стол, а поверх него – Мераксес в своих роскошных ножнах.
- Я дал клятву перед всем Вестеросом. Преклонил колено перед королем. Нарушить свое слово, значит покрыть себя позором.
Джейме пробила внутренняя дрожь; забыв о своем увечье, он так сжал правую руку в кулак,  что кости хрустнули; Джейме заметно побледнел, но с места не двинулся.
- Тирион, мой младший брат, здоров, хоть и ..уродлив. Ему по праву принадлежат Утес и титул.
Голос был чужой, не тот, которым он обычно разговаривал. Голос лжеца. Отец искушал его и сам о том не догадывался. Скинуть Белый плащ, но взамен получить Серсею. Кинуть ей под ноги лордство, укутать, прижать к груди и уехать в Ланниспорт, растить Мирцеллу и Томмена, оборонять отцовское наследство… Вот предел мечтаний. Чем Ланнистеры хуже Таргариенов? Ничем. Брат и сестра могут стать ядром дома, положить начало новой ветви Ланнистеров.
Джейме поморщился, услышав свой собственный отклик на эти безумные мечты. Серсея не согласится, отец будет в холодном бешенстве, а люди никогда не дадут им покоя. Джоффри будет назван бастардом. Все рухнет. Сестре больше, чем его любовь, нужна власть. Джоффри – корона, отцу – наследник. Джейме Ланнистер вновь пешка в игре родичей, опасная пешка, но все же пешка.
Пешка, пешка, пешка…
В висках заломило от обидного осознания и правая рука радостно вторила головной боли, заставив лоб мужчины покрыться испариной. Что же скажет человечек из Харренхолла на новую выходку своего пациента?
Так все же… Быть пешкой в Королевской гавани, отказаться от семьи, или лордом Кастерли Рок, покрыв себя позором навеки, но делая все для семьи? Взглядом раненого зверя Джейме вцепился в лицо Тайвина Ланнистера, чувствуя, как слабеет физически, а морально – тонет в сомнениях.

Тайвин ожидал, что Джейме придется не по нраву решение отца. Ожидал отвержения, неповиновения и упрямства. Но язычок зарождающейся внутри него радости свободе десница просто не мог не заметить. Конечно, белый плащ можно было надеть на себя и добровольно, но только если тебе нечего терять. А кода под белым плащом скрывалось будущее, возможность обрести власть и титул, жениться и оставить на свете наследников… Белый плащ становился не даром, а наказанием. Привязанным к шее булыжником, не дающим ступить в сторону. И рядом с этим камнем несчастный старел, иссыхал, а потом и вовсе погибал от старости, если до этого его не успевали пронзить мечом.
Конечно, служба королю была честью. Правда, в этом случае стоял большой вопрос – какому именно королю, но черни было все равно, король для простого люда всегда был подобен богу, даже если был безумцем, пьянчугой или деспотом. И Тайвина покоробило забота сына о том, что о нем подумают. И каждое слово Джейме рассыпалось, подобно праху, едва достигнув слуха отца.
- Позором, Джейме? – переспросил он, напряженно выпрямившись в кресле и сдвинув брови. Если сын сам не понимал, что его слова были призрачны, то деснице следовало раскрыть ему глаза. – Ты убил того, перед кем склонял колено! – громогласно, осуждающе и яростно. – И если льву появилось дело до мнения овец, то для них ты покрыл себя позором, когда проткнул того, кого поклялся защищать! Конечно, ты спас сотни шкур этих самых овец, но… - он развел руки в стороны, - им нет до этого дела. Честь и клятвы, Джейме, для овец важнее!
Тайвин хотел добавить, что льву не следует им уподобляться, но не стал, это и без того было очевидно.
Джейме, конечно, был прав, что нарушение клятвы было неслыханным для белого плаща позором. Особенно потому, что до сих пор плащ еще никто не снимал, за исключением сира Селми, чью клятву нарушил сам король. Но если речь шла о позоре, то для Джейме возвращение титула лишь растворится в бесконечных слухах о его убийстве Таргариена, тысячу раз пересказанных и преувеличенных молвой. И усугубить эти слухи уже вряд ли что-либо могло. Зато Тайвин прекрасно знал и другую сторону этой монеты – каждый, даже безусый мальчишка и беззубый старец, живущий на Утесе Кастерли, будет ликовать, узнав, что лордство наследует Джейме, а не Бес. Ланнистер, не его подобие. А потому при упоминании вслух имени Тириона Тайвин сделал вид, что его не заметил.
- По праву, - повторяя слова сына, десница ткнул указательным пальцем в бумагу, лежащую под Ревом Мераксеса, - Утес и титул твой, - и пусть пока приказ не был оглашен, он уже вступил в силу, - хочешь ты этого или нет. И это не просьба, Джейме. И не предложение. Ты не имеешь права отказаться.
Как и любой смертный не имел права оспорить приказ короля. Приказ, подписанный во благо самого Джейме, пусть тот и не хотел это понимать. Но он поймет. Конечно, поймет, когда придет время.
- Ты станешь лордом, - наконец, смягчив тон и вновь откинувшись на спинку кресла, молвил десница, - женишься и будешь жить и править во имя дома Ланнистеров, а не во имя короля, кем бы он ни был.
И это возлагало на плечи мужчины куда большую ответственность, чем на плечи лорда-командующего.
- И это второе, о чем я хотел с тобой поговорить, - подразумевая, естественно, женитьбу, Тайвин вновь взялся за перо, окунул его острие в чернильницу, вернулся к недописанной рукописи перед собой и в мрачном молчании принялся завершать письмо, нарушая тишину лишь скрипом пера по пергаменту.

- Джейме, я не спрашиваю, но утверждаю, - тяжелый взгляд отца каменной глыбой обрушился на старшего сына, прижимая его к полу не хуже, чем это сделала бы физическая сила.
Жилистый несуразный мальчик стоял перед отцом навытяжку под взглядами всего командного состава армии Ланнистеров. Здесь были только свои, самые близкие дому Золотых львов, но Джейме ощущал себя отщепенцем, дерзнувшим бросить вызов миру.
- Твой брак дело решенное. Лиза Талли станет Лизой Ланнистер, подарит нам Речные земли и влияние на Север и Центральные феоды. Ступай.
Джейме не тронулся с места, изучая прожилки мрамора у себя под ногами. Поднять глаза на отца он не смел. Тайвин Ланнистер не знал чего стоило его сыну принять и озвучить решение о вступлении в личную охрану короля. Не знал, как Джейме тренировался днями и ночами, но не для того, чтобы сражать на турнирах рыцарей королевства одного за другим, а для убеждения отца в собственной силе и самостоятельности.
- Ступай, - второй раз недоуменно и почти грубо.
Не собираясь слушать сына далее, глава дома Ланнистеров повернулся к своему советнику, переводя разговор на снабжение войск. Оставалось только удалиться с позором под сочувствующие или негодующие взгляды стариков. Все они помнили себя в юности; кто-то сочувствовал мальчику и его по-детски тщеславным мотивам, а кто-то едва сдерживал желание высмеять порыв, который мог принести только одно – крах дома Ланнистеров. Устранись Джейме и лордство должен был бы унаследовать Тирион, ужасный карлик, которого заочно ненавидели все подданные Тайвина. Маленькое кривоногое проклятье – ужас, который разрушит благополучие людей, как некогда разорвал утробу своей несчастной матери и счастье отца. Старики поддерживали своего суверена в отказе сыну, как один, даже те, кто сочувствовал Джейме.
 
Стоя сейчас перед столом Десницы, в покоях, которые некогда занимал Нед Старк, Джейме ощущал лишь отголосок страха, омывавшего его сердце в юности в присутствии отца. На смену детству пришла зрелость, на смену страху – почтение, но все равно мужчина не понимал, как отцу настолько удается быть хладнокровным. Его сын пропадал более года в плену, вернулся искалеченным, а Тайвин Ланнистер лишь легонько похлопал его по плечу, второй рукой выдергивая из под ног Джейме стул о двух ногах, на котором он и так едва стоял. Уж от кого, а от отца сын не ожидал услышать намек на проступок, стоивший рыцарю чести.
Овцы… Джейме почувствовал, что ему не хватает воздуха в покоях, с открытыми настежь окнами. Да, он спасал людей. Да, пошел на нарушение присяги! Да, он вцепился в случай, как голодная собака в кость, чтобы прославить имя Ланнистеров! Чтобы стать настоящим рыцарем, но в итоге очернил свой белый плащ, навлек ненависть простого люда и навсегда превратился в имя нарицательное. Цареубийца. Конечно, у медали была вторая сторона. Были и те, кто радостно повторяли его имя, женщины называли в его честь детей, мужчины кидали под ноги боевого коня кошельки, чтобы копыто оставило счастливый отпечаток на мошне, но все это было данью его фамилии, а не подвигу. Женщины западали на внешность и силу рыцаря, а мужчины – на состояние его семьи, суеверно полагая, что дотронувшись до Джейме Ланнистера можно разбогатеть. В остальном же народ ненавидел его за происхождение, положение в обществе и убийство Эйериса.
Мутная красная пелена упала перед глазами мужчины, лишая самообладания, но какая-то частичка сознания удержала от необдуманного поступка. Кровь прилила к лицу, тут же отхлынув к сердцу; застучало в висках, а сломанные кости разом заныли, напоминая о том, что бесцеремонное обращение с ними не останется безнаказанным.
"Мераксес" в своих ножнах тихо звякнул, когда рука Десницы с силой опустилась на приказ.
Ты не имеешь права отказаться. После этой фразы Джейме окаменел, как и некогда. Отец видел в своих детях пешки; лихо передвигал по доске и не задумывался о чувствах, чаяниях и мыслях. Он упустил только одно – его старшему сыну было уже не четырнадцать лет.
Гордость, надежды и сыновья почтительность сошлись в неравном бою; желваки играли под кожей, взгляд отяжелел. Джейме был мрачен и собран, как никогда.
Отец дарил ему Утес, но как! Будто швыряя тяжелые глыбы, из которых был построен замок, сыну в лицо, стремясь как можно сильнее разбить в кровь. Пути к отступлению не было – приказ подписан рукой короля. Родного сына! Какая ирония!
В немом бешенстве Джейме отодвинул здоровой рукой меч с приказа, чтобы еще раз рассмотреть подпись Джоффри. Тщеславная марионетка в руках деда; сначала Барристан Селми, теперь Джейме Ланнистер. Белая книга будет опорочена двумя записями в столь краткий срок! Нет, тремя… Первой невинные страницы чести очернила отметка об убийстве короля собственным охранником из рядов Королевской гвардии…
Усмехнувшись отцу так, словно ничего не произошло, Джейме вернул меч на место, закрывая текст приказа.
- Как мило, - на удивление голос его был таким ровным и ничем не выдавал волнения своего владельца, словно в этой комнате обсуждалась покупка ожерелья на День рождения Серсеи. – Ты уже все продумал и решил, верно? Выходит, Варго Хоут оказал тебе услугу?
Сделав паузу, мужчина поправил ноющую руку в перевязи, и вновь взглянул на отца, ясным, холодным взглядом, не обращая внимания на смягченный тон.
- Что еще желает получить от меня король? - последнее слово Джейме выделил особенной интонацией.
- Могу я хотя бы исполнить свое последние обещание Белого плаща, данное Кейтилин Старк, и позаботиться о Сансе? Переправить ее к родственникам.
 

Бубенцы на шапке шута звякали, когда тот подпрыгивал или дергал головой в стороны. Эйрис никогда не любил шумные пиры, но проводить время в узком кругу своих приближенных обожал больше всего на свете. И приближенные были под стать ему – менее безумные, конечно, но не менее безрассудные.
На кожаных штанах Тайвина сразу под коленями остались два пятна от пыльного пола молельни. Его руки были одеты в тонкие перчатки  из вываренной кожи – выдался ветреный день, а Джоанне никогда не нравилось, что руки Тайвина шелушатся от пересыхания, потому после ее смерти он стал следить за ними еще тщательнее. На перчатках были видны капли прилипшего к коже воска. Десница позволял себе набожность единственный раз в году. Единственный же раз в году он стоял на коленях перед каменным изваянием Неведомого, держал в руках восковую свечу и молился до тех пор, пока она не догорала. Но даже за святыми стенами молельни его нашли и привели сюда по приказу короля. Даже в такой день и в таком месте ему не дали покоя. Единственное, о чем сейчас мог думать Тайвин – это восковая свеча в память об ушедшей Джоанне, догорающая сейчас не в руках ее мужа, а одиноко стоя перед Неведомым и тускло освещая его мрачный образ.
Бубенцы звякнули. Шут скакал вокруг кресла Эйриса и подбрасывал в воздух оливки. Король ловил их ртом и ел, смеясь. Придворные смеялись и над ним, и над шутом одновременно.
- Куда кидаешь, седьмое пекло! – выругался Таргариен, когда очередная оливка угодила ему не в рот, а в глаз. – Целься, дурень, иначе прикажу оторвать твои руки от задницы и пришить на положенное место!
Шут натянуто улыбался. Бедняга. Он не протянет и месяца службы, как не протянул ни один дурак при дворе Безумного короля – всем было уготовано место на костре рядом с остальными «предателями».
- Ваше Величество, - обратился к Эйрису Тайвин, чуть пригнувшись к нему.
- А! – протянул король, отвлекаясь от шута и обращая пурпурный взор бегающих глаз на пришедшего. – Лорд Ланнистер, хранитель Запада, Десница короля! Подойди ко мне, друг мой, подойди! – он поманил его к себе пальцем.
После восстания Сумеречного Дола, во время которого Эйрис пробыл почти год в плену, разум его окончательно помутился. Рассудка не осталось ни в словах, ни в глазах, не находящих покоя и суматошно бегающих по сторонам. Он начал отращивать ногти, желтые и кривые, которыми любил ковыряться в зубах, а также волосы, в белизне которых можно было разглядеть отдающую серостью седину. Он был королем лишь по факту, на деле же он был равен шуту, прыгающему вокруг него. Тот был даже в разы разумнее. Тайвин немедля поменял бы местами колпак с бубенцами и золотую корону, если бы мог. Но ему приходилось терпеть. Сжимать кулаки и зубы, но терпеть.
Десница подошел к креслу короля вплотную, шут принялся скакать вокруг них обоих, теперь подкидывая в воздух оливки и ловя их собственным ртом. Впрочем, ему это редко удавалось и плоды один за другим сыпались на пол под ноги короля и его десницы, чем веселили всех зрителей кроме Тайвина.
- На, держи мой кубок, - Эйрис вложил в руку Тайвина свой полный до краев кубок и весело кивнул, все также не поднимаясь с кресла. – Пей!
- Зачем, Ваше Величество? – спустя короткую паузу спросил Тайвин абсолютно серьезно.
- Пф! – Эйрис пьяно хлопнул его ладонью по груди, изображая на лице крайнее удивление. – Ты забыл, пустая башка!? Как ты мог забыть, Тайвин!? Сегодня день рождения, Тайвин, да! День рождения твоего сына, Гиганта Ланнистера! – и разразился хохотом. – Ему уже семь!
Кожа перчаток скрипнула под натиском крепкой руки Ланнистера, сжавшего ножку кубка до боли в суставах. Если он когда-то и хотел посмотреть на смерть своего короля, то только сейчас. Если до этого любые выходки Таргариена Тайвин благоразумно списывал на его безумие, то тут одним только безумием не обошлось – издевка была приправлена вином и лицемерием. Это переходило всяческие возможные границы. Терпеть уже не оставалось сил.
- Ты пей, пей, - Эйрис мягко подтолкнул кубок в руке десницы ближе к нему, а сам взял со стола другой и сделал большой глоток из него. – Ммм! – внезапно выдавил он и фыркнул прямо в вино так, что оно пошло пузырями, а король чуть не поперхнулся. – Я забыл! – ахнув, воскликнул он, откашлявшись от вина, и устремил на десницу полный восхищения и радости взгляд. – Я забыл, что ты не знаешь, какой сюрприз я тебе подготовил! – он махнул рукой в сторону пляшущего шута. – Эй! Дурак! Читай, вон та бумага. Читай, читай!
Шут отложил миску с оливками и взялся за указанную королем бумагу. То, что он был образован, вовсе не удивляло присутствующих – шутами, как правило, у Эйриса становились те милорды, что не угодили ему.
- Его Величество король Семи Королевств Эйрис Таргариен, второй этого имени…
- Да, да! – Эйрис нетерпеливо замахал руками. – К делу давай, бестолочь, не тяни!
Шут с усилием сглотнул, пробежался глазами по приказу и продолжил:
- …приказывает произвести сира Джейме Ланнистера, первого этого имени, сына Тайвина Ланнистера, Хранителя Запада и Десницы короля, в Белые Плащи для пожизненной службы своему королю…
Остальные слова Тайвин уже не слышал. Лишь медленно опустил недрогнувшей рукой королевский кубок на стол рядом с собой. Просто потому, что еще мгновение, и он заткнул бы им глотку проклятого богами короля.
Был ли Тайвин способен на спонтанный поступки на эмоциях? Отнюдь. Он не дрогнул сомнением даже в этот момент, охваченный и завороженный тысячью мыслями. Но его действиями и поступками руководила лишь одна – месть это блюдо, которое подают холодным.
- Ты рад!? – воскликнул Таргариен, глядя на него бегающими глазами и улыбаясь так, что обнажались желтые зубы и бледные десна.
Тайвин поднял на него глаза, желая испепелить одним только взглядом, но вместо собственного о короле мнения он молвил, учтиво склонив голову:
- Мой сын будет верно служить Вам, Ваше Величество.
На следующий день Тайвин сложил с себя полномочия десницы и выехал вместе с Серсеей из Королевской Гавани в сторону Утеса Кастерли.

- Услугу? – так, будто Тайвин не расслышал. – Джейме… - тепло ровно настолько, насколько осуждающе. Десница поднял глаза на сына, перо замерло над бумагой. – Дело не в поводе, а в причинах.
Варго Хоут, упоминание вслух имени которого пополняло нутро Ланнистера ненавистью, на самом деле послужил поводом для разжалования Джейме. Как последняя капля, благодаря которой чаша службы лорда-командующего была, наконец, переполнена. Но на самом деле покалеченная рука и была всего лишь каплей – причин, которые ей предшествовали, существовала масса, начиная от наследования титула главы дома и заканчивая продолжением рода. А повод… Повод всегда найдется, были бы причины. Сейчас Джейме, конечно, был зол, был не в себе, хоть и старательно скрывал это за непроницаемым неподвижным лицом и спокойным голосом, но все-таки не мог здраво рассуждать. Он поймет все – и причины, и следствия – но позже. Ему нужно было время, чтобы подумать и расставить смешанные в полном хаосе мысли по полочкам. Тогда он осознает всю глубину обрушившейся на его голову удачи и поймет, что ему следовало в разговоре с отцом не язвить, а благодарить его.
- Санса обещана Болтонам, - холодно продолжал Тайвин, глядя в этот момент на сына как на безумца, - а обещание, данное врагу, ничтожно.
Санса не была пешкой в этой игре, она была ценной и политически важной фигурой, за счет которой Север впредь был под дланью львов. Убрать ее с поля было невозможно. Да и было бы ради чего убирать! Ради покойной Кет Старк? А не помутил ли плен рассудок Джейме, как однажды сделал это с рассудком Безумного короля?
Тайвин счел бессмысленным обсуждение этой темы и постарался сделать вид, будто имя Сансы вовсе не звучало в этой комнате. Он вновь склонился над рукописью и продолжил отвечать на вопросы Джейме хладнокровно и монотонно.
- Король желает добра и процветания собственному дому, - о том, что Джоффри носит имя дома Баратеонов, Тайвин даже не подумал, лишь вернулся к письму, завершая последние строчки. – Лиза Аррен, - негромко продолжал он, не глядя на сына, - теперь ключ не только к Речным землям, но и к Орлиному Гнезду. Это партия, которую нельзя упускать…
Лиза и Джейме были почти одного возраста, почти одного статуса и стоили друг друга. Даже понимая, что отдает Орлиное Гнездо в лапы львам, с ее стороны будет глупейшим поступком попробовать отказаться от их покровительства. Покровительства королевской четы, ведущей войну и выигрывающей ее.
- Твоя партия, Джейме, - заключил Тайвин, бросив на сына взгляд.
Когда-то давно, еще будучи юным и совсем зеленым, Джейме уже слышал это женское имя и слова, утверждающие их женитьбу. Все новое – это хорошо забытое старое. Впрочем, Тайвин был уверен, что его сын вовсе не забыл о прошлом, по крайней мере, сейчас оно наверняка должно было взбудоражить его память.
- Петир Бейлиш собирается навестить Лизу Аррен, это письмо поедет с ним, - Тайвин поставил свою размашистую подпись в углу бумаги. - Боюсь, Талли придется довольствоваться лишь моей подписью, - удрученно молвил он будто невзначай, а на самом деле подразумевал за этими словами много больше, чем выдавал голос, - впрочем, друг детства лучше любого другого убедит Лизу в искренности и чистоте предложения, как убедит ее дать положительный ответ.
Он посыпал на пергамент мелкий речной песок, а затем сдул лишний одним продолжительным выдохом.
В его плане, конечно, была одна дыра – алчность и хитрость Мизинца вкупе с влюбленностью в него Лизы Аррен. Первый мог осмелиться пойти наперекор Тайвину в угоду лично себе, а вторая, как женщина безрассудная и отчасти безумная, могла Петиру подыграть. Но Тайвин прекрасно знал, чем эту дыру заделать, и в скором времени собирался заняться именно этим.
Письмо было согнуто дважды поперек, скрывая внутри строчки, написанные десницей, который так и не дал прочесть его сыну. В этом не было нужды – формальности оставались уделом Тайвина, но какими приятными были эти формальности!
Красный расплавленный на огне свечи сургуч большой темной каплей стек на желтоватую бумагу. Тайвин взял с края стола свою печать с изображением длани десницы короля и оставил на сургуче глубокий оттиск.
Он поднял глаза на сына так, будто был удивлен тому, что тот все еще находится в комнате.
- Ступайте, лорд Ланнистер, - милостиво произнес он, кивнув на дверь.
На мгновение, когда из его уст в сторону сына раздалось обращение «лорд Ланнистер», он вспомнил о том, что сейчас не только подарил этот титул одному своему сыну, но и одновременно отнял его у другого. Но только на мгновение. Спустя секунду от этой мысли не осталось и следа.
- И снимите белый плащ, сир, он вам впредь не по статусу. Нам еще предстоит определиться с его новым хозяином.
И вновь вернулся к бумагам, будто ничего не произошло.

Серсея взяла его семя, король Эйрис честь, отец – забирал остатки достоинства. Джейме закрыл глаза на какую-то секунду, вспоминая всех, кто более пятнадцати лет жизни старались использовать своего сородича и верноподданного.
- Джейме, мальчик мой, - отец был ласков, как никогда, хотя тон его оставался холодным, но это «мальчик мой» звучало так редко, что Джейме невольно ощутил прилив тепла в груди и открыто заглянул Тайвину Ланнистеру в глаза, - мы должны помочь Тириону осознать свое происхождение.
- Как? – хмурясь, длинный тощий юноша в белом плаще изучал отца, стоя навытяжку перед, в первую очередь, командиром.
- Как? – Тайвин распрямил гибкий еще в то время стан, выпрямляясь во весь рост. Серая тень его длинной лапой легла на массивный стол, заваленный деловыми бумагами из столицы. Конечно, беспорядок принадлежал не хозяину кабинета, а нерадивому писарю, не успевшему прибраться после проверки корреспонденции.
- Все просто, - точеный профиль Старого льва был хищным и невольно притягивал взгляд. Лордом Тайвином можно было любоваться, как статуей, - так же холодно и строго он выглядел. И Джейме смотрел во все глаза, преданный отцу душой и телом, утопленный в чувстве вины, как беспородный щенок в пруду.
- Все просто, - лорд Тайвин обошел стол и подошел к сыну, не теряя зрительный контакт с ним, - Тирион женился.
Удивляясь новости, Джейме едва заметно передернул плечами. Женился? Что такого в этом… Брат был несчастен в четырех стенах замка отца, где его преследовали, как пленника. Сестра его ненавидела, отец мечтал о смерти отпрыска, только Джейме считал бедолагу родным, но старший брат служил при короле и редко видел Тириона. Последний находил счастье в вине. Какие-никакие, но утешения, а тут брак…
- Что тут такого? – Джейме по-юношески и солдатски был прям.
Усмехнувшись, лорд Тайвин сел на край стола, как не делал уже много лет, вновь взглянув на старшего сына. Длинный обалдуй в белом плаще, пронзительно красивый, обаятельный в своей уверенной наглости. Цареубийца, королевский гвардеец, брат королевы, но только не наследник лорда Кастерли Рок. Улыбка пропала с лица лорда Ланнистера, сменившись презрительным недоумением.
- Ты не спросил про невесту? Ну, так я тебе сам все расскажу. Это шлюха, подосланная к Тириону лично мной. Какая здоровая женщина будет спать с таким уродом?
Джейме молчал, слушая отца и переминаясь с ноги на ногу. Счастье брата волновало первенца Джоанны, но развязать задачу со множеством неизвестных он все еще не мог.
- Очевидно, ей вздумалось стать леди, так как она решила выйти замуж за Тириона и вышла. Мне донесли про тайное венчание. Ты представляешь, какой это позор? Мы должны преподать урок твоему брату, очистить наш род от позора и сделать все возможное, чтобы подобное никогда не повторилось. Ступай. Завтра мы наведаемся к … молодоженам.
Потом был вечер, проведенный в одиночестве и сочувствии. . . Джейме сопереживал Тириону, но понимал отца и готов был выполнить его волю. Да, Тирион родился карликом, уродцем, таких называли «проклятием богов», сторонились их, иногда преследовали. Крестьянские семьи обычно продавали своих искалеченных отпрысков в бродячие труппы, но лорд Кастерли Рок не мог отдать сына цыганам и Тирион рос в фамильном замке, поливаемый семейной ненавистью, как сорняк дождями. Очевидно, брат полюбил, поверил в то, что и сам любим, но попал в ловушку. Ведомый по жизни и в своих поступках чувством к Серсее, Джейме понимал Тириона, но при этом испытывал жгучее чувство ненависти к той, что воспользовалась юношей.
Когда рано утром отряд из ланнистеровских солдат покинул Кастерли Рок, во главе ехал Тайвин Ланнистер в сопровождении старшего сына. Не смотря на солнечное утро, щебетанье птиц и теплую погоду, не было слышно разговоров или обычных шуточек. Солдаты молчали, переняв мрачное настроение командира. В такой тишине, нарушаемой лишь звяканьем сбруи и ржанием лошадей, отряд добрался до деревни. Дальше Джейме плохо помнил, что произошло, пораженный той картиной, что разыгралась с подачи отца.
Маленький уютный дом, в котором были брат с женой… их заспанные юные лица, полуобнаженные тела… женский жалобный крик, заставивший Джейме стиснуть рукоять меча и обратиться за поддержкой взглядом к каменному лику отца… «Так надо. Всего лишь корыстная шлюха. Тварь»… Тирион… хмурый, сгорбленный, пытающийся защитить женщину, нет, девушку, почти девочку…лаконичные приказы Тайвина Ланнистера.. сарай…резкий запах сена и похоти… Тирион в одном углу, а в другом – его жена, распятая под мужским телом…одним, вторым - ..седьмым… ее всхлипы… голос отца… звон монет, отмечающих позор той, что вздумала обмануть Ланнистеров.
Будь воля Джейме, он бы выпорол девчонку и отдал бы брату. Тирион – мужчина, теперь ему решать, как поступить с предательницей, но отец сделал так, будто перед ним был кто-то из выживших Рейнов.
- Не плачь, Тирион. Шлюх много, а этой попользовались столько раз, что моему сыну не приличествует прикасаться к подобной...женщине, - Тайвин тронул лошадь носками сапог, разворачиваясь в обратную дорогу, - Джейме, - и дал шпоры, увлекая отряд за собой.
На брата было страшно смотреть, когда он, поддерживаемый в седле одним из солдат, проскакал мимо, оставляя за своей спиной сарай, где Тиша, как узнал потом Джейме ее имя, хрипя, на спине сучила ногами, превозмогая боль, при этом вперив взгляд в горсть серебра. Рыцарь знал – после подобного изнасилования у девушки почти нет шансов выжить.
Уже возле замка Джейме догнал отца и выровнял строй во главе их маленькой молчаливой колонны. Тайвин даже не взглянул на старшего сына, но он и так понял, что отец рад его присутствию.
- Жаль девчонку, но нельзя было позволить твоему брату принимать самостоятельно решения такого рода.
Погруженный в свои мысли, Джейме не сразу понял, что обращаются к нему и непонимающе повернулся к отцу, заставая все тот же неизменный гордый профиль.
- Что? Ведь она обманула его. Эта Тиша шлюха и спала с Тирионом по твоему приказу.
- Признаться, я сегодня впервые увидел девушку. Она не то из семьи купца, не то племянница разорившегося межевого рыцаря. Не суть. Тирион не имеет права любить.
Не дав сыну возможности ответить, Тайвин дал шпоры коню, первым въехав в ворота замка.
 
Тогда, теперь – не важно, но Джейме ощущал себя Тирионом в тот миг, когда его жену насиловали солдаты отца. Лорду Тайвину было все равно, как отнесутся окружающие к его решениям, вокруг существовали только марионетки. Честь, слово, достоинство – имели право существовать только у лорда Кастерли Рок, остальные несли бледные подобия этих утверждений человеческой личности.
Молча, играя желваками, рыцарь смотрел, как отец растопил сургуч, как запечатал приказ. На глазах у Джейме его вышвырнули из Королевской гвардии, лишили рыцарской чести и вернули на лет двадцать назад, вручив в невесты женщину, чьим занятием в свободное время было ненавидеть дом Ланнистеров, желая им всем, а в частности жениху, мучительной смерти.
Джейме нечего было сказать. Дослушав отца, он молча развернулся на каблуках, не скрывая стремительности, с которой жаждал покинуть кабинет и вышел, чеканя шаг. Да, он был солдатом, но он был и сыном своего отца. Тайвин никого не слушал, кроме себя. Так зачем же Джейме было слушать его? Кто мешал поступить так, как заблагорассудится? Конечно, честь Королевского гвардейца ему не вернуть. Джоффри не аннулирует приказ, но остальное… было в руках наследника дома Ланнистеров.