Название: И лучшая из змей все-таки змея.
Участники: Оберин Мартелл, Рамси Болтон.
Место событий: Одна из таверн в Королевской Гавани.
Время года и дня: осень, вечер.
Краткое описание квеста: В гневе Рамси Болтон спешно покидает Великую Септу Бейлора, где продолжается празднование по случаю свадьбы короля Джоффри и Маргери Тирелл. Решив, что на сегодня с него хватит, он решает провести остаток вечера в одной из городских таверн - вот только Рамси не подозревает, что его особа "заинтересовала" Оберина Мартелла.
Очередность постов: Рамси Болтон, Оберин Мартелл.

Твердые и скорые шаги заглушались множеством голосов продолжающих пировать гостей. Спеша к выходу из праздничной залы, Рамси слышал звон бокалов, шуршание платьев, смех женщин и гогот мужчин, обменивающихся скабрезными шутками. Многообразие звуков сливалось с пестротой нарядов, инструктированных драгоценными камнями доспехов, фресок и натертых до зеркального блеска столовых приборов, вкупе складываясь в какой-то совершенно безумный калейдоскоп, уже не восхищающий наблюдателя, а лишь режущий его зрение и слух. Вся эта какофония лишь усиливала и без того острое раздражение, с каждым новым витком все вернее перерастающее в ядовитую и жгучую злость. Инстинктивно желая  избавиться от раздражителей, Рамси однако не мог уберечь свой  рассудок от ярко врезающихся в поле его зрения чужих случайных действий и потока звуков, от которых его сознание готово было буквально расколоться надвое. Вот какая то женщина, ахнув, уронила со стола свой кубок, звонко стукнувшийся о каменные плиты; вот пожилой мужчина с жидкими волосами и осунувшимся лицом отбивал каблуком сапога нервный ритм, видимо, ожидая кого-то или чего-то; катилось по деревянному столу спелое яблоко, стукались друг о друга игральные кости, падали на пол куски пищи. И тут же кто-то кашлял, чихал, вытирал о салфетку блестящие от жира губы, с которых затем срывалась очередная набившая оскомину скабрезность….
Стиснув зубы, Рамси шел к выходу, сверля тяжелым, исполненным глухой злобы взглядом  маячившую где-то впереди входную дверь. Словно раненое животное, вырвавшееся из клетки, сын Русе Болтона начисто забыл о пресловутых приличиях – и возникающие на пути Рамси люди сами уступали ему путь, инстинктивно шарахаясь прочь с дороги. Иногда он удостаивал их краткими, секундными взглядами исподлобья, полными такой обостренной ненависти, как будто всю свою жизнь он ненавидел лично этих людей – и только их. Воистину, если бы взглядом можно было убивать на месте, многие в этой зале уже упали бы замертво. Но как уже было сказано выше, впечатление, которое он производил на окружающих, волновало сына Русе Болтона в самую последнюю очередь – ему было не до этого. Момент, когда он, наконец, схватился за ручку тяжелой, массивной двери, отделяющей его от наводненного простым людом города, стал апогеем этой безумной сцены, которая, как казалось Рамси, никогда не прервется. Резко толкнув ни в чем не повинную дверь, молодой мужчина оказался за пределами Великой Септы Бейлора, но до момента, когда его пыл начал бы сходить на нет, было еще далеко. В ушах все еще стоял ненавистный звон посуды, смех придворных девок и блеск их драгоценностей - такой же пустой, как и их глаза, лишенные даже намека на наличие мозгов. Не останавливаясь, Рамси сбежал по широким мраморным ступеням вниз, не обратив поначалу никакого внимания на толпящийся у подножия Септы люд, дрогнувший перед его появлением словно живая волна, наделенная собственным рассудком. Остервенело рванув на ходу ворот дублета так, что две верхние пуговицы отлетели в сторону, Рамси врезался в толпу, по пути сорвав с себя туго застегнутый, богато расшитый золотыми и серебряными узорами пояс. Швырнув его на земь (при этом лицо юного Болтона исказилось гадливым отвращением, таким сильным, как будто он прикоснулся к мокрице), Рамси собрался было продолжить свой путь, но тут заметил четверых мужчин, сорвавшихся со своих мест и ринувшихся вперед, словно псы, узревшие кусок свежего мяса. Поначалу Рамси не понял их намерений, но, тем не менее, остановился, вполоборота развернувшись к горожанам. Тяжелый добротный пояс, змеей распластавшийся на земле, в мгновение ока стал яблоком раздора, зажигая алчный блеск в глазах нищих и голодных людей, не привыкших, однако, упускать из виду лакомые куски. Чуть сощурив глаза и приподняв подбородок, Рамси заметил, что желающие нашлись не только на его пояс, но и на посеребренные пуговицы, что оторвались от дублета – люди  уже искали их на земле, прерывая процесс поисков громкими возгласами и воплями, местами срывающимися на визг. Те, кто не успел рвануться к «находкам»  и не оказался в числе первых счастливчиков, глазели на Рамси взглядами, что могли бы заставить содрогнуться любого. В них сверкал голодный интерес и алчность, смешанная со страхом – они словно хотели наброситься на него и растерзать, но широкий меч, острием касающийся черных кожаных сапог, сдерживал их желания, заставляя бояться…. Его? Рамси усмехнулся, словно никогда в его голову не приходило более смехотворной мысли – и смерил толпу ярким, уверенным взглядом, в котором не было и тени страха или замешательства перед обступившими его людьми. Худые и толстые, мужчины и женщины, бородатые мужики и безусые юнцы – они все смотрели на него, уже поняв, что их внимание замечено, но все таки не решаясь сделать хотя бы еще шаг вперед. Четверо мужчин чуть позади них продолжали делить между собой пояс, который они скорее разорвали бы в куски, чем отдали кому-нибудь одному.
Молча, с выражением лица таким, как будто он находится среди своих верных друзей и последователей, Рамси внимательно наблюдал за лицами находящихся в поле его зрения людей, при этом склонив голову набок и с улыбкой срывая со своего дублета посеребренные пуговицы – одну за другой.

- Эй, мужики – Рамси метнул задорный и острый,  но полностью лишенный высокомерной насмешки взгляд в едва ли не дерущихся за его пояс мужчин, как будто обращаясь к товарищам, которых он лично знал от рождения – Вы что, правда готовы разбить друг другу рожи за эту хрень?
Словно в подтверждение своих слов, Рамси вопросительно вскинул брови, при этом в его голосе сочеталась и шутка и серьезность одновременно. - Нет, вы можете продолжать, мне этого говна не жалко. – Он слегка подбросил вверх крупные пуговицы, со звоном приземлившиеся обратно на широкую ладонь и крепко сжал прохладные кругляшки пальцами – А можете пойти со мной, показать мне хороший кабак и всю ночь пить, есть и трахаться за мой счет.
Пуговицы в его руке снова звякнули, словно он собирался выбросить их вперед, но почему-то медлил.
- Ну что уставились? Я вам не король, за вас не решу. Выбирайте.
Кто-то казалось, не верил ушам. Кто-то смотрел на него как на больного. Кто-то переминался с ноги на ногу, не зная, что думать, кто-то смотрел с опаской, но всех их объединяло одно – устремленное на одного и того же человека внимание. Даже за пояс, все еще лежавший на земле – и то перестали драться. Беззлобно усмехнувшись, юный Болтон вновь обвел толпу чуть сощуренным взглядом и, в третий раз подбросив на ладони серебристые пуговицы, выбросил их в сторону.
Мгновение словно остановилось, затаив дыхание; а потом толпа взорвалась – и поделилась на тех, кто выбрал сиюминутный инстинкт наживы и тех, кто поверил в  предложение юного Болтона как в истину. Те, кто не был занят поиском пуговиц, обступили Рамси почти вплотную, хватая его за руки и наперебой предлагая места, где можно было хорошенько, с размахом погулять. Волна адреналина, смешанного со жгучим восторгом, едва не заставила Рамси захлебнуться воздухом, хлынувшим в легкие словно в первый раз; он ведь был готов к тому, что его разорвут на части. Но теперь Рамси смеялся, даже не думая отбиваться от восторженного люда – и только раз поднял развернутые к людям ладонями руки вверх, призвав их к спокойствию.
- Тихо, тихо – почти ласково заговорил он,  уже являя собой некий центр энергии, которого теперь слушало и к которому  стремилось большинство – Спокойно. Напьются все, кто поместится в кабак! Только давайте предлагайте по очереди, а то я ни хрена не слышу.

Откуда взялась огромная толпа, подходящая к известному в Королевской Гавани вместительному кабаку «Веселые потроха» - не понимал, пожалуй, никто, кроме непосредственных участников процессии. Люди шли по улице, громко и весело хохоча – а сам Рамси, окруженный по правую и левую руку тремя мужчинами (теми самыми, что едва не подрались за его пояс)  уже совершенно не был похож на того угрюмого, источающего пламенную злобу мужчину, что вышел из Септы Бейлора пол часа назад. Он буквально цвел, распространяя вокруг себя энергию и жизнелюбие человека, знающего толк в развлечениях и более того – в настоящих ценностях этого грязного, но такого доброго, доверчивого и беззащитного люда. Люди, которые поначалу боялись приблизиться к нему, теперь наперебой задавали ему вопросы, то подбегая к сыну Русе Болтона, то «отставая» и забиваясь куда-то в середину процессии.
- Ты откуда такой добрый нарисовался? – спросил идущий рядом высокий, долговязый верзила лет тридцати, с неглубоким косым шрамом на лице и взглядом наивным, как у ребенка.
- Славная деревенька Дредфорт. Слыхал о такой?

Через час уже гуляли все. Столы в таверне ломились от еды и выпивки – а тучный хозяин «Веселых Потрохов» по имени Фальстраф уже вовсю боготворил северянина, который сегодня  уже сделал ему выручки больше, чем сам хозяин мог сделать за два месяца. Еду и выпивку помощники хозяина выносили даже на улицу – потому как в таверне попросту не хватало мест для всех желающих. Сам Рамси обосновался у широкой стойки из почерневшего дерева, за которой суетился тучный Фальстраф, на все лады расхваливающий своих поросят, печеночные паштеты, кур и великолепные по его словам дорнийские вина.
- Ну так тащи свои вина сюда – был ответ – Гулять так гулять.

Попрощавшись с Серсеей Ланнистер и вернувшись снова к столам дорнийцев, Оберин Мартелл поднял глаза о оглядел зал зорким взглядом от одного конца до другого. Людей в зале поуменьшилось - особенно трезвых. Из примечательных личностей он не увидел Лораса Тирелла и, к своему удивлению, Рамси Болтона. Это заставило принца усмехнуться. Не видел он так же ни Вариса, ни Мизинца. Быть может, их действительно не было в зале, а быть может, они всё ещё следили за каждым чихом гостей. Оберину не был обеспокоин. Наоборот - пусть шпионы видят каждое его движение. Он не прятался, он отвлекал на себя внимание.
Закончив осмотр зала, Оберин Мартелл решил, что выполнил свой график на сегодняшний вечер и на свадьбе ему делать больше нечего. Он попрощался с наиболее знатными и близкими ему дорнийцами. Других гостей он вниманием не удостоил. Широким шагом он прошёл мимо столов, ловко уворачиваясь от пьяной толпы пирующих, раздавая на право и налево белозубые улыбки. По пути он схватил со стола румяное яблоко и, подрасывая его одной рукой, добрался до огромных дверей Септы. Их охроняли изнутри два охранника и ещё дюжина с другой стороны. Вокруг самой Септы, Оберин знал, были расположены сотня золотых плащей.
Двое охранников распахнули перед принцем массивные двери. - Да здравствует Его Величество! - с усмешкой кинул им Мартелл. - Не забудьте выпить за его здоровье.
Воздух был свеж, но приятную прохладу сопровождал весьма специфический запах Королевской Гавани. Принц откусил кусок яблока, сочного и душистого, наверняка привезённого из плодоносного Простора милостью Тиреллов. Обширные припасы продовольствия Тиреллов, поступающие в Королевскую Гавань, были проблемой. Когда придёт время стоит перекрыть тракт, по которому они поступают.
Площадь перед входом в Септу была почти пуста. Это неожиданное наблюдение застало Мартелла на половине укуса яблока и заставило его замереть.
Любопытно.
Догрызая яблоко, он свернул на улицу пошире. Жилища близ Септы были лучше, чем в Блошином Дне, но не многим. Оберин с любопытством их разглядывал. Проходя мимо конюшни близ постоялого двора Красный Змей протянул огрызок яблока высунувшему голову коню и тихо рассмеялся когда конь сгрыз огрызок целеком и дохнул теплом ему на ладонь.
Невдалеке царило какое-то оживление. Люди толпились вокруг таверны с прелестным названием на вывеске - "Весёлые Потроха". Название в сочитание с громкими голосами, доносящимися из помещения, заинтриговали Мартелла настолько, что он ловко проскользнул сквозь пьяную толпу и, войдя в заведение, одним тренированным взглядом охватил наинтереснейшую картину.
- Так вот какой компании вы предпочли нашу, Рамси Болтон, - с белозубой улыбкой сказал Оберин, подойдя к барной стойке в нескольких шагах от бастарда и облокатившись о неё одним локтем.

Смех, громкие возгласы, шум и суета вокруг – все это действительно нравилось Рамси куда больше, чем чинное прозябание на свадьбе мальчишки-короля. Он чувствовал себя там чужим настолько, словно прибыл не просто из другого края, а как минимум из другого мира, не имеющего ничего общего с миром Красного замка. В конце-концов, Рамси просто не умел общаться с этой разодетой толпой, с какой то стати считающей себя кругом Избранных; и причин учиться этому у него не было – ни одной. Да, они упивались своей властью и считали себя чуть не богами, но это было их дело. Избранными все они были прежде всего для самих себя и для друг друга – но не для него.  Рамси слишком привык к тому, что жизнь изменчива как капризная женщина. Сегодня ты на вершине, а завтра в дерьме. И наоборот. Жизнь скоротечна и может оборваться в любую минуту. Стоит ли тратить ее на безмозглый пафос? Одно только это осознание уже делало его совершенно другим и образовывало огромную пропасть между ним и «знатью», собравшейся на королевской свадьбе. Возможно, у них тоже была своя правда, но того, что ценил лично он, в этих людях не было. И он не понимал, чем они лучше тех людей, которые пили сейчас в Веселых Потрохах.


В общем, Рамси ни минуты не жалел о своем скором уходе со свадьбы – более того, он уже успел о ней почти что забыть. Все его внимание занимало происходящее СЕЙЧАС, в эти секунды; прошлое и будущее не имело значения в настоящем.
К тому моменту, когда шумное, до краев наполненное людьми заведение встретило кошачью поступь Оберина Мартелла, Рамси уже вовсю болтал с хозяином таверны Фальстафом, с которым они быстро нашли общий язык и разговорились за жизнь. Сын Русе Болтона  увлеченно рассказывал толстяку о том, как правильно с его точки зрения готовить куропаток, когда к стойке вдруг подошел еще кто-то и Рамси услышал обращение к своей особе.
- Так вот какой компании вы предпочли нашу, Рамси Болтон
Сын Русе Болтона никогда и никого не заставлял обращаться к себе дважды. Поэтому отреагировал он моментально; живо обернувшись на голос, в звучании которого ему слышалась насмешливая расслабленность, Рамси смерил Оберина Мартелла быстрым взглядом. Веселая усмешка ярко оживила его черты, так, словно ему встретился какой-то хороший давний знакомый, а не змея из королевского гадюшника. Впрочем, сейчас Рамси находился в своей стихии и здесь все выглядели для него иначе.
- А, это ты, Мартелл – запросто ответил он, так, словно не видел ничего необычного в этой встрече –  Что есть-то есть. Только не говори, что на меня за это кто-то обижен, я все равно не поверю. Хочешь выпить?
Пузатые бочки, как на подбор выстроившиеся у стены за деревянной стойкой, так и манили к себе; чего-чего, а выпивки здесь было хоть отбавляй.

- Не откажусь. - Мартелл улыбнулся своему собеседнику в ответ, сверкнув на мгновение белыми зубами.
Рамси Болтон. Оберину рассказывали о бастарде Русе Болтона. Яблочко от яблони, поговаривали, недалеко упало. По слухам Рамси Сноу перенял от отца жестокость, хитрость и беспринципность. Больше чем о военных заслугах люд поговаривал о знаменитых развлечениях Рамси Сноу. Богатая фантазия людей доходила даже до того, что Рамси охотился на нагих девушек в лесу с собаками, но в этом Оберин сомневался хотя бы потому, что знал достаточно о Лорде Русе Болтоне чтобы знать, что Лорд Дредфорта не позволит сыну подрывать и так шаткую власть Болтонов.
Но то всё слухи. Пока Мартелл имел возможность лицезреть Рамси только на свадьбе, которую Сноу так поспешно покинул. Не выдержал парень дворцовых интриг, а напрасно. Если он имел какие-либо планы на лордство Дредфорта, должность Хранителя Севера, а в придачу ещё и лорда-протектор Винтерфелла, ему бы следовало начать учиться и как можно скорее. Посиделки в тавернах - это очень мило, Оберин и сам ими не брезговал, но уметь надо и при дворе проводить нужные манипуляции. В юности Оберин этого не понимал. Он думал, что копьём и мечом может повергнуть и хозяев политики. Образумил его тогда брат Доран. В случае Рамси этим несомненно займётся Русе Болтон. Даже если яблочко и лежит у корней яблони, одного Мартелл не мог не заметить. У Русе Болтона глаза были бледные, холодные, словно безжизненные. А у Рамси были зелёные и живые.
Фальстаф (Оберин успел услышать его имя) налил две кружки вина, вернее, того, что здесь называлось вином, потому как попробовав на вкус, Красный Змей ясно понял, что сделано оно не из винограда а, по всей видимости, из перловой крупы. Оно имело цвет тёмного каштана с тонкой пенкой на поверхности. Но вкус был терпкий, землянистый, и довольно интересный, что для Мартелла было важнее всего. Он терпеть не мог ту сладкую водичку, которую знать пила по эту сторону дорнийских гор. Подержав вино несколько секунд во рту, Оберин проглотил и одобрительно кивнул трактирщику. Затем с прищуром глянул на Рамси и вкрадчиво протянул, - А чем вам не угодила Эллария Сэнд? - Тон голоса казался безмятежным и слегка насмешливым, но знающий Мартелла отвечал бы осторожно. Красный Змей был известен своей внезапной вспыльчивостью.

Возможно, изящными манерами Рамси еще не мог похвастаться, но идиотом он никогда не был. С детства он научился чуять нутром малейшие оттенки в чужих интонациях, жестах, взглядах - словно обнаженный нерв, отзывающийся болезненно ярким резонансом на любое, даже самое незаметное касание. Общество Красного Змея сейчас не претило ему - даже напротив, было чем-то приятно. Хотя, Рамси было в какой то мере приятно общество всякого, кто с ним пьет.
Тот факт, что Мартелл не стал отказываться от здешнего вина и даже вполне убедительно, по мнению Рамси, сделал вид, что оно ему по нраву, сыграл Красному Змею в плюс в глазах сына Русе Болтона. С первого нового взгляда Мартелл показался ему человеком достаточно прямым по своей натуре, но привыкшим маскировать ее под кажущейся учтивой уклончивостью. Про таких говорят "Мягко стелет-жестко спать".
Характер угадывался в жестах собеседника, в его осанке, в мимике и даже в том, как он кивнул Фальстафу, выражая одобрение вину из перловой крупы. Всего за несколько секунд Красный Змей успел понравиться Рамси настолько, что его сознание разграничило два образа - "Мартелл на свадьбе" и "Мартелл в "Веселых Потрохах", словно двух разных, ничего общего не имеющих между собой людей.
 Сын Русе Болтона не был особенно в курсе богатой биографии Оберина - этим он никогда не интересовался, равно как и биографией остальных придворных павлинов, до которых ему не было никакого дела; так что сейчас он оценивал этого нового для себя человека "с нуля", отбросив в сторону все слухи, которые когда-либо до него доходили. Одно дело досужие сплетни и совсем другое - видеть перед собой человека. И то, что Красный Змей - человек интересный, сомнению не подлежало никакому.
 Краем глаза пронаблюдав за тем, как Оберин пробует вино, Рамси добродушно усмехнулся - и сделал глубокий, терпкий глоток, ощущая при этом такое удовольствие, будто он пьет саму жизнь. На его счастье, он успел проглотить тягучую, пряную жидкость до того, как Оберин внезапно задал ему свой вопрос - в противном случае ему бы грозила опасность поперхнуться.
Осторожный и вкрадчивый тон никак не мог компенсировать недвусмысленную прямоту вопроса, заданного буквально "в лоб"; более того, если бы Мартелл открыто выказал раздражение или гнев, это и то не вызвало бы у Рамси настолько яркого ощущения, что Красный Змей задет - и похоже, это серьезно.
Мгновенное осознание данного факта удивило сына Русе Болтона настолько, что он даже не посчитал нужным свое удивление скрывать - по крайней мере так тщательно, как это сумел бы сделать сам Мартелл. В любой другой ситуации после такого явного выпада в свой адрес, Рамси предложил бы собеседнику выйти и разобраться - настолько понятны были причины и тон заданного вопроса. Но сейчас он только поставил на стол свой бокал и обратил на Мартелла прямой, несколько удивленный взгляд с огоньками живого, но слегка недоуменного интереса в нем.
- А что, должна была угодить?
Легкая усмешка, тронувшая черты, словно говорила: "понятно"; чуть сощурившись, Рамси приподнял свой кубок и заглянул в него одним глазом, словно и без того не видел, что на дне не осталось вина.
- Извините, не знал.
Последняя фраза прозвучала почти обрывисто, хотя тон Рамси еще не потерял оттенка шутливой насмешливости; тем не менее, оттенок этот как будто частично улетучился, местами обнажая те резкие углы, которые он должен был сглаживать.
Неслучайный переход на "Вы" в ответ на кажущуюся, ядовитую вежливость собеседника разом увеличил установившуюся было короткую дистанцию, позволяющую говорить вполне откровенно даже таким двум непохожим друг на друга людям, как Рамси и Красный Змей. Сейчас же сын Русе Болтона ясно давал понять, что понимает подоплеку вопроса и в случае, если собеседник будет настаивать, готов на этот вопрос ответить.

- А что, должна была угодить?
Красный Змей звонко рассмеялся свойственным ему серебристым раскатистым смехом. Ответ Рамси особенно развеселил Оберина потому, что тот, сам того не зная, попал в точку.
- Не знаю, милорд Болтон, хотела ли она этого.
Может, другие женщины и страдают излишней скромностью, но только на Эллария Сэнд. Эта женщина умеет брать то, что хочет, и прямым тому доказательством является сам блудный сын Оберин Мартелл, которого Эллария сумела приковать себе неразрывной цепью.
- Извините, не знал.
Оберин склонил голову набок, скользя цепким взглядом по своему собеседнику. Дублет Рамси Болтона оказывается был не просто расстёгнут. На нём не было ни одной пуговицы, а они были, если ему память не изменяла, серебрянными. Пояса так же не хватало. Тем не менее, Рамси Сноу не выглядел ни обкраденным, ни рассеянным. Красный Змей наклонил голову в другую сторону, пытаясь воссоздать картину действий. Неужели Рамси... Мартелл бросил взгляд на веселящуюся толпу оборванных бедняков - слишком большую и дорогостоющую как для обычного вечера в Королевской Гавани, пусть даже это вечер королевской свадьбы. Оберин так же приметил дружелюбные взгляды посетителей обращённых к Рамси Сноу и белозубо усмехнулся. Он уже не сомневался в правильности своих предположений.
А мне нравится этот зелёненький мальчишка.
- Я тоже, - сказал он после паузы. Потянувшись в карман, Оберин извлёк оттуда несколько бронзовых монет - не слишком много но и не мало за немного выпивки - и протянул вперёд свою пустую кружку. По всей видимости Рамси взял на себя расходы за весёлую пирушку, но Оберин не был его гостем и становиться им не собирался.
- Уважаемый Фальстаф, налейте нам пожалуйста ещё какого-нибудь вашего интересного вина! - попросил Оберин Мартелл. И пока трактирщик ушёл выполнять просьбу посетителя, Красный Змей обратился к Рамси Сноу, не глядя на него.
- Хотите совет, милорд? Знаю, что не хотите. -
Сноу наплминал Оберину самого себя в молодости. Мартелл тоже когда-то был наивным самоуверенным мальчишкой который думал, что он ворвётся в жизнь с мечом и копьём верхом на диком жеребце и перекроит мир по своему, изменит все прогнившие "нормы" общества, искоренит гадкий придворный плен. Он думал, что он может послать весь мир к чёртовой матери и создать новый. И так же как и Рамси, Красный Змей не переносил дворцовских пресмыканий и лжи. Сколько же бед он натворить сумел за своё затянувшееся детство, а именно так он воспринимал годы проведённые в сумасшедших авантюрах. Оберин был глуп, но Доран всегда понимал, как устроен мир. С миром нужно бороться его же оружием. Его нельзя разом исправить, его таким образом можно только сломать. Долго пришлось Оберину учить правила "игры".
Мартелл восмотрел на Рамси. - Не воспринимайте всё так близко сердцу. Вы знаете, о чём я. - Когда Рамси в гневе покинул септу Бейлора, его можно было прочесть, как открытую книгу. Не умеет он пока правильно вести себя, только себе навредит. - Иначе вам это когда-нибудь может выйти боком.

Внимательный взгляд прожигал насквозь, но сейчас в нем не было той тяжелой озлобленности, что обычно сквозила под темной, насыщенной зеленью, пропитывая ее жгучим ядом. Скорее там можно было разглядеть интерес, смешанный с характерными огоньками - яркими и смешливыми, но лишенными оттенка беззаботного веселья, свойственного молодым людям. Рамси не задумывался о том, каким видит его придворный люд и не считал нужным об этом думать. Он еще не сознавал себя фигурой, вплетенной в сложную канву Игры Престолов, не видел себя ее частью и по правде сказать, не верил в свое будущее; он не привык строить планы и размышлять о завтрашнем дне. У него не было ориентиров. Действовать по ситуации - таково было его кредо. Когда-то, когда он был еще мальчишкой, он только и делал, что грезил о грядущем; но на данный момент даже свершившегося в его жизни переворота оказалось недостаточно для того, чтобы он перестал считать себя одиночкой и выкидышем, по чистой случайности попавшим в "струю". И дело было не в том, что он хотел изменить что-то в общественном строе и разрушить "прогнившие нормы"; проблема крылась не в этом. Все было куда проще. Он не видел связей между собой и окружающим миром и не признавал, что его поведение и поступки вообще могут иметь какое-то влияние на сложную канву узлов, из которых сплетается общее будущее. В этом мире у него никого и ничего не было и ему нечем было дорожить. И менять он тоже ничего не собирался - вернее, у него не было осознанных мыслей на эту тему. Он не разочаровался бы, если бы завтра ему пришлось подохнуть в какой-нибудь грязной канаве. И хотя местами в нем просыпалось небезразличие к тому, как сложится впоследствии мозаика будущего, признаться в этом он не смог бы даже себе самому и даже в минуты наивысшего откровения. Все было окутано мраком, таким густым, что разогнать его не могли даже те маленькие путеводные огоньки, что уже зажглись на черном, словно само небытие, небе. Рамси слабо ощущал их, но не видел; он слишком привык жить одним днем. Это не значило, что он не станет отстаивать своё с бешеной злостью голодного волка; станет - но вряд ли это будет осознанно. 

Задумчивая усмешка, напрягшая уголки губ, перешла в беззвучный короткий смешок, слившийся с журчанием наливаемой в кубок жидкости. Высказывания Мартелла не вызвали отторжения или злости. Напротив, это было очень мило со стороны дорнийца дать дредфордскому оборванцу столь добрый совет. Немногие одаривали Рамси такой честью. Пожалуй, даже собственный отец и тот еще ни разу не снизошел до подобного. Или Рамси просто не помнил. Он сделал короткий глоток вина.
- Дельно - кратко резюмировал сын Русе Болтона, глядя прямо перед собой куда-то сквозь стену - Я запомню.
Где-то на заденем плане громыхнул взрыв всеобщего веселого хохота; это чужое веселье вызвало у Рамси улыбку, словно полыхнув огненным цветком в царстве мрака. Он любил наблюдать за тем, как веселятся другие, наверное, больше, чем что бы то ни было еще. Вот и сейчас ему это нравилось.Он обернулся и обвел взглядом собравшуюся в "Веселых потрохах" толпу. Лавок для всех набившихся внутрь людей не хватало и многие стояли, либо сидели прямо на столах. Люди сгрудились у стен, взахлеб обсуждая что-то в перерывах между обильным питием. Довольные, раскрасневшиеся лица были повсюду. Это грело Рамси тем сильнее, чем больше было на его совести чужого горя. Повременив немного, он вновь обернулся к Оберину. Глаза его светились, словно он пропитался чужим незамысловатым счастьем - и только что вынырнул из этого сверкающего озера, на время преобразившись.
- Вы мне нравитесь, милорд, хоть и ошиблись насчет меня - так же как и на королевской свадьбе, Рамси не видел резона скрывать свои эмоции, не боясь, что они могут выйти ему "боком" - Я люблю слушать советы.

Рамси ничего не ждал в ответ на свои слова и не думал, какой они окажут эффект. Он просто сказал, что думал. Сам того не зная, Оберин обнадежил своими высказываниями существо, которое упрямо пряталось в густом тумане бессознательного "я"; маленький, но тяжелый якорь соскользнул в черную от сгустившегося мрака воду - и зацепился за что-то в этой невидимой глубине. Хорошо ли это было или плохо - Рамси не смог бы сказать наверняка, но в этот момент в "Веселых Потрохах" определенно стало светлее. И, как будто, еще более шумно. Сощурившись с деланным недовольством, юный Болтон обернулся назад и увидел виновников этого неоспоримого факта: столпившиеся у самого большого, центрального стола мужчины громко стучали днищами своих опустевших кружек по деревянным доскам, горланя призывы "милорду" обратить на них внимание и опрокинуть за компанию чарку другую. Вскоре их настроение передалось и другим; таверна буквально взорвалась требовательно-приветственным шумом.
- Вот же ж - сказанное Рамси утонуло в гуле голосов - Прошу прощения, милорд. Пойду спасать таверну, пока эти черти тут все не разнесли.
Усмехнувшись, словно в извинение Мартеллу за то, что приходится так скоро покидать принца Дорна, Рамси соскочил с табурета и утонул в шуме "Веселых потрохов", растворяясь в толпе.