В местный ночной Дозор города Осло поступает странное сообщение: будто бы в альпийской местности Ромсдальсфьорд альпинист-путешественник видел дракона. И хотя о правдивости заявления говорить трудно, оставлять его без внимания не стоит...Сотрудники ночного Дозора города Осло сообщают об этом в Инквизицию.

С каждым новым шагом скала становилась все более отвесной и практически лишенной всяких выступов, но Тормунд упорно шел вперед, изо всех сил врезая в темно-серый камень острую кирку. Щели на каменной поверхности становились все более узкими для скального штыря. Тормунд не был особенно опытным альпинистом - но с его отчаянной любовью к преодолению экстремальных ситуаций не было ничего удивительного в том, что его занесло именно сюда, в эту горную пустыню, куда до сих пор лишь изредка ступала нога человеческая. Здесь, на высоте почти в 2 тысячи метров, недостаток кислорода уже давал о себе знать, но не критично. Гораздо больше беспокоила резко снижающаяся температура воздуха и близость ночи - если Тормунд не доберется до вершины за полтора часа, это будет равносильно гибели. Мужчина на мгновение обернулся в сторону, окидывая быстрым взглядом окрестности. Высокие, отвесные, остро изрезанные фиордами скалы блестели кое-где снежными вершинами и зеленели лесными массивами, но, даже несмотря на захватывающую дух красоту, Тормунду показалось, что пейзаж выглядит каким-то диким, холодным и угрожающим. Взявшийся из ниоткуда ледяной страх разлился колющими мурашками по спине - вдруг захотелось вернуться домой, и чем скорее, тем лучше. Подобные предчувствия иногда посещали его в самых разных жизненных ситуациях, но никогда не являлись с такой силой и никогда - в горах. Списав все на близость наступающих сумерек, мужчина решил ускориться и во что бы то ни стало добраться до вершины скалы за полтора часа. Снова врезался в узкую скальную стену тонкий металлический штырь; зачем он отправился один? Кому и что хотел доказать? Может быть он хотел показать свою отчаянную храбрость и бесстрашие Хельге, которая так жестоко бросила его почти накануне их свадьбы? Или отцу, который всегда был недоволен его достижениями? Или доказать самому себе, что он не тряпка и способен на поступок?
Все эти факторы сливались воедино, образуя сложную канву вероятностных линий. Если бы Тормунд был Иным и мог просмотреть сейчас свое ближайшее будущее, он бы увидел, что с вероятностью в 98,8% его ожидает смерть - примерно через десять минут. Но даже и без способностей Иного мысли путались в его голове подобно нитям в раскатанном и перепутанном клубке, а на лбу выступал холодный пот. Ощущение, что его затея окончится трагедией, нарастало в нем с каждой секундой, никак не поддаваясь попыткам обычно сдержанного и рассудительного мужчины взять эмоции под контроль.
До вершины оставалось совсем немного. Неприятные предчувствия резко отхлынули вдруг, будто обнажая саму его душу и обостряя ее способность ощущать прекрасное. Он вдохнул - облегченно и счастливо, полной грудью - и в ту же секунду пространство ухнуло вниз, распахивая на мгновение перед его глазами бесконечное серо-голубое небо. Какой-то долей секунды раньше его нога соскользнула с отвесной стены, и наспех вбитый скальный штырек вылетел из расщелины, отправляясь в свободное падение вслед за мужчиной, которому через две недели могло бы исполниться 35 лет. "Срыв, отсутствие страховки" - напишут напротив его имени в карточке нового зарегистрированного несчастного случая среди альпинистов.
Резкий и сильный удар, породивший внезапную боль во всем теле уверил Тормунда в том, что он разбился о скалы, а это неминуемо должно закончиться мгновенной смертью. Но тем не менее, он почему то не умер: сильный ветер трепал его отросшие светло-русые волосы, а скалистые темно-голубые фиорды.... фиорды были далеко внизу и не приближались а наоборот, удалялась от него. И тут он увидел, что его плотно стискивают по рукам и ногам огромные крючкообразные когти какого-то чудовища, переходящие в блестящую бронированную белую чешую. Краем глаза можно было увидеть огромное белое перепончатое крыло, резко заходящее на крен влево. Тормунд закричал - и потерял сознание.


Он очнулся в каком-то маленьком деревянном домике, который едва достигал размерами обычной среднестатистической комнаты в городской квартире. Все тело ныло и особенно болели ребра, которые, вероятно, были еще и сломаны в нескольких местах.
- Ребра целы - спокойный мужской голос донесся откуда то сбоку. Сделав над собой усилие, пострадавший повернул голову на звук. У небольшого деревянного стола стоял высокий юноша в странно легкой для сурового северного лета одежде. На нем была только льняная рубашка, перехваченная широким поясом, и длинные льняные штаны. Волосы у юноши были длинные и очень светлые - на первый взгляд, совершенно белые. Чуть поодаль у стены стояли мужчина и женщина, по виду местные земледельцы. Они с доверием взирали на светловолосого юношу так, будто уже очень давно его знали.
- Выпейте. Это поможет вам набраться сил.
Молодой человек подошел к кровати, на которой лежал Тормунд и протянул альпинисту деревянную кружку с каким-то пахучим травяным отваром. Перед тем как взять ее у него из рук, Тормунд недоверчиво взглянул юноше в лицо. Серьезность и строгость черт этого такого молодого лица поразили альпиниста, и он принял чашку со снадобьем, словно послушный пациент. Тормунд подул на отвар и тут же замер, вспомнив подробности своего падения со скалы.
- А.... огромное чудовище? - как-то беспомощно пролепетал он, сознавая абсурдный эффект, который должны были произвести его слова на любого нормального человека.
Юноша, уже было повернувшийся к Тормунду спиной, на секунду замер - и медленно обернулся снова.
- Какое чудовище?
- Я...я не знаю. Мне показалось, что я видел...
Молодой врач приблизился к пациенту и внимание Тормунда дрогнуло, утопая в спокойном, гипнотизирующем взгляде. Глаза у светловолосого юноши были фиолетовые. Волосы отливали серебром, которое, как показалось Тормунду, светилось изнутри.
- Кого? - спокойно спросил юноша.
- Дракона
На секунду воцарилось молчание. Молодой врач улыбнулся с такой светлой, сочувствующей печалью, что Тормунд  засомневался в истинности своего видения.
- Вы сутки лежали в горячке - мягко произнес молодой целитель, глядя Тормунду почти в самые зрачки. Эта мягкость, странно сочетающаяся с властностью, могла бы испугать альпиниста, если бы не убаюкивающий тембр голоса. Этому юноше хотелось безоговорочно верить - с первой же секунды разговора. И в то же время в нем было что то неуловимо пугающее. - Судя по всему, добрались до плато в горах, незадолго до наступления ночи. У вас налицо гипоксия. Вы замерзли и сильно простыли.
Мужчина и женщина в теплых крестьянских одеждах наконец отделились от стены, перестав напоминать две восковые фигуры, и подошли к кровати больного. Женщине было уже за сорок, выглядела она дородной и здоровой. Светлые волосы были убраны в пучок, а на плечи укрывала плотная шерстяная шаль.
- Харальд нашел вас - доверительно произнесла она, кивая в сторону своего мужа.
- Да, так и есть - твердо подтвердил бородатый грузный мужчина. - Я охотился на горных коз и нашел вас, совсем замерзшего, на плато. Еле дотащил вас до дома.
Альпинист откинулся на подушку и прикрыл глаза. Может быть и правда, ему померещилось? Яркое воспоминание о крылатом чудовище начинало таять, больше напоминая собой сон или горячечный бред. Но почему тогда он не помнит, как добрался до плато? Не мог же бред начаться еще на восхождении?
Какая разница?...
- Позаботьтесь о нем - услышал он напоследок спокойный голос юноши, обращенный к хозяевам дома.
- Кто это был? - зачем то спросил Тормунд у дородной хозяйки спустя пару часов, когда она, будто родная и любящая мать, отпаивала его горячим молоком.
- О, это Рагнар, местный доктор. Он настоящий волшебник.
И она улыбнулась, широко, просто и совершенно бесхитростно.

Хозява, Харальд и Ингрид были к нему так радушны и добры, что Тормунд чувствовал себя неловко, прощаясь с ними. Его довезли до ближайшего более менее крупного поселения, а на следующий день он уже был в Осло, в гостях у своего товарища Айнара, мага первой категории Ночного Дозора столицы Норвегии. Но об этом Тормунд, разумеется, ничего не знал. Айнар по праву считался гордостью и главой местного ночного Дозора, поскольку он был единственным магом первой категории в стране. Несколько рассеянное состояние, несвойственное Тормунду, сразу бросилось Айнару в глаза. За дружеской посиделкой незадачливый альпинист рассказал товарищу о происшествии, случившимся с ним в горах. Рассказ вызвал у Айнара интерес с первых же слов - сначала незначительный, но потом...Обычно последовательный и логичный в рассуждениях, Тормунд путался в собственных воспоминаниях, будто в дремучем лесу. Словно кто-то смешал причинно-следственные связи в его голове. Конечно, это можно было списать на недавно пережитую беднягой трагедию - невеста бросила его за неделю до свадьбы, объявив, что влюблена в другого и Тормунд ее увы, более не интересует. Больше для проформы, нежели из каких-то действительно серьезных подозрений, Айнар "сунулся" в ментальное поле товарища. Следы постороннего вмешательства ощущались настолько слабо, что баланс на уровне есть/нет улавливался главой Ночного Дозора Осло с трудом. Приходилось делать над собой значительное усилие, чтобы "поймать" тонкую ниточку магии и потянуть за нее, с целью прояснить картину. Ниточка однако, никак не давалась, что еще более озадачило Айнара. Тонкость и "прозрачность" работы указывали на высокую категорию проводившего ее мага, а если работа проводилась недавно и воздействие свежее, вывод напрашивался сам собой. Изучив ментальное поле Торнвуда так тщательно, как только он мог это сделать прямо во время распития третьей бутылки пива, Айнар сделал вывод, что готов отдать неизвестному магу должное: с рассудком Торнвуда обошлись более чем гуманно и вытерли все лишние воспоминания, при этом не оставив никаких повреждений в нервной системе. Ощущалось, что эта история самим Торнвудом воспринимается скорее как забавное происшествие и счастливый случай: "плюс" значительно перевешивал в его ощущениях "минус". Он будто "высветлился" изнутри, хотя до своей неожиданной отправки в горы, выглядел значительно "темнее". Значит, скорее всего, неизвестный маг - Светлый. Темный вряд ли стал бы проводить такую тонкую работу из простого человеколюбия. Скорее всего, он не зарегистрирован - по крайней мере в Норвегии кроме Айнара не было зарегистрировано магов первой категории, а уж тем более Высших.
- И знаешь что? - весело продолжал Торнвуд, блестя хмельными огоньками в голубых глазах - Я никак не могу отделаться от этого дракона!
- Что? - как то тупо переспросил Айнар, чьи мысли внезапно прервались словом "дракон".
- Да ты разве меня не слушаешь? - Торнвуд чуть не обиделся - Я видел дракона! Или грифона, черте его поймет. Это был самый офигенный бред в моей жизни!

Через два часа, среди ночи, в Пражском отделении Инквизиции раздался резкий, требовательный звонок.



Сплошной горный массив поистине являл собой скалистую пустыню, в которой люди предпочитали не появляться, дабы не распрощаться в этих местах с собственной жизнью. Здесь не было ни одного поселения на многие десятки километров вокруг. Это было настоящее царство гор, надежно защищенное от человеческого присутствия. Здесь не появлялись даже любители скалолазанья - небольшая по их понятиям высота горной цепи их не прельщала. Самая высокая точка достигала здесь немногим больше двух километров. Забираться в такую глушь ради двухкилометрового рекорда - глупая затея.  Но даже несмотря на это, Рагнар никогда не пренебрегал маскировкой. Иногда он просто летал в сумраке, а иногда пользовался обычным "отводом". И хотя он отродясь не видывал никаких учебников, чистота намерения и воли всегда приносили ему столь же чистые, как и его сила, плоды. За четыре года он успел изучить себя и наощупь овладеть теми приемами, которые подсказывал ему его внутренний голос. И если бы не его решение спасти чужую жизнь, никто бы никогда даже во сне не узнал о белоснежном драконе и даже мельком не увидел бы его чешуи. Он наблюдал за альпинистом с высоты поднебесного сумрака с самого первого дня его появления в безлюдных Рагнаровых владениях. Это был первый человек, забредший в горную изрезанную фиордами пустыню. Даже самолеты и те не летали в этих местах - здесь не проходило никаких воздушных маршрутов. Рагнар вообще очень редко видел людей. Будучи еще очень молодым магом, он тем не менее хорошо понимал, насколько опасны могут оказаться для него любые человеческие существа и насколько он может оказаться опасен для них. Еще в раннем детстве он хорошо понял, насколько вредно бывает читать чужие судьбы или даже просто эмоции - не успеешь оглянуться, как сострадание начнет побеждать в тебе все остальные инстинкты, а потому он не читал судьбы Тормунда и не смотрел линий ее вероятностей. Видящий может и должен довольствоваться тем, что ему показывают добровольно и не заходить дальше известной черты. Если этот видящий - оборотень-дракон, ему вообще лучше не сталкиваться с людьми и даже не смотреть в их сторону. Потому он парил над горным массивом, как внимательный и зоркий хозяин, не желающий чужаков в своем доме, но при этом уважающий чужое ментальное пространство. Однако, самых слабых флюидов приближающегося несчастья оказалось для него достаточно. Острое зрение дракона безошибочно подсказало момент, когда нога альпиниста соскользнула с отвесной скалы.
Следовало дать этому человеку разбиться. Судьба есть судьба, и кто такой Рагнар, чтобы препятствовать ей? Инстинкты советовали ему не вмешиваться. Кто этот человек? Он никто, всего лишь песчинка в океане вечности. Он понимал и чувствовал это с непостижимой ясностью, и почти принял верное со всех точек зрения решение, но в последний момент что-то оборвалось в нем - и Рагнар камнем кинулся вниз, резко спикировав между острых каменных глыб; он едва не задел гранитное острие острого зубца перепончатым крылом: узкое ущелье было похоже на рваный изломанный тоннель. Для того, чтобы поймать падающего человека, Рагнару пришлось выйти из сумрака - но он уже знал, что сделает это, каких бы последствий это ему ни стоило.
Дальше все было просто. Очень стараясь не повредить хрупкое существо своими мощными стальными когтями, он донес человека до ближайшего к деревне плато, к тому самому месту, мимо которого каждое утро, а точнее в семь утра, проходил в поисках диких коз деревенский охотник Харальд. Дальше все сложилось само собой. Конечно, пришлось погрузить пострадавшего в глубокий сон, чтобы он не очнулся раньше времени и всю ночь сторожить на случай, чтобы его не разорвали дикие волки. Перед рассветом молодой маг пешком отправился в деревню.
В деревне Рагнара знали, как таинственного, но в общем очень хорошего юношу и к тому же человека, прекрасно разбирающегося в медицине, главным образом, в травах. Никто не знал, где он живет. Знали только, что где-то в горах, но никогда никому даже в голову не приходило посетить его или задать вопрос о его месте обитания. Рагнар приходил сам - а когда не приходил, о нем помнили как о чем-то светлом и самим собой разумеющемся, но лишних вопросов в умах людей о том, когда он снова придет или как его найти, почему то никогда не возникало. Он мог не появляться месяцами, а то и не приходить целый год, но это никого не удивляло, как не удивляли и его внезапные посещения. Харальд и Ингрид так же ничуть не удивились, когда сразу после того, как они устроили пострадавшего альпиниста у себя в доме, к ним будто бы совершенно случайно заглянул Рагнар, которого конечно же, радостно приняли. Воздействовать на их умы магическим путем ему не пришлось; Рагнар держался принципа "если можно обойтись без магии - обходись без нее" и в общем, был в этом совершенно прав. Сдав пациента на попечение радушных хозяев, подлечив его и мягко скорректировав память, молодой мужчина вышел к безлюдному берегу большого местного озера, чистого, как слезы ребенка. Никто не видел, как взмыл в прозрачный чуть синеватый воздух сильный и грациозный белый дракон. Тень от его крыльев почти полностью закрыла озеро от робкого солнечного света; серебристо-белая чешуя сверкнула, будто редкая волшебная драгоценность, изогнулся длинный шипастый хвост с грозным треугольным жалом-наконечником; дракон взмахнул сильными белыми крыльями - и растворился в полупрозрачной дымке тонкого тумана, улетая далеко в горы, туда, где не ступает нога человека.

Вечер позолотил тонкие полоски жалюзи на окнах Управления. Скучая, можно было рассматривать пылинки, кружившиеся в солнечном свете, готовившемся погаснуть на сегодня. Ева выдохнула клуб дыма и улыбнулась: в Управлении давно не проводили генеральную уборку. Инквизиция, Ночной дозор, Дневной дозор, заклинания, маги, ведьмы, оборотни, а банальную пыль с тонких полосок жалюзи вытереть не могут. Даже пепельницы и те в большинстве своем грязные и заплеванные в течение недели. Ждут, когда какая-то тетя в синем халате, проверенная и перепроверенная всеми мыслимыми и немыслимыми службами, не заявится сюда, чтобы грубо выдворить окурки в помойное ведро.
Докурив сигареллу, девушка основательно вдавила остаток в мраморную чашку пепельницы и выпрямилась в кресле, разминая спину. Шел третий час ее ожидания. Срочный вызов, строгий голос куратора в трубке, десятичасовой путь и она уже в Праге. Ждет того, кто вызвал ее сверхсрочно, но Глава Инквизиции не торопился, в отличие от своей служащей. Еве бы сорваться с места и сбежать туда, откуда ее сдернули – во Вьетнам. Окунуться в воды бухты Халонг, заняться рыбной ловлей и провести несколько дней на одном из закрытых островов провинции Куангнинь. Гонка за новыми впечатлениями кормит иллюзию свободы и позволяет забыть о том, что все в мире подчиняется кому-то. Даже расследование в самой справедливой в мире службе – Инквизиции.
Планшет услужливо предупредил: Осталось 10% заряда.
Еще бы. Она заряжала его в последний раз в маленькой гостинице на острове Туанчау. Улыбчивый хозяин приготовил на завтрак рис с рыбой и, пока она ела, на ломанном английском рассказывал историю появления бухты Халонг.
Дескать, Халонг переводится как «там, где дракон спустился в море». Из уст в уста старики передают молодым поколениям историю, по которой остров Халонг появился благодаря гигантскому дракону. Древнее создание жило в горах, но когда-то он вышел из своего убежища к морю. Во время свой прогулки дракон продолбил хвостом лощины и долины разной формы, а после ушел в море. Уровень воды вырос и она затопила рельеф, выкопанный его хвостом. Так появились маленькие островки земли.
- Вы верите в эту историю? – С улыбкой спросила девушка, подчищая горсткой риса остатки кисло-сладкого соуса на стенках миски.
Старик не ответил ей сразу. Устремив взгляд куда-то за спину своей гостьи, туда, где покачивались лодки фермеров, выращивающих креветок, он задумчиво улыбнулся.
- Здесь все верят. Дракон несет волшебство. Они приходят в мир тогда, когда наиболее нужны людям и животным. Нашим предкам негде было жить и кормиться, но дракон создал Халонг и теперь мы счастливы.
Ева улыбнулась, собираясь сказать, что дракон никогда не помешает, как вдруг у нее зазвонил телефон. Инквизиция редко тревожила своих сотрудников в отпуске. Так что сердце встревожено забилось от предчувствия чего-то важного.
- Возвращайся. – Коротко и просто, никаких тебе извинений и новостей.
- Что случилось? – Пальцы все еще были в ароматном соусе, во рту стоял приятный привкус домашней стряпни старика Во, но Ева морально стояла не на дощатом полу хижины во Вьетнаме, а смотрела на пыльные жалюзи, которые всегда привлекали ее взгляд в приемной Инквизитора.
- Тебе понравится или не понравится. Не знаю. Нужно проверить оборотня. Приказ Инквизитора. Срочно. – Собеседник отключился, что было понятно. Такие распоряжения не обсуждаются.
Целый час ушел на сборы. За это время ей уже купили билет и организовали транзит в аэропорт. Благо, не так далеко в этот раз она забралась.
- Пройди. – В этом царстве льда удивляла яркая эмоциональность секретарши Самого. Веселая пышечка предпочитала яркие наряды и брендовые вещички. Рыжие кудряшки задорно покачивались в такт шагам и подпрыгивающим баллонам грудей, уложенных на объемный живот. Ханна лучилась светом в любой ситуации. Странно, что ее никак не задевала сдержанность ее босса.
- Спасибо. – Сумка с вещами осталась лежать в пустынном белоснежном коридоре, на белые плиты которого медленно опускалась пыль.

- Здравствуй. – Волна злости нахлынула на ребра, грозя прорвать их прочные объятия, чтобы вылиться на стол Главного Инквизитора потоком брани и упреков. Толка в этом не было бы, так что оставалось подчиняться темпу ситуации.
Бесцветный голос, взгляд, мебель в кабинете, но весьма красноречивые дела, о которых ходили легенды.
- Здравствуйте.
- Садись. – Села. Почти как пай девочка: спинка прямая, руки на коленях, пятки вместе. Распущенные ровные волосы мягко легли на плечи.
- Извини, что прервали твой отпуск. – Формальность. Ему точно не жаль.
- Это моя работа. – Еще одна формальность. Завтра можно было бы половить лобстеров, а теперь грозят заданием, которое, как знать, оборвут в самом интересном месте? Так уже было.
- Через час у тебя самолет в Норвегию. – Белесый взгляд почти мягко лег на лицо Евы или ей показалось? – А дальше ты остаешься сама. Все данные в этой папке. – Отточенное не резкое, но и не вялое движение и перед ней оказалась тоненькая папка. – Удачи.
Сказать «о-хуеть» этого мало. Лети в Норвегию, детка, а там как хочешь. Судя по папке на столе, в ней не больше одного листика. Что же такого нашли в этой стране, что сорвали своего отнюдь не лучшего сотрудника с места? А теперь еще Сам выдает ей задание…
- Я могу отказаться? – Страсть к ребячеству жила в Еве очень крепко, но именно так она заработала себе репутацию занозы в заднице.
- Нет. – Инквизитор улыбнулся, что случалось с ним редко, но это вызвало у девушки только ярость. Ситуация была интересна еще и тем, что абсолютно все эмоции своих сотрудников Сам пропускал мимо ушей. Так что, оставалось бить посуду глубоко в душе.
Белая дверь, оббитая белой кожей, беззвучно закрылась за спиной, отрезав Еву от высшего руководства хлипкой преградой. Выдохнув накопившуюся злость, девушка решила не тянуть и, упав в кресло, открыла папку. В ней лежал всего один лист, как она и ощутила.
- Вы издеваетесь? – Недоуменно пробормотала она и перевернула картинку на обратную сторону, где от руки кто-то написал координаты 62°03'43.9"N 7°21'46.5"E.
Когда Глава Управления сказал «сама», он действительно это и имел в виду. Помощь Инквизиции заключалась в билетах на самолет, карточке-ключе к счету в банке, документах и в туристической карте. Координаты на обратной стороне распечатанной статьи о драконах, вели в малопонятную Еве местность. Ориентируясь только на эту информацию, она приобрела экипировку туриста, собрав почти пятидесятикилограммовый рюкзак, обошедшийся в круглую сумму Управлению. Спустя время девушка оставила почти больше половины в одной из маленьких деревень, затерявшихся у подножия  хребта Ромсдаль. Жители крошечных домишек с уважением, но с недоверием рассматривали девушку, приехавшую к ним Бог весть откуда и не имеющую ни малейшего понятия о том, что она ищет.
И это была правда. Ева могла только догадываться о цели своего приезда в окрестности точки 62°03'43.9"N 7°21'46.5"E. Картинка с изображением дракона мало что могла рассказать ей. Конечно, если Сам верит в возвращение драконов, все очень серьезно, но почему тогда так мало данных? Если он верит, то почему именно Ева поехала сюда, а не отряд опытных магов второго и первого уровней? Если драконы вернулись, их видели, то где хоть какие-то данные?
«Остаешься сама».
Все верно. Здесь она была сама и ей это нравилось, какая бы злость не брала Еву за сорванное полутуристическое путешествие по Вьетнаму. Чистый воздух, заснеженные вершины, переменчивый климат и природа перебирали душу по молекуле, заставляя забывать о том, что ее угнетало.
- Мы нашли Вам проводника. – Краснолицый Ларс Бьондленн отвлек Еву от мыслей про загадочное задание.
Маленькая деревушка, состоявшая из пятнадцати маленьких домиков, напоминающих скворечники, ютилась в укромной долине, созданной ледников неизвестно сколько тысячелетий назад. Из удобств здесь было только электричество и то, эпизодами, когда погодные условия позволяли проводам оставаться целыми.

По свидетельству местных жителей случалось, что деревня обходилась без электрики неделями. Люди здесь все равно жили и вели свое нехитрое хозяйство. Еве сразу понравилось то, как местные относятся к природе вокруг себя – с уважением и любовью. За ту неделю, что староста деревни искал ей проводника, который смог бы поведать секреты местных гор, она услышала более полусотни легенд про местные камни, кустарники и даже облака. Больше всего Еве понравилась история про змея Ёрмунганда, угрожавшего Скандинавии. Уж не его ли она ищет в горах?
Мрачный мужчина нехотя сделал шаг вперед. Его обветрненное красное лицо и руки говорили сами за себя.
- Зачем Вам в горы? – Глубокий хриплый голос звучал грубо, стальные глаза смотрели неприветливо. Тонкие губы не улыбались, а выгнулись дугой, как у печального клоуна, демонстрирующего показную печаль.
- Я турист. – Ева улыбнулась обезоруживающе и как можно более мило. Истории у нее не было, как и желания ее выдумывать. В конце концов, она готова платить и платить не мало.
- Да? – Интонация проводника как бы говорила: «Да что ты говоришь, деточка. Сейчас бы дал тебе ремня, чтобы ты убралась нахрен отсюда и не дурила честным людям голову!».
- Да. – Ева снова улыбнулась.
- Утром выходим. – Внезапно сдался проводник и медленно побрел в сторону ближайшего дома.
- Это мой брат. – Староста деревни смотрел не менее хмуро, чем его родственник, но подкормленный небольшой мздой он уже смирился появлением странной девчонки, решительно настроенной уйти в горы, искать какую-то точку координат. – Он обычно не бывает в это время года в наших краях. Вам повезло. Слушайтесь его во всем.
- Как скажете. – Очередная улыбка, которая не способна пронять местных мужчин, но дает ощущение, что ты выполнил нечто важное – не просто заплатил, а еще и по-человечески себя вел, хоть тут всем и плевать на это.
Утро было чернее вечера, когда проводник разбудил Еву, только-только уснувшую в домике-скворечнике старосты. Бесцеремонно поковырявшись в рюкзаке горе-туристки, он отобрал то, что, по его мнению, могло пригодиться на пару дней похода.
- И то, если успеем.
-Что успеем? – С недоумением спросила девушка, наблюдая, как проводник сам укладывает ее порядочно похудевший рюкзак.
- Дойти туда и обратно. Я уверен, что не успеем.
- Как не успеем? – Чай и пончики были забыты на столе. Ева встревожено вглядывалась в лицо проводника, покрытое серебристой щетиной.
- Летом обычно не бывает сильных снегопадов, но у Йостедалсбреена свои планы. Погода в этом году слишком не предсказуема. На нас идет снежная буря.
- А когда она закончится?
- Мне неизвестно, когда она начнется, а уж закончится...
- Я должна гарантированно достигнуть определенного места.
- Знаю, но Господь Бог не я и не мне решать, когда нас засыплет снегом.
Рюкзак теперь напоминал больше маленький редикюль, если вспомнить, как он был набит еще в Осло.
- Мы должны дойти до этого места, - Ева повысила голос и ткнула бумажку с координатами под нос проводнику, - простоять там несколько дней, пока я буду исследовать местность, а только потом вернуться.
- Нет. Мы вернемся через два дня. – Проводник равнодушно отвернулся от нее и подхватил плюшку с творогом со стола. – Через десять минут выходим.
Ева беспомощно повернулась к старосте деревни, невольно ставшего свидетелем перепалки:
- У вас есть другой проводник?
- Нет. Только Хан. – Ларс покачал головой и вышел вслед за братом, удалившимся сразу после своего ультиматума.
- Хууу, - выдохнула девушка и кинулась к разложенным по ее кровати продуктам. Вяленое мясо, питательные батончики, запасной баллон с зажигательной смесью – все это она запихала обратно в рюкзак, полагая таким образом обеспечить себе несколько запасных дней в горах. Зло брало при мысли, как неудачно складывается командировка. Кто даст гарантию, что ей хватит два дня? А три? А пять? Что бы она не искала, оно прячется и явно не будет подстраиваться под снегопады, ее желания и проводника Хана.
- Готова? Пошли.
Хан никак не показал, что обратил внимания на то, как вырос рюкзак его подопечной, а Ева промолчала. Они вышли из хижины еще до рассвета взяли курс туда, куда вели цифры 62°03'43.9"N 7°21'46.5"E.
Путь проходил в молчании, что вполне устраивало обоих. Они шли, углубляясь в лес, поднимаясь в горы. Темп Хана подходил Еве и она вновь начала получать удовольствие от командировки. Здесь все дышало волшебством и сумрак стал таким близким, как в тринадцать лет, когда «выпадала» в него, балуясь. Сейчас происходило все так же. Незаметно от своего проводника Ева то и дело щупала эфир, надеясь уловить хоть маленький след присутствия чего-то, что навело бы ее на след, но было тихо.
Дай задание на поиск дракона зам Инквизитора, Ева уже отдалась бы сомнению, однако, Сам редко ошибался.
- Дальше не пойдем. – Вместо «доброе утро» прозвучала именно эта фраза. Шел третий день их похода. До заветной точки оставалось несколько часов пути и что мешало дойти?! Ева вылезла из палатки, кутаясь в парку и открыла было рот, чтобы возразить, как вдруг увидела облака, нависшие над горами. Похожие на огромные сугробы, они угрожающе колыхались в небе, задевая друг друга боками. - Буря начнется сегодня вечером. Нужно спешить. Дойдем до пещеры, в которой мы летом овец прячем. Там я припрятал одеяла и немного провизии. На пару дней хватит, и пойдем назад. 
- Дальше пойду сама. – Чуть дрогнувшим голосом заявила девушка, с отчаяньем рассматривая вершину Далснибба, обманчиво близкую.
Хан оторвался от своего рюкзака, в котором перекладывал вещи и внимательно посмотрел своей спутнице в лицо. Найдя там нечто, что его убедило не вступать в полемику, он вернулся к прерванному занятию.
- Напишешь расписку, что сама решила пойти дальше. Тебя искать начнут. Еще обвинят меня в убийстве. 
Хан быстро собрался и ушел, напоследок зачитав лекцию о том, как вести себя в снежную бурю. Упомянул волков. Однако, если животных Ева вообще не боялась, аккуратно посылая им импульс страха на расстояние километра от себя, то снежная буря внушала ей уважение.
Быстро собрав свои пожитки, Ева двинулась вперед, ощущая легкую панику относительно сложившейся ситуации. До цели оставалось всего ничего, но грядущая буря, отсутствие четкой цели и запасов провианта выбивали ее из колеи. Сумрак вокруг был тих и спокоен, будто никогда и вовсе не слышал про ментал.
В силках, поставленных на ночь, обнаружился кролик. Она потратила еще час на разделку тушки и готовку тушки. Благо, этому Еву учить не нужно было. Сытный обед  придал сил и веры в успех мероприятия. Девушка двинулась дальше, отмечая, что дорога становится все более и более трудной. Все чаще встречались поваленные деревья, в этой местности лежал снег. Короткие лыжи, взятые Евой как раз для таких участков пути, конечно, спасали ситуацию, но передвигалась она с непривычки все равно медленнее.
Буря стремительно надвигалась на одинокую путницу, упорно следовавшую своим путем вперед. Тучи сгустились, скрыв от Евы вершину Далснибба, пошел пушистый снег, усиливался ветер, а сумрак как был девственно чистым от следов дракона (знать бы еще, какие они!), так и остался.
Верная слову, которое пришлось дать Хану, Ева поставила палатку, укрепила ее подветренную сторону и забралась внутрь, предварительно разогрев воды, чтобы сделать себе горячий ужин из остатков кролика и трухи, заменявшей кашу в походе. Усталость волнами растекалась по телу. Гудели руки, ноги, спина, но спать не хотелось. Ветер страстно завывал за стенкой палатки, ткань дергалась и рвалась, но сдерживала натиск. Согласно инструкциям, выходить наружу было нельзя ни в коем случае, Еве оставалось только одно – залезть в спальник, укутаться потеплее и постараться уснуть.

Сводчатые потолки мягко отражали волнообразное течение света, что ложился на темные камни подобно мраморной, находящейся в постоянном движении мозаике. Живописные своды выглядели так естественно и ровно, что огромная, протянувшаяся длинным лабиринтом в горные недра пещера напоминала собою подземный дворец - но дворец какого то совершенно иного, параллельного измерения.
Широкие залы переходили друг в друга, перемежаясь длинными тоннелями, в которые никогда не проникал дневной свет. Постепенно переходы уходили все дальше и дальше и все более перепутывались между собой, уводя путника куда-то вниз, сначала постепенно - а потом все более круто, в сердце какого-то таинственного, глубоко запрятанного Нечто. Рагнар знал их почти наизусть, и в первые месяцы его пребывания здесь, они охотно отвечали на каждое его движение, неизменно подсказывая, каким должен стать следующий шаг. Он мог ходить здесь в полной темноте, не зажигая света, как Минотавр в навечно принадлежащем ему лабиринте. Он был здесь хозяином - и пещера признавала его, давая Рагнару не только временный кров - но гораздо больше.

Он шел по круто уходящему вниз узкому коридору, освещая путь напоминающей факел, горящей сине-оранжевым пламенем головешкой, и каждый его шаг отдавался от базальтовых стен гулким эхом, будто подтверждая: кроме Рагнара здесь нет и никогда не было ни одной живой души. Но видимо, какая-то живая душа здесь все же когда то была. Пламя ровно и плавно горело, не сжигая длинной головешки, будто было призвано сюда не для того, чтобы пожирать дерево - а для того, чтобы освещать Путь.

Протяженность длинного и все более сужающегося тоннеля трудно было измерить. От его боков постоянно отходили какие-то ответвления, вызывающие большое искушение свернуть хотя бы в одно из них, но Рагнар спокойно шел вперед, с удовлетворением отмечая, что потолок начинает сдавать вниз, а стало быть, цель уже близко. Последнюю сотню метров приходилось идти, наклонив голову - и наконец, нога его ступила на пол широкой, идеально-круглой залы, огромной настолько, что сюда могло поместиться десять драконов, вдвое больших, чем он сам.

Зала представляла собой величественное пространство, чей потолок зиждился на десятках мощных прямоугольных столбов, которые могли бы напоминать собой колонны, если бы имели ровную округлую форму. Здесь пахло давно потухшим пламенем и миром, который существовал когда-то, но о котором не было написано ни в одной энциклопедии по истории древнего мира. Рагнар подошел к одной из "колонн" и высоко поднял руку, освещая огненным цветком цельный монолитный столб. Камни были сплошь исписаны письменами.

Когда он впервые пришел сюда и увидел эти похожие на рунические клинописные знаки символы, он не знал, что и думать. Они выглядели удивительно знакомыми для него, и в то же время он понятия не имел, что они значат и с каким из существующих алфавитов их можно соотнести. Он смотрел на них через сумрак - и чем глубже он погружался, тем ярче горели навеки врезавшиеся в каменные столбы знаки, будто пронизывающие мироздание насквозь. Из великого множества колонн исписанными оказались только три; остальные, коих насчитывалось здесь более сотни, с виду выглядели абсолютно чистыми, но Рагнар знал: они тоже несли на себе таинственные письмена, которые вдруг почему-то бесследно исчезли. Когда, зачем, кто и каким образом стер их, а главное - что они значили, понять с первого раза не представлялось возможным. Он подозревал, что это имеет какое-то отношение к нему, но когда однажды Рагнар пришел сюда с остро наточенным камнерезом и много часов подряд вырезал на камнях десятки и сотни символов, всплывающих откуда-то из самых глубинных недр его существа, стало совершенно очевидно, что все когда либо написанное здесь, касалось прямо до него.
Он даже не понимал, что за знаки начертала его рука, но за два с половиной года он исписал почти половину здешних камней - а потом взялся за расшифровку.

"И родился от Тьмы Великий Холод, и поселился на дне океана, и обитал там, пока не созрел. И изрыгнули его глубины морские и расправил он Ледяные крылья, и Земля погрузилась во Мрак. - сообщала первая расшифрованная Рагнаром запись. -  "И родилось от Света Великое Пламя, и поселилось в недрах высокой горы, и обитало там, пока не созрело. И выдохнула Мать-земля через высокую гору, и ее Дыхание породило Дракона"

Это были самые связные записи из всех расшифрованных. Остальные содержали в себе множество имен, указаний на то, кто, когда и от кого родился, с кем воевал и кого победил - или кому проиграл в великой битве. Но каждый новый распознанный символ был для Рагнара вожделенным глотком свежего воздуха - и ноздри его трепетали, раздуваясь, когда очередное слово зажигалось перед ним во всей красе своего смысла. Это было лишь начало, и многое еще предстояло прочесть. Он поднес "факел" ближе к загадочным и одновременно бесконечно родным письменам - и полностью погрузился в их изучение, забыв о времени.

Моя тень встречает меня на земле, как мой брат.
Как мой брат.
Встречает меня, как мой брат.

Он сидел на полу одного из верхних залов, скрестив по турецки ноги. Глаза его были закрыты, а кисти рук лежали на коленях, ладонями вверх. С невысокого потолка свисали аккуратно перевязанные букеты собранных еще прошлым летом трав, благоухающих, как благоухала, наверное, в первый день своего цветения Земля. Он глубоко вдыхал ясный, чистый запах - и этот запах давал ему какие-то иные, невидимые и неосязаемые крылья. Они поднимали его в высоту не хуже крыльев Дракона.
Он глубоко и с осознанием вдохнул, склонился на левое плечо, с наслаждением вытянул шею - и резко откинул голову назад, поворачивая ее направо. Шейные позвонки благодарно откликнулись, пропуская через себя и по позвоночному столбу поток медленных, горячих мурашек. В горах ожидалась сильная буря, которая должна была продлиться чуть ни целый месяц. И сейчас он, Рагнар, просил Великого Отца, раскинувшего необъятные крылья над куполом Мироздания, чтобы бури не было.
Он просил о ясной, светлой и спокойной погоде, чтобы чрезмерные осадки и ледяной град не загубили едва начавшие расцветать побеги астрагала датсткого - лечебного растения, особенно расположенного к Рагнару и всегда готового служить проводником его намерениям. Этот бирюзово-фиолетовый пушной цветок был лучшим другом Рагнара среди всех остальных трав, и он просил за это растение - как просят за лучшего друга.

Чистый травяной аромат уносил его все выше, вознося в поднебесье и, увидев яркий, ласковый солнечный свет молодой маг почувствовал, что его просьба услышана. Можно было выходить, но что-то просило его остаться, хотя бы ненадолго. Маленькая темноволосая девочка взглянула на него большими голубыми глазами - и взяла за край льняного рукава, упрашивая последовать за собой. Созерцая медленно опадающие на землю белые хлопья снега, он пошел за ребенком, не думая о том, что увидит и что девочка хочет ему показать. Он увидел высокогорный склон и двоих человек, с усилием пробирающихся по снежной тропе, проходящей недалеко от изломанной кромки леса. Одним из них был местный мужчина, не вызвавший у Рагнара никаких эмоций кроме обычного нейтрального света. Второй оказалась молодая женщина.
Едва увидев ее, он ощутил серый холод, тянущийся длинными, тонко ветвящимися щупальцами через нее - к нему, а через него - к чему-то еще большему, чьего значения Рагнар не смог бы выразить словами - но это было для него всем. Он ощутил, как свет уходит в глубину его "я", и черты его похолодели, ожесточаясь. Он отступил, ощущая то самое чувство, которое заставило его уйти и не появляться среди людей. И главное, среди НИХ. Она была одной из НИХ. Он понял, кто ее послал. И подумал, что если она будет падать со скалы - он позволит ей упасть.
- Да обратятся против тебя одной растения и животные и все четыре стихии, покуда ты не сойдешь с этой земли.
Маленькая девочка заплакала.
Он медленно открыл глаза. Черные вертикальные зрачки утопали в горящем алом огне, не содержащем в себе ничего человеческого.

Горный хребет полностью состоял из кристалликов света, напоминая сказки о землях, рожденных из драгоценностей. ОНИ назвали бы это пространство пятым слоем Сумрака. Над его скалой, расположенной почти в десяти километрах отсюда горел ровный, мерцающий столб, уходящий высоко в поднебесье. Его магия сама защищалась от постороннего внимания, даже здесь - так глубока была природа его отчуждения, о которой не раз он думал с сожалением. Небо еще выглядело хмурым, но облака уже подсвечивались мягким, сотканным из желтоватых ниточек светом. Это значило, что очень скоро непогода рассосется - и наступят ясные солнечные дни.
Рагнар парил над высокогорным плато и думал, не слишком ли жестоко он поступил. Нет, не слишком. Им нечего делать здесь. И ей здесь делать тоже нечего. Это пока она думает иначе. И он позаботится о том, чтобы ее мнение изменилось на противоположное.
Тело белого дракона выглядело здесь множеством бело-серебристых потоков, плавно складывающихся миллионами "светлячков" в очертания крылатого, украшенного шипастой короной на голове, существа.

"И родился от Тьмы Великий Холод, и поселился на дне океана, и обитал там, пока не созрел. И изрыгнули его глубины морские и расправил он Ледяные крылья, и Земля погрузилась во Мрак. И родилось от Света Великое Пламя, и поселилось в недрах высокой горы, и обитало там, пока не созрело. И выдохнула Мать-земля через высокую гору, и ее Дыхание породило Дракона"

Он повел крылом - и частицы света резко расширились, разлетаясь по всему пространству множеством мельчайших, невидимых более глазу капелек.

На знакомую деревню спускался вечер, когда из за скалистых склонов показался прямой, светлеющий серебром волос силуэт. Рагнар редко возвращался туда, где в мыслях своих не планировал появляться долго время. Задумчиво-строгий и как обычно спокойный, он уверенно ступал по извилистой узкой тропе, собираясь достигнуть деревни до того, как на улице окончательно стемнеет и люди лягут спать. Он шел сюда главным образом потому, что сюда же шла она. Он должен был увидеть ее и глядя в глаза сказать, чтобы она уходила. Сказать так, чтобы она поняла. И если она не поймет, отпустить ее в свободное падение. Только тогда он посчитает, что чист.

Он шел вперед, одетый в свои льняные одежды и накинутую поверх рубашки легкую, но теплую шкуру. На широком поясе висел нож, огниво и пара мешочков с травяными смесями. Воздух сегодня был прохладный и тревожный: в деревне что-то случилось. Он немного ускорил шаг - и тут увидел, что навстречу ему бегут мужчина и женщина.


- Бьёрн и Освальд ушли искать тебя в горы, Рагнар. Но мы знали, что ты придешь. Ты всегда приходишь, когда нужно.
Ничего не отвечая, Рагнар переступил низкий деревянный порог, и очутился в осевшей хижине, чуть более просторной, чем хижина Харальда и Ингрид, но неряшливой в сравнении с их домом. Бьёрн и Освальд были братьями Зигфрида,  молодого здешнего скотовода, который сейчас лежал на убогой кушетке и опасно бредил. В воздухе пахло потом, кровью и гноем.
- Что с ним случилось? - спросил Рагнар, приближаясь к больному под вглядами двух мужчин и судорожно рыдающей матери умирающего. Бледное лицо черноволосого
худощавого парня было все покрыто испариной; на губах, которые он постоянно кусал в бреду, запеклась кровь.
- Братья взяли его на охоту в горы. Попали под камнепад. Они успели спрятаться за скалой, а он нет. Сломал ногу.
- Конечно же, вы отвезли его к врачу - произнес Рагнар, откидывая со вздрагивающего тела больного тонкое покрывало. В нос ударил запах гнилого мяса.
- Да. Пол дня ждали, пока примут. Врач сказал, что ногу нужно ампутировать. А он конечно, уперся. Нет и всё тут. Рану обработали, сделали перевязку. Отправили домой. Сначала думали пронесло слава тебе Господи - хмурый рассказчик перекрестился за спиной у Рагнара - А вчера началось.
Закончив, мужчина раздосадованно плюнул и отвернулся. Женские рыдания сделались громче. В них ощущалась тоска и беспомощная боль человека, который всеми силами хочет помочь любимому существу, но ничего не может для этого сделать. Который знает, что сейчас дорогой человек жив, а наутро его не будет. И ничто не сможет этого изменить. Слушая чужую боль, тугими лентами сковывающую сердца присутствующих здесь людей, Рагнар смотрел на изуродованную, тронутую гнилью ногу и думал.
- Принесите чистое полотенце, кипяток, кувшин холодной воды и деревянную миску. И выйдите отсюда все. Пока не позову - не входить.

- Что он сможет сделать? Промыть это месиво травами? - шипел один из искавших Рагнара мужчин своему товарищу спустя три с лишком часа, когда они сидели в полной темноте неподалеку от порога вышеуказанной хижины, еле удерживаясь от того, чтобы не заглянуть в завешенные цветастым ситцем окно. Мать несчастного спала в доме у своей престарелой подруги. Сон был ей сейчас очень нужен.
- Да пусть бы и так - шепотом ответствовал товарищ - Все равно надеяться не на что. Парень умирает.
На целых десять минут в ночи воцарилось молчание. Только звезды говорили о чем то, проливая на лица людей бледный свет.
- Надо было отре.... - начал первый мужчина, и тут дверь хижины скрипнула. В мгновение забыв свой разговор, оба вскочили и с озадаченным беспокойством на бородатых лицах, взглянули на чудного юношу-травника, ожидая услышать от него самое страшное. Рагнар стоял в дверном проеме, глядя на них через тьму.
- Все в порядке - произнес он, улыбнувшись - С ним все будет в порядке.
Не веря ушам, мужчины осторожно прошли мимо Рагнара в хижину. Человек, который еще недавно метался в бреду, сейчас спокойно спал, ровно и мерно дыша. На щеках его выступил легкий розовый румянец.

Йостедалсбреен оправдывал свою славу: снег падал всю ночь, не оставляя шанса одинокой путешественнице на скорое продолжение пути. Вращаясь в спальнике, как волчок, Ева не спала, вслушиваясь в свои ощущения и в поистине не летнюю погоду. Больше всего смущала тишина. Тишина в сумраке. Она была такой же чистой, как и свежий воздух, вдыхаемый Евой с жадностью городского жителя. Такой вкусный, простой и холодный, что она не могла им надышаться, будто можно было унести с собой всю эту нетипично волшебную атмосферу.
Душа здесь разворачивала крылья. Было дивно хорошо. До такой степени, что Еве хотелось вырваться из цепких объятий Инквизиции и уйти куда-то в горы. Спрятаться в глубине фьорда и забыть про войны Дозоров, строгость Инквизиции и про мать с отцом. Хорошая это было бы жизнь. В таких условиях обнажается восприятие, четче работает голова, сумрак начинает разговаривать с тобой, подсказывать и вести. Сон украл ее у размышлений и Ева не услышала, как пришел теплый ветер.

Дождь лил не переставая все то время, что Ева собирала палатку, и потом, когда пыталась идти дальше темпом, что взяла в начале командировки. Такая смена погоды показалась ей неплохим вариантом: морось пути помешать не могла так, как это сделала снежная буря. Однако вскоре дождь припустил со всей силы, смывая со клона горы все то, что выпало почти за двое суток снегопада. Вот тогда стало ясно, почему Хан поспешил ретироваться. Дождь смыл снег, обнажив густую по-летнему зеленую траву, затем начался град вперемешку с ливнем и почва совершенно размякла. Ноги вязли в кашеобразной земле, вещи намокли и, казалось, утроили вес, вдобавок стали образовываться грязевые потоки, то и дело меняющие русло. Каждая такая речка окатывала ноги горе путешественницы бурой жижей, иногда доходя до колен.
Ева продрогла и устала бороться с норвежской погодой, вознамерившейся показать себя во всей красе, но прятаться было негде, да и останавливаться тоже. Ей бы не трогать лагерь и переждать непогоду в палатке, но Ева спешила, надеясь наверстать потерянное из-за снегопада время.
Теперь же ставить лагерь не представлялось возможным. Как разобраться с палаткой под ливнем? К тому же, когда на тебя постоянно льются реки грязи. Идти быстро тоже не представлялось возможным. Евы хватило ровно на восемь шагов, потом она поскользнулась и рухнула на колени перед серым, смахивающим на заплесневевший колобок, валуном, насмешливо торчащим из ровной поросли мха, обманчиво крепко вросшего в землю. Наученная горьким опытом, Ева знала – только поставь на него ногу, как уедешь дальше, чем видишь.
- Мать вашу. – Тихо ругнулась девушка мокрыми губами, из которых вырвалось облачко пара. Воздух резко теплел, но Ева много бы отдала за минусовую температуру. Сырость пробрала ее до костей.
Рюкзак, ставший в начале похода лучшим другом, у которого при себе необходимые вещи на все случаи жизни, теперь превратился в настоящего монстра, не гнушающегося издеваться над своей жертвой. Ева просто не могла встать, ощущая, как мокрый груз за спиной превратился в камень, затягивающий ее в бурую трясину под ногами. Помнится, в одной из норвежских легенд тролли так заманивали невест для себя?
Рыча от усилий и отвращения к ледяным струям воды, проникающим во все бывшие некогда теплыми закоулки тела, девушка скинула рюкзак в грязь, радостно поприветствовавшую его звонким «хлюп». Мокрым к этому моменту было уже все, но была жива надежда найти убежище, в котором она смогла хотя бы просушить вещи и перекусить безвкусной бурдой из пакетика.
Стараясь действовать быстро, Ева взялась потрошить рюкзак. Первым в кусты полетел ледоруб. Сопроводив его злым, но грустным взглядом, девушка вернулась к работе, стараясь сосредоточится на том, что ей просто необходимо облегчить вес своей ноши. Лудобур, запасной комплект блоков, моток проволоки – все это отправилось вслед за ледорубом.
Достав запасную пару ботинок, Ева шустро переоделась, стараясь прикрывать собой обувь от воды. Каким-то чудом они остались сухими и избежали пристального внимания проводника или он предполагал, что вместо зимней обуви ей понадобится летняя?
Зимние ботинки за пятьсот евро отправились в те же самые кусты. Рюкзак значительно потерял в весе, набрал грязи на свои бока и внушал отвращение, мирно лежа в луже воды и грязи.
- Тебя трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, - бормотала Ева, одевая рюкзак на плечи. Руки озябли и мокрая жесткая ткань неприятно царапала кожу.
Надо было спешить, до заката оставалось часов пять, а перед ней расстилалась расщелина без единого намека на пещеру или нечто подобное, что могло сойти за убежище.
Стараясь не повторить опыт падения в грязь, она ступала медленно и осторожно, пробуя почву, а только потом перенося весь вес на ногу.
За час таким образом удалось пройти около километра, что было катастрофически мало. Чувство гармонии, столь необходимое в трудной ситуации, уступило злости, дискомфорту и обиде. Почему ей не дали никаких данных? Ровным счетом никаких. Она не знала, что именно ищет, только догадывалась. Листок, на котором был изображен дракон, давно промок и потерялся, а координаты не несли особенной смысловой нагрузки. Пятый день наедине с горами и ровным счетом ничего. Сумрак молчал. Таким спокойным Ева не видела и не ощущала его еще никогда. В те редкие моменты, когда она выходила из реального мира в сумрачный, то видела только тени животных, бродивших неподалеку и затаившихся птиц. Природа молчала, что было само по себе странно. Среди местных было много неинициированных Иных самых низших уровней, что само по себе не являлось новостью. Когда люди живут в гармонии с природой, то волей не волей учатся и заостряют свои способности. Ни один из этих людей не ходил в сумрак, но даже это не объясняло его ровное пустое «гудение», сравнимое с линией электропередач, покорно выполняющей свою задачу.
Град прекратился, но дождь продолжать лить, как и раньше. Хоть часы и показывали полдень, но было сумрачно, как перед закатом. Ева посмотрела на равнодушный пик Далснибба и не поверила своим глазам – снега на горе почти не осталось. Склоны горы позеленели и только в расщелинах виднелись белые полосы. Однако идти туда не представлялось возможным – она окончательно замерзла и чувствовала себя уставшей. Конечно, можно было бы уйти в сумрак и через него добраться до вершины, но Ева остро ощущала, что это не принесет никакого толка.
- Да пошли вы все. – Далснибба не ответила, продолжая надменно возвышаться над человеком, затерянным среди грязи, камней и месива из мха. Конечно, гора была много мудрей и старше. Ева задрала голову и с минуту смотрела прямо на пик, не обращая внимания на то, что дождь хлещет прямо по лицу, а потом развернулась и начала спуск вниз, обходя гору справа.
Спустя четыре часа ей удалось найти крохотную пещеру с относительно сухими стенками. Здесь когда-то обитала рысь или еще другой мелкий хищник, о чем свидетельствовали клочья шерсти и косточки птиц и небольших млекопитающих. Ева давно так не радовалась, как в тот момент, когда случайно обнаружила пещеру, скрытую от посторонних глаз каким-то растением наподобие плюща. Скрючившись в три погибели, она скинула с себя рюкзак на пол пещерки, достала раскладное ведро и отправилась к озеру, которое расположилось в пятнадцати минутах ходьбы от ее убежища и напоминало серую кляксу, нанесенную прямо на зелено-бурый холст. Не смотря на ливень, идти было приятно – рюкзак, казалось, набравший вес с момента, когда его вновь опустошили, снова тянул ее к земле. Избавление от груза стало новой радостью.
Сухого топлива хватило на то, чтобы подогреть чай и сварить кашу с вяленым мясом. Господи! Какая же вкусная была эта каша! Ева ела ее, обжигая рот, забыв про начальство, горы, дождь и оборотней. Уставший организм брала дрожь, от чего девушка тряслась, словно в припадке и никак не могла расслабить мышцы. Ощущая, что силы вот-вот оставят ее, Ева принялась готовиться к ночлегу. По дороге от озера, она прихватила несколько поленьев, которые сушила во время готовки, но они все равно остались мокрыми. Однако девушке удалось собрать из них небольшой костерок, которого должно было хватить на отопление пещерки и ночлег. Конечно, большого жара ждать не приходилось, но и небольшое повышение градуса воспринималось как роскошь. Развесив над костром мокрый свитер, штаны, термобелье и ботинки, Ева поспешила забраться в спальник, успевший просохнуть. Дрожь усилилась, но как только ей удалось справиться с тонусом мышц и расслабиться, как Ева провалилась в глубокий сон без кошмаров, но со странным ощущением, что за ней наблюдают.
В черной мгле, заботливо укрывшей изможденное сознание путешественницы, отчетливо ощущалось чье-то присутствие. Словно некто сдерживал сновидения и не только, не давая им прорваться к Еве. Тишина и покой ощущались с фальшью. Ева относилась к тем динозаврам, что предпочитали сумраку сны и именно там она общалась с бытием, получая ответы на свои вопросы, но теперь ее будто поймали в мешок, изолировав от всего. Сейчас, во сне, она особенно остро ощутила не типичность происходящего, тогда как во время перехода просто не имела возможности задуматься.
- Дождливое лето выдалось, Натаниэл.
- Нормальное, Ивар.
- Овцы промокли насквозь. Как бы не заболели, Натаниэл.
- Ты как всегда разводишь панику, Ивар.
- Посмотрим, как ты запоешь, когда все стадо заболеет бронхитом.
- Пусть утащит тебя тролль за такие слова, Ивар.
Резковатые фразы, произносимые чуть осипшими голосами, звучали флегматично и спокойно, будто разговаривавшие не вели спор, а обсуждали погоду от нечего делать. Ева внимательно следила за ними из своего укрытия в небольшой рощице недалеко от скотоводов. Шел восьмой день ее путешествия. Казалось бы, прошло всего три дня с тех пор, как она нашла пещеру и потеряла самообладание от усталости, но для нее прошло куда больше времени, за которое она приобрела еще более крепкую гармонию и, в некотором смысле, ощущение счастья.
- Утащит, а тебе останется все наше хозяйство. – Фермеры рассмеялись. Из укрытия Еве хорошо было видно открытые улыбки на их лицах.
- Да, я стану богач и женщины будут приезжать ко мне из городов, умоляя жениться на них.
- Ты сластолюбец, Натаниэль!
- А ты не знал? – Лукаво ответил второй фермер первому и они снова захохотали.
Ева аккуратно сдвинула ветки кустарника, стараясь не шуметь, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Все же мало кому понравится, если он узнает, что его подслушивали. Пройдя рощицу напролом, Ева вышла позади нее и пошла по тропинке по дуге вокруг кустарников.
Первым ее заметил Ивар, а за ним и Натаниэль, которому дали увесистый пинок в бок, чтобы он обратил внимание на новое действующее лицо.
- Оп-па!
- Добрый вечер, добрые люди. – Ева постаралась улыбнуться как можно более очаровательно и остановилась в нескольких метрах от фермеров, замерших на месте, будто громом пораженных. – Могу ли я остановиться в вашей деревне на несколько дней: помыться, отдохнуть, починить свою одежду и заготовить новые припасы? Я путешествую в одиночку.
Частичная правда всегда лучше лжи, за которую приходит непременное наказание, а Еве не хотелось вновь начать выяснять отношения с природой. Горы безмолвствовали, глуша сумрак и все ее ощущения, так что было принято решение найти человеческое жилье, чтобы привести себя в порядок и обдумать ситуацию.
- Э-э-э, - промычал толстый Ивар и растерянно уставился на Натаниэля, пребывавшего в не меньшей растерянности.
Не понимая, в чем дело, Ева осмотрелась: да, она выглядела ужасно. Одежда, покрытая толстым слоем грязи, была порядочно порвана. Кое-где виднелись бурые следы крови после столкновения с медведем, на пятна грязи налипли остатки еловых иголок, засохших листьев. Да что там говорить, даже лицо Евы покрывали пятна грязи, хоть она и старалась умываться при первой возможности. Про запах, исходивший от тела, даже не хотелось говорить. После того, как она промерзла, о купаниях в озерах не могло быть и речи, как бы не потеплело с того момента, когда Хан, развернувшись, утопал прочь.
- Простите за мой внешний вид, - Ева не без оттенка смущения обернулась на Далсниббу, будто гора пришла с ней и их объединяла общая тайна. – Снегопад и дожди застали меня врасплох.
Ивар недоверчиво осмотрел путешественницу с головы до ног, скривив лицо, будто от презрения к ее нелепому объяснению.
- Женщины должны сидеть дома с детьми. – Хмуро пояснил он свое негостеприимное объяснение.
- Когда у меня появится тот, кто подарит мне детей, я непременно буду сидеть дома. – Синие глаза лучились смехом, грозившим прорваться наружу, но она оставалась почтительной и спокойной.
- Ивар Гарфос, ты невоспитанный снежный человек! – Натаниэль, казавшийся более приятным собеседником, вдруг сорвался с места и быстрым шагом подошел к Еве, замершей в якобы нерешительности на тропике. Подхватив рюкзак девушки за лямку, фермер с легкостью закинул его себе за плечо и тут заметил две тушки кроликов, привязанных за передние лапки к ноше. – О, охотница!
- Я буду рада поделиться с вами своей скромной добычей. – Застенчиво улыбнулась Ева, краем глаза следя за Иваром. Она тонко ощутила его настроение и не ошиблась. Хмурый Ивар полностью повторял все за Натаниэлем. Стоило товарищу улыбнуться, как и «снежный человек» заулыбался.
- Моя старуха сляпает отличное жаркое из этих парней.
- Мы покажем Вам дорогу. Откуда Вы?
- Из Франции. – Узкой тропки было мало и одному, но фермеры были так увлечены беседой, что практически зажали ее между собой, но она не возражала. Простое человеческое тепло ценилось сотрудником Инквизиции выше многих материальных благ.
Мужчины болтали, рассказывая ей о своей деревне и своих ощущениях, когда увидели ее покрытую грязью и похожую на ведьму, пришедшую проклясть их бизнес – овцеводство.
Ева смеялась их шуткам и кивала в такт словам, высматривая деревню. Ей нетерпелось присесть поближе к очагу, поесть горячей пищи, смыть слои грязи и осмотреть ссадины, нанесенные ей медведем прямо возле маленькой пещерки. С тех пор прошло три дня. Она достаточно легко смогла обработать свою рану, воспользовавшись травами, подсказанными сумраком. Ни нагноения, ни воспаления не возникло. Однако три следа от когтей являлись более, чем раной. Это была улика. Что-то или кто-то нарушил ее связь с природой, чтобы напустить на нее все напасти местности. Конечно, не обошлось и без Евиного участия. Маг всегда должен держать себя в руках, а она поступила нелепо и высокомерно, позволив себе промокнуть, а потом впасть в истерику. Сумрак не прощает дисгармонии.
- Вон тамочки наша деревня. – Ивар указал грязным пальцем в сторону ярких маленьких, но аккуратных домишек, жавшихся к друг дружке.
- Скоро поедите горячего. – Натаниэль усмехнулся и Ева успела заметить, какой теплый у него взгляд, особенно, когда вокруг глаз собираются морщинки, как гусиные лапки.
- Спасибо. – Она снова улыбнулась и глубоко вздохнула. Прошло восемь дней, а эта земля будто смела с нее лишнюю шелуху, обнажив до самого сокровенного и чистого, если в ней это еще было. Хотелось поблагодарить этих двоих фермеров просто за то, как они встретили ее. За то, что они существовали в мире. Такие замечательные душевные люди, делающие свое дело.

Солнечный лучик мягко, но смело коснулся золотисто-желтого душистого сена, медленно разливаясь первым утренним светом по сушеным травинкам "ковра", застилающего дощатый пол маленького, тесного чердака. Пахло сеном, деревом и смолой. Рагнар спал под низкой треугольной крышей, положив голову на вытянутую руку. Серебряные волосы смешивались с длинными травинками, будто с родными братьями, а воротник льняной рубашки доверчиво открывал шею с мерно бьющимся, словно подземный ручеек, пульсом. Молодой мужчина спал глубоко и спокойно, и ничто не напоминало о драконе, который не появлялся на белый свет уже пятые сутки. Солнечный луч игриво скользнул на льняную штанину, расшитую по низу аскетичным, но красочным рисунком, изображающим мифологических существ, затем скакнул спящему человеку на грудь, и наконец, позолотил сомкнутые ресницы, дрогнувшие при первом же его прикосновении. Утро стучалось в его сознание светло и ясно, призывая пробудиться и поприветствовать новый день. Вынырнув из теплого сновидения, словно из парного озера в глубине сокрытой в горах пещеры, Рагнар открыл глаза и сонно сощурился, приподнимаясь на локтях; черные зрачки в мгновение сузились, и солнечные искры вспыхнули в фиолетовом пурпуре, пробуждая яркие, чистые краски. На плечо ему упала длинная серебристая косичка со вплетенной туда серой бечевкой: ее ему заплела деревенская девочка, пока он отдыхал после целого дня, проведенного рядом с выздоравливающим Зигфридом. Он сидел тогда на деревянной лавке у стены хижины, вежливо отказавшись от участия в общем вечернем застолье и старался сокрыться от непривычного для себя внимания, а в это время светловолосая пятилетняя девочка своими маленькими шустрыми пальчиками плела длинную тонкую косу из его волос и почему-то ее он не воспринимал как нечто стесняющее его скрытность. Напротив, ему было даже хорошо.

Рагнар всегда просыпался первым в доме, даже если спал чуть дольше обычного. Но только тогда, когда он спускался по узкой деревянной лестнице вниз, почти не скрепя ступеньками, и выходил на порог встречать новый день - пробуждались и остальные обитатели хижины. А через час его уже звали за стол, поили молоком, спрашивали, хорошо ли ему спалось и предлагали уступить собственную кровать, чтобы он не ютился на чердаке. Рагнар улыбался и, с благодарностью принимая молоко, отвечал, что ему очень удобно под треугольной деревянной крышей и что лучшего места для сна ему не нужно.

Было трудно и даже неприятно это признавать, но за пять дней он сделался настоящей достопримечательностью в здешней деревне, превратившись из просто необычного и наделенного даром юноши в местного самородка, которым гордились здешние жители и которого старались подольше удержать. Рагнар не возражал против того, чтобы остаться на время - так он мог хотя бы сделать вид, что продолжает лечить уже исцеленного Зигфрида, чтобы чудо с выздоровлением этого молодого человека не казалось уж слишком очевидным. Каждый день он проводил со все более оживающим Зигфридом по нескольку часов, поил его травяными настоями, менял повязки на раненой ноге и с удовлетворением отмечал, что страшная рана заживает на юноше так быстро, как иной раз не заживают мелкие ссадины на самых живучих собаках. Несмотря на то, что Рагнар просил мать своего пациента никому не рассказывать о том, что случилось и несмотря на то, что она обещала ему это, на завтра уже вся округа знала: он не просто знает толк в травах. Он имеет дар исцелять безнадежно больных. Несколько дней к ряду более чем небольшое население деревни приходило смотреть на него и на Зигфрида, как на диковинные достопримечательности. Им приносили подарки и съестное - одному, чтобы скорее окреп, а второму - в благодарность. И чем больше Рагнар старался сгладить неприятную для него оплошность пожилой матери больного, спокойно повторяя, что ничего особенного он не сделал и с этим справился бы любой врач, тем сильнее местные - особенно старики - убеждались в обратном. Одна пожилая, уже полностью седая женщина, как то взяла его за руку и доверительно сообщила: она понимает, откуда берет начало его скромность, но он может не волноваться. Она никому не станет об этом говорить. Рагнар ответил ей долгим, задумчивым взглядом, и перевел тему разговора на перемену в погоде. К счастью, находились и более разумные люди, чей здоровый скептицизм и вера в удачное совпадение успокаивали Рагнара, приводя его к мысли о том, что любое чудо можно обратить в обыденность, если соответствующе к нему относиться. Но даже самые грубые и далекие от веры в необычные способности мужчины с симпатией смотрели на Рагнара, пряча за ширмой неверия в чудеса искорки интереса. Его "странность" была абсолютно очевидна всем. Людей удивляло в нем многое, и, как это не банально, в первую очередь - цвет глаз, на который теперь стали обращать особенное внимание. Они бы никогда не вспомнили о том, что никогда не видели человека с фиолетовыми глазами, если бы не мать Зигфрида. После такой мощной информационной "атаки" не помогло бы даже магическое вмешательство, от которого в последние дни Рагнар отказался совсем: ОНА была уже близко.
Странно, но пять дней, проведенных в деревне, немного сгладили отношение Рагнара к НЕЙ. Если он не позволит, она не сможет его обнаружить, даже если вся деревня скажет ей о том, что он великий врач. Подумав и успокоив в себе внутренний огонь, питающий от чего-то особенную неприязнь к таким как она, Рагнар решил оставить её в покое. Он не станет чинить ей препятствий, не станет следить, не станет о ней думать, не станет сбрасывать ее со скалы. Они просто не имеют друг к другу никакого отношения, и на этом все заканчивается, даже не начинаясь.
Сегодня день занимался, как обычно, только солнце вставало над горным хребтом сильнее и ярче, чем в прежние дни. Великий Отец услышал его. Эти места ждет чудесное, теплое лето, какого давно не бывало здесь. Всё будет хорошо. Просто будет хорошо. А большего и не надо. Он сделал глубокий вдох - и ощутил непреодолимое желание расправить свои широкие крылья, бросив прохладную тень на залитую светом землю, но вместо этого обернулся к приоткрытой двери: братья Зигфрида звали его завтракать.


- Думаешь, это хорошая идея, Натаниэл?
- Отличная идея, Ивар.
- Она ведь чужая, Натаниэл. Найдется ли ей место за общим столом?
- Найдется, Ивар.
- Ну как знаешь, я тебя предупредил!

Мать Натаниэля приходилась родной сестрой матери Зигфрида, которого все уже считали  выздоровевшим. О том, что горячка или гангрена могут взять свое, никто не думал, хотя в первые два дня люди еще молчали, опасаясь праздновать победу над смертью слишком рано. Но сейчас, спустя пять дней, выздоровление стало совершенно очевидным. Старая мать Натаниэля Фригга плакала от счастья вместе со своей сестрой Хельгой. Было решено устроить праздничный ужин, созвав к столу всю округу и воздать таким образом почести Провидению: здешние жители отличались достаточно выраженной религиозностью, присущей протестантским течениям вообще, но языческие мотивы тесно переплетались с верой в Бога, отражаясь в исконном норвежском творчестве. Здешняя деревянная церковь являла собой настоящее смешение христианских и языческих мотивов: с наружней стороны она была украшена резными изображениями демонов, троллей, гномов и прочих мифологических существ, напоминающих те, что вырезали на своих ладьях грозные викинги. Праздничный ужин должен был стать благодарственным и радостным жестом, в то время как в церкви зажигались тонкие восковые свечи за здравие. Товарищи Натаниэль и Ивар шли звать Рагнара, уже отказавшегося от участия в праздненстве, на готовящийся ужин.

- А если он снова откажется? - не унимался Ивар, следующий за уверенно идущим и расслабленным Натаниэлем по грязной, поросшей травой деревенской дороге. - Парню и так не в радость весь этот шум.
-Какая ж ты дубина, Ивар - Натаниэл улыбнулся и уголки его глаз снова залучились тонкими морщинками - Рагнар просто стесняется. Немного настойчивости, и дело в шляпе. Уверен, Ева ему понравится.
И он рассмеялся, весело косясь на хмурящегося Ивара.
- А ты никак уже ревнуешь, Ивар?!
- Ничего подобного, Натаниэл!


Дом зажиточных земледельцев Фригги и Освальда считался самым большим в деревне, поэтому всеобщий пир было решено устроить там. Просторная горница выходила на широкую веранду со шпалерными стенами, по которым вился дикий плющ. Женщины уже вовсю хлопотали, разнося по трем деревянным столам только-только приготовленные салаты, сыры, печеный картофель, бутылки с вином и поспевающее жаркое из кролика и птицы. За ними присматривали улыбающиеся Фригга и Освальд: в гости ожидалось, включая Еву и Рагнара почти 16 человек. Последний все таки принял приглашение, правда, с одним единственным условием -  во первых он не пьет, а во вторых - никаких тостов и речей в его честь. Второго Натаниэль и Ивар обещать ему не могли, а вот на первое дали слово не обижаться. Сейчас же они шли по обе стороны от Рагнара, смешно напоминая собой конвоиров. За ними следовали престарелая Хельга, а так же братья Бьерн и Освальд, которые осторожно вели под руки Зигфрида. Решено было взять его на праздник, чтобы он не скучал дома, но вином не поить.
Рагнар шел, устремив взгляд в еще светлое небо и пытался понять, зачем же все таки он согласился пойти на этот ужин. Увидеть Иную можно было бы и в более спокойный момент, а теперь все это походило на....да даже не понятно, на что. На подобных застольях он не бывал уже одному Отцу известно, сколько времени. И дело было даже не в том, что он не любил лишний шум, и не в том, что ему не хотелось находиться в центре всеобщего внимания. А в том, что он не знал, как вести себя со всеми этими людьми. Не хотелось портить им праздничное настроение своим спокойствием и сдержанными улыбками. Он ведь не пьет, не танцует, не играет на музыкальных инструментах, за исключением гитары, которую и то не брал в руки четыре года. Он будет им только мешать, вот и все. Обреченно вздохнув, Рагнар взошел по ступенькам веранды - прямой, высокий и необычно молодой среди здешнего населения, ощущая себя так, будто следует на какое-то вынужденное мероприятие, подавляющее его человеческую сущность и вынуждающее прятать в самую глубь сущность дракона.  Люди делали его уязвимым - и он всегда это знал. С каждым шагом он чувствовал себя все более "прозрачным" и незаметным, лишь задней мыслью отдавая себе отчет в том, что усиливает собственную маскировку, призванную отводить от себя даже самое назойливое внимание. Хотелось "уйти" совсем, а вместо этого придется изображать присутствие здесь и сейчас. Пожалуй, никогда еще его защита не была столь хороша. Но сейчас даже это было ему странным образом все равно. Маленькая девочка, заплетавшая намедни длинную косу из его волос, улыбнулась гостю и подошла к нему, глядя Рагнару в лицо снизу вверх. Маленькие пальчики взялись за льняной рукав; девочка собиралась отвести юношу к лавке и там взяться за его серебряные волосы, прямые, как нити падающего с отвесной скалы водопада. Ее пока еще едва заметный потенциал Волшебницы ощущался и то в разы сильнее, чем магия Рагнара, распознать которую смог бы пожалуй лишь Великий Светлый Гесер. Или маленькая девочка, которой не нужен был никакой Сумрак. Улыбнувшись уголками губ, молодой маг последовал за ребенком. За его спиной Натаниэль шикнул на Ивара, и "незаметно" скрылся куда то,  выполнять какое-то одному ему известное предпраздничное приготовление.

- Раздевайся. Куртку давай мне, рюкзак мой муж возьмет. Ботинки на коврик. Вот так.
Полная Мэрит, смахивающая фигурой на квадрат, радостно суетилась вокруг Евы, переданной Натаниэлем прямо из руки в руки супруге в самом наипрямейшем смысле. Было довольно неловко навязываться в гости этим замечательным людям, но норвежское гостеприимство, о котором так много было сказано в путеводителе по Норвегии, победило французскую застенчивость и тягу к одиночеству.
Еву поразили аккуратные домики жителей деревни. Всюду царили чистота и уют. Расположенные недалеко друг от друга дома свежевыкрашены, каждый со своим садиком и маленьким заборчиком, чисто номинально обозначавшим границы территории. В оформлении домов преобладали светлые краски: белый, голубой, оранжевый, красный, зеленый.
Дом  Натаниэля и Мэрит был не хуже остальных. Выкрашеный в белый цвет, с серой черепицей и обширным садиком, в котором преобладали разнообразные сорта роз. Прямо у порога стояла будка, готовая посоперничать своей аккуратностью с домом хозяев. Лабрадор светлой масти послушно сидел у входа в свое жилище и при виде Мэрит с гостьей позволил себе завилять хвостом, но голос так и не подал.
- Он у нас воспитанный мальчик. – С теплом и гордостью отозвалась о собаке женщина и утерла слезящийся правый глаз кончиком носового платка, который, казалось, не выпускала из рук.
Пес и вправду был отличным. Немного соскучившаяся по обычной жизни Ева улыбнулась собаке, но знакомство решила отложить на потом. Стоило увидеть краешек цивилизованной жизни, как тело болезненно заныло, требуя отдыха и горячей воды!
Смущенно улыбаясь, девушка вошла в белый домик, расположившийся на склоне горы. Трудно было поверить, что всего несколько дней назад она столкнулась с медведем, о котором не предупредили ни сумрак, ни внутреннее чутье. Ее! Человека, который всегда получал «отлично» на всех занятиях по влиянию на сознание – человеческое и звериное. Ее! Ту, что раньше всегда брала верх над животными. Взять хотя бы поездку в мексиканский заповедник BlackJaguarWhiteTiger, где все работники остались в шоке от девушки, которой их питомцы лизали руки, как домашние котята.
Затем последовал обвал горной породы, опять же, о котором умолчало все. Ева наблюдала, как котелок, горелку и часть продуктов заваливает камнями. Только глубокая медитация помогла взять ситуацию под контроль и вновь обрести гармонию. Сумрак вновь начал отвечать на вопросы, как и прежде, умалчивая только о главном – где дракон. В существовании, по крайней мере, Иного высшего уровня, Ева уже не сомневалась.
- Сейчас я тебе парного молочка налью. – Мэрит, суетясь, поспешила в гостиную, а Ева замерла на пороге. По сравнению с белоснежной гостиной она казалась себе чернее угля. Один шаг и гостеприимная хозяйка выгонит ее прочь, обругав напоследок.
- Что стоишь? Заходи! – Когда норвежка улыбалась, то ее голубые глаза сияли, а на розовых щеках появлялись ямочки, как у ребенка, что делало хозяйку дома донельзя милой.
- Я грязная. – Смущенно пробормотала девушка, не без ужаса рассматривая домотканый белый коврик, украшенный синими лентами в тон синим шторам, клетчатой скатерти и росписи на белой же посуде, расставленной в строгом порядке на полках, что были прибиты по периметру гостиной.
- И что? – Мэрит нарочито резко взмахнула рукой, словно отвергая столь смехотворную причину. – Для чего еще нужна вся эта обстановка, как не для того, чтобы пользоваться ею?! Входи! – Ева решила не заставлять хозяйку нервничать и нерешительно ступила на коврик. – Пей.
Белая кружка расписанная синими цветами, до краев наполненная горячим молоком… Это был земной рай. Не прошло и минуты, как молока не стало.
- Аппетит туриста. – Довольно отметила Мэрит и тут же вручила смущенной гостье полотенце. – Ванная наверху. Тебе наверняка нетерпится искупаться.
- Еще как. – Усмехнулась Ева, отдавая хозяйке чашку. Сумрак дрогнул вокруг них и девушка отметила, что он становится покладистей с каждым днем.
- Грязные вещи положи за порогом ванной. Я принесу тебе платье своей дочки. Она сейчас в Осло живет. Замуж вышла за хорошего парня. Вот только детей у них нет. – В голосе Мэрит зазвучала печаль. Платок вновь потянулся к вечно слезящимся глазам, чтобы утереть непрошенные слезинки с белесых ресниц.
Ева схватилась за этот жест, как альпинист цепляется за свои крюки и нырнула в сумрак с головой. Серая мгла свистела в ушах, обволакивая свою гостью, застилала горизонт и вдруг в раз рассеялась. Белокурая девушка лет двадцати пяти или чуть больше в форме полицейского выписывала штраф незадачливому кутиле посреди залитой солнечным светом улицы в окружении аккуратных разноцветных домиков. Пьяница нервно гладил руль и пытался что-то доказать, но девушка была неумолима. Решительность и строгость в мягких чертах, доставшихся ей от матери, выглядели еще убедительнее. Ева мягко коснулась ее и, получив ответ, спешно вернулась обратно, пока Мэрит не обратила внимание, как остекленели глаза гостьи.
- Ты совсем не стоишь на ногах, - услышала она. – Ложись-ка спать, а потом в душ.
- Нет- нет. – Ева отступила на шаг от хозяйки, с растерянным видом пытавшейся подхватить ее под руку. Женщина наверняка решила, что раз девушку качнуло, она уже не способна стоять на ногах от усталости! – Горячая вода – это моя мечта.
- Как знаешь. – Мэрит успокоилась и ушла, оставив Еву подле двери в ванную, расположенную на первом этаже.
Горячая вода! Она ни разу не врала, когда назвала ее своей мечтой. Юркнув в крохотную ванную, Ева не сразу обратила внимание, как там все уютно и мило, по примеру остальной обстановки в доме. Сдирая с себя надоевшие пропотевшие грязные вещи, она думала только про то, что скоро смоет тяготы дороги. В нос ударил запах давно не мытого тела. Волосы, высвобожденные из под шапочки, легли сальными сосульками на плечи. Только сейчас девушка заметила, как похудела за эти дни. Грудь немного опала, зато и чуть наметившийся животик, отъеденный на выпечке в Праге, исчез.
Плечи, спина, живот и бока, руки, ноги – все было покрыто ссадинами и синяками. Правое предплечье могло похвастаться следом от когтей медведя – едва-едва зарубцевавшихся полос. Нанеси животное удар на мгновение позже, Евы бы уже не было в живых. Аккуратно снимая повязку с лечебными ранами с раны, она вспоминала, как медведь появился перед ней. Как такое огромное животное подкралось к ней бесшумно? Ни один камушек у входа в пещерку не звякнул, ни один листик, из тех, что служили ей ковром, не зашуршал. Он напал без предупреждающего рева, но не в полную силу. Словно желая показать, кто здесь хозяин и только тогда разразился рычанием, когда пролилась ее кровь. А Ева смотрела на влажный черный нос, на бурую шерсть, впитывала блеск медвежьих глаз всем своим существом и думала, что хотела бы просто упасть на колени перед этим великолепным существом. Чтобы время замерло, а она просто смогла изучать медведя, знакомясь с его красотой. Ведь, в сущности, самый обычный медведь куда лучше и чище, чем она сама, начальство, Дозоры, люди… Он был прекрасен, хоть чуть и не убил ее.
Медведь не стал снова нападать на свою жертву. Упав на шерстяной зад, он замер, будто слышал мысли человеческого существа. Водил влажным носом по воздуху и настороженно наблюдал за Евой. Так они и сидели минут пятнадцать, рассматривая друг друга. Ева ощущала, как ее хаос скребется и скулит, просясь в сумрак, а тот молчит, словно мертвый эфир, отказываясь понимать, чего от него хотят. Животное ушло так же быстро и бесшумно, как появилось. Не желая повторить подобную ситуацию, Ева тоже покинула пещеру, но спустя пару часов.
Как же восхитительно пахнет обычное косметическое мыло! Смеясь, Ева сжимала его мокрыми руками, позволяя выскальзывать из ладоней, но тут же перехватывала свою игрушку и повторяла забаву сызнова. Не очень понимая традицию лежать в ванной, она отдала предпочтение душу. Горячие струи воды скользили по молодой упругой коже, терзали ссадины, растворяли грязь. Это было невообразимо приятно. Мочалку хозяйка своей гостье не предложила, а пользоваться чужой было не в правилах Евы. Так что она хорошенько постирала один из своих гольфов, а затем воспользовалась им, чтобы намылить груди, шею, живот и ноги. Операцию пришлось повторить несколько раз, пока не появилась ощущение чистоты. От теплой воды и молока девушку разморило.
Ева забыла про работу, свои злоключения и дочку хозяйки, готовую стать матерью через пять лет, но только после удовлетворения своих амбиций на работе. С трудом передвигая ноги, девушка натянула на себя банный халат, намотала на голову полотенце и вышла в коридор. Грязные вещи, сложенные согласно уговору горкой у входа в ванную, исчезли. Хозяйка вместе с ними. Ева не нашла ее ни на кухне, ни в гостиной, ни во дворе. Рискуя быть обвиненной в нетактичности, она отправилась на второй этаж, но и там не нашла Мэрит или ее мужа. Зато в который раз поразилась домовитости своих хозяев. Все было таким чистеньким и аккуратным, будто Мэрит помогал целый штат прислуги!
Деревянные полы, кружевные занавески, ровные стопки книг на журнальном столике во второй гостиной, овечьи шкуры на креслах, покрывала и салфетки ручной работы… Еве было уже не до деталей. Обойдя второй этаж еще раз, она решилась толкнуть одну из прикрытых дверей. За ней явно находилась хозяйская спальня. Стоило только взглянуть на домашние туфли хозяина дома, стоявшие у сундука в ногах кровати. Прикрыв двери, девушка попытала счастья со следующей дверью.
Увидев свой рюкзак на зеленом домотканом коврике посреди просто обставленной светлой спальни, Ева счастливо вздохнула и, не думая о том, верны ли ее догадки, упала на кровать. Через минуту она уже сладко спала, завернутая в шкуру, служившую в гостевой спальне покрывалом.
Как приятно, когда решение приходит к тебе. С души падает огромный камень, за спиной вырастают крылья и становится так легко, что ощущение счастья охватывает душу. Ева вертелась перед зеркалом в верхней гостиной, рассматривая себя то в профиль, то в анфас. Мэрит выдала ей национальный норвежский костюм своей дочери, чтобы гостья смогла посетить деревенский праздник, устроенный в честь чудесного исцеления какого-то парня другим замечательным парнем. По крайней мере, по словам хозяина дома все было именно так. Страстный любитель путешествовать и открывать новое, Ева с радостью согласилась задержаться на праздник. Тем более, когда еще выдастся случай примерить такой красивый костюм?
Платье синей шерсти, расшитое вручную яркими цветами, состояло из юбки по щиколотку и приталенного жилета, одетого на белую рубашку с воротником-стойкой, украшенного вышивкой из белых ниток. Несколько подъюбников сделали юбку пышной. Обувь девушка одела свою. Благо, сандалии остались при ней, хотя Мэриет стенала, что никто не носит этот костюм с подобной обувью.
Черные волосы с рыжим отливом Ева заколола в незамысловатый узел на затылке, украсив его маленькой алой розочкой в тон вышитыми цветам на юбке. Получилось весьма мило, как на взгляд самой девушки.
- Как моя девочка! Красавица. – Мэрит всплакнула, промокнув неизменные слезинки белоснежным платком. – Идем. Нас уже ждут. Муж нашел повод и пошел туда раньше. Наверняка уже выпил со своими дружками! – В голосе доброй хозяйки зазвучали сварливые нотки, а Ева только широко улыбнулась, благодаря за первую часть тирады и повинуясь второй.
Запахи запеченных рыбы, птицы и мяса смешивались в воздухе, распространяясь на всю деревню. Казалось, что еще немного и из-за гор появятся великаны из мифов, чтобы попробовать лакомства людей.
Играла музыка, детвора бегала вокруг дома за собаками, весело гавкавшим друг на друга. Отовсюду к большому дому стекались люди: старики, идущие под ручку, подростки, подпрыгивающие от нетерпения, молодые люди, счастливо смеющиеся. Откуда-то из-за дома доносился высокий женский голос, красиво исполняющий балладу:
- А вот и она! – Объятия Натаниэля застали Еву врасплох и она беспомощно забарахталась в его лапищах, прижимающих ее к широкой груди. – Решила придти все-таки!
- Да, когда еще выдастся подобный случай? – Теплая улыбка здесь действовала, как солнце на удобренную засеянную землю.
- Вот и оставайся с нами на все лето! До холодов! Увидишь, как красна земля Норвежская. Боги гневались в начале лета, а, значит, до осени будет тепло! Вот увидишь!
- Натаниэль! – Негодующе прошипела Мэрит, толкнув мужа локтем в бок. – Пастор.
Но фермеру было не до условностей лютеранской веры.
- Оставайся. Живи у нас. Дочка до зимы к нам не нагрянет. Ее комната все равно пустует.
- Нет, спасибо. – Ева смущенно улыбнулась. – Я уйду завтра. Мне нужно в Осло. Пора возвращаться домой.
Это было правдой. Решение вернуться в Прагу уже принято.

От переодеваний в праздничный национальный костюм Рагнар тактично отказался, хотя казалось, что отказать здешним людям хоть в чем-нибудь просто невозможно. Тем не менее он смог. Почти.
Мягкий кафтан сине-зеленого цвета, украшенный вышитыми на нем рисунками оттенка морской волны и пуговицами ручной работы был чуть длиннее, чем положено. Аккуратный высокий воротник, манжеты, плотно обхватывающие запястья, безупречный крой, подчеркивающий юношескую стать и редкость красок - все это вкупе напоминало сказки о лесных обитателях, коих можно увидеть среди людей лишь изредка и по счастливой случайности. И без того имеющий мало общего с людьми, Рагнар сделался окончательно похож на настоящего Ljósálfar*, способного вызвать в человеке как восхищение, так и страх.
Зубцы деревянного гребня плавно пропускали через себя струящиеся ручейки серебряных волос. Деревенская девочка, Сигни, стояла рядом с ним на деревянной лавке и, опираясь о его плечо, расчесывала длинные волосы, из которых собиралась заплести очередную косу. Первая коса со вплетенным в нее васильком уже украшала профиль Рагнара, который, казалось, ровно наблюдал за собиравшимися на праздник людьми. Никто не замечал плотной пелены задумчивости, создающей впечатление присутствия и одновременного отсутствия молодого мужчины здесь и сейчас. Рагнар находился в нескольких местах сразу. И при этом отлично видел и слышал все, что происходило вокруг. Сумрак струился вокруг него, тонко распадаясь на множество слоев, и сотни прохладно-живых, невидимых глазу ручейков стекалось к нему, шепча каждый о своем и будто впадая в глубокое озеро, широко растекающееся от точки грудной клетки за пределы линий горизонта.
Он был везде. На деревянной лавке рядом с Сигни, в кухне, на чердаке, в мыслях хозяйки, в небе над горной цепью, в клинописной зале, на дне реки, в снегах Далснибба, в лесу. В прошлом, настоящем и будущем одновременно, в трех составляющих, сливающихся в одно.

Словно холодный призрак, он стоял у входа в пещеру, где спала Она. Он слышал, как она дышала. Мелкая снежная пороша падала с небес, задевая пугающе белое лицо - и даже не тая от соприкосновения с ним. Ему не были свойственны подобные чувства, но он ненавидел ее с холодным безразличием палача, вот вот готового переступить черту. Сознание человека и зверя сливалось в одно, точно так же, как сливались в единое целое слои сумрака.
Бурый медведь появился внезапно. Он подошел так тихо, что это вызвало бледную улыбку на губах человека, даже не думающего двигаться с места. Он лишь ощущал каждой клеткой своего существа ледяные стены пещеры, дыхание женщины, бесшумную поступь зверя, молчание камней. Он чувствовал каждую щель. Каждую трещину в густой тьме. Каждую каплю влаги на мокром носу медведя. Каждый удар сердца, будто удар в барабан. Глухо. Сильно. До звона сумрака. Бум. Бум. Бум. Плотные черные протуберанцы смешивались с серебряно-белыми, алыми и холодно-голубыми. Горящее звездами небо вспыхнуло яркой, танцующей зелеными бликами лентой Северного сияния.
Запах крови, остро смешивающийся с запахом холодной, обжигающе прекрасной зелени, разливался ярким, горячим заревом, вызывая ответный огонь существа, балансирующего на тонкой грани. Да, это была грань. Граница Света и Тьмы, разворачивающей под небесным куполом крылья черного дракона. Он шагнул вперед, на резкий, срывающийся в бесконечность обрыв. Широкие, простирающиеся в безначальное пространство крылья почти готовы были раскрыться, но что-то, что жило и шевелилось глубоко в груди, мешало им распахнуться. Серебристо-белый шар вырос из маленькой, тусклой звездочки и встал напротив него, зависнув во тьме.
Убей. Погаси жизнь.
Свет тек по переплетениям вен доверчивой и беззащитной любовью, вызывая в центральной точке такой же доверчивый и беззащитный ответ. Он рос, будто огромный солнечный диск, так созвучный с природной магией великого огня, рожденного во чреве вулкана. Свет тек яркой, жгучей лавой, быстро поднимаясь по черным стенам - и стремительно вырвался через черное жерло, в полете обретая черты.
Сначала защипало в груди, потом в глазах. Он ярко понял, что не сможет убить ее. Что не хочет этого. И поэтому он обречен. Что же он за дракон, если не может убить?

Мироздание не отвечало и просто швырнуло в него высокую и мощную бело-серебряную волну. Он слышал острую любовь. Влагу, выступающую из рваных лабиринтов сердечных трещин. Отчаянную жажду ощущать прекрасное. То чувство, когда весь мир - перед тобой, и от его красоты останавливается ритм. Свет. Который. Так любит тебя.
Он опустился на припорошенную снегом землю. Все было кончено.

- Ты очень красивый.
Гребень все так же легко скользил, ни на секунду не застревая в густом и ровном водопаде волос. Любая женщина позавидовала бы их густоте и силе. Рагнар отвлекся от воспоминаний и с легкой улыбкой взглянул на девочку, которая серьезно смотрела на него внимательными серыми глазами. Светло рыжие волосы пушистыми колечками обрамляли ее чуть угловатое, но от этого ничуть не менее милое личико.
- Я буду твоей женой, когда вырасту.
Безапеляционный тон маленького ребенка звучал забавно, но от этого не менее убедительно. Будь ей хотя бы лет 13 он бы наверное даже растерялся.
- Когда ты вырастешь, я буду уже слишком старым и некрасивым. - Мягко пошутил он - А у тебя будет много других женихов.
Девочка задумалась и бросила скептический взгляд в толпу собирающихся гостей. Она даже отвлеклась от своего увлекательного занятия, заключающегося в непрерывном расчесывании чужих волос. В какой-то момент взгляд ребенка упал на плавающую под ногами тень. Сумрак чуть дрогнул, касаясь сознания девочки, но еще не расступаясь перед ней.
- Я буду расти быстро. - сказала она, наконец - Ты не успеешь состариться.
- Сигни! Сигни! Поди ка сюда! - раздался требовательный голос, принадлежащий бабушке девочки, которой молодые родители отдали ребенка на летнее попечение.
- Иду! - отозвалась девочка, сползая с лавки, и резво побежала к бабушке, сливаясь с пестрой толпой гостей.

- А вот и она! Решила придти все-таки!
Не почувствовать ее было трудно. Он и так ее чувствовал, но когда человек находится на расстоянии двух метров, метра или еще более близком - это совсем другое. Взгляд Рагнара искоса упал на женскую фигуру, одетую в красивое, дышащее красками национальное платье. Она была яркой, но яркость эта казалась припорошенной серым пеплом. Его хлопья напоминали собой паразита, высасывающего истинную жизненную силу. Здесь ощущалась черная удавка, расслабившаяся на время, будто змея, пригревшаяся на отдыхе. Но ее наличия это не отменяло. Все это мешало раскрыться. Стягивало. Причиняло боль. Она, конечно, пытается вырываться. Она не из слабых. Вот только думает, что получается это у нее лучше, чем на самом деле есть. Полумеры. Компромиссы с собой. Попытки заглушить серый пепел яркими красками. Действует, как лекарство, которое снимает симптомы, но не лечит. И под пеплом, внутри черной удавки, она. Мерцает мягким, серебристым светом; добрым и нежным, как чистый ручей. Отголосок прошлого ощущения коснулся центра грудной клетки, и Рагнар вздохнул, будто признавая для себя некий факт.
- Оставайся. Живи у нас. Дочка до зимы к нам не нагрянет. Ее комната все равно пустует.
- Нет, спасибо. - он увидел ее улыбку несмотря на то, что она стояла к нему спиной. Это была мягкая, светлая улыбка, но счастья в ней не было.
Прости, что так повел себя с тобой. Я не хотел причинять тебе вред. Мне жаль.
Инквизиция, Иные и Дозоры - это было последнее, о чем мог подумать Рагнар, поднимаясь с деревянной лавки и направляя уверенный, спокойный шаг по направлению к девушке в пышном, расшитом искусными рисунками платье. Он шел, распространяя вокруг себя ровное, живое тепло, которым ему теперь захотелось окутать пришелицу хотя бы на время. Не способный полностью освободиться от человеческих чувств, он думал, что был бы рад увидеть на ее лице по-настоящему счастливую улыбку.
- Я уйду завтра. Мне нужно в Осло. Пора возвращаться домой.
- Вот как? Так скоро?
Он зашел в тыл небольшой компании через левое плечо Евы и сходу развернулся к ней лицом, встречая первый взгляд ярких и лучистых, но в глубине грустных глаз. Она была красива, как красив чистый синий оттенок.
- Вас испугала плохая погода?
Заинтересованность в вопросах звучала неподдельно - но ровно, без нажима, оставляя молодой женщине нейтральную свободу не отвечать.
- Ээ...
Бывший здесь же Натаниэль внезапно почувствовал себя лишним.
- Ева, это Рагнар. Рагнар, это Ева.

*Ljósálfar - в древнеисландской мифологии  одна из двух рас эльфов. «Сокрытый, невидимый народ». Ljósálfar - «более справедливый, чем солнце, чтобы посмотреть на», и Dökkálfar - «более черные, чем уголь».

Солнце ласково коснулось вершин гор, нависших над долиной, дав короткую жизнь длинным теням. Ева, как завороженная смотрела на длинные серые полосы, будто вытекавшие из расщелин скал. Они тянулись по зеленой траве к хорошеньким домикам, к празднично одетым людям, укрывая природу ночью, как покрывалом.
- Оставайся, живи у нас. – Звучало эхом в душе.
Ева вдохнула запах влажной земли – сытой, плодородной, почти девственной. Здесь хотелось жить, чтобы умереть счастливой когда-то в далеком будущем. Она бы бегала по зеленой траве босиком, напевая баллады по норвежским сказкам; играла бы с дикими животными, как Белоснежка… А зиму могла провести в этой деревне с замечательными гостеприимными людьми, готовыми отдать комнату родной дочери незнакомке, спустившейся с гор.
Где-то в глубине души затаилось смятение. Ева чувствовала себя чужаком, который по невежеству забрался в святая святых, едва не сломав идиллию этого места. Тот, кто спрятался в горах, не мог выбрать места лучше. Природа – вечный источник силы, царила здесь так, будто человек не существовал и в помине. Ева закрыла глаза, на опущенные веки лег луч солнца. Так нежно, будто кто-то любимый едва-едва прикоснулся губами к тонкой коже, боясь разбудить… Стрекотали сверчки, резко зачирикала возмущенная вторжением в свое гнездо птица, пахло горькой травой. Ночная прохлада лизнула руки, как голодная собака, а луч скользнул по лицу дальше, торопясь. Северное лето скоротечно…
Баланс Силы – главная задача Инквизиции. Дозоры должны играть на равных, иначе велик риск большой войны, которая, так или иначе, когда-то вновь развернется над головами ничего не подозревающих людей. Ни Свету, ни Тьме нельзя доверить великое чудо, порождение самой Силы – оборотня-дракона. Здесь Еве не нужны были книжки, интернет и консультанты. Она читала природу края, которая укрыла свое дитя в зеленом каменистом лоне, как Великие читают души людей, постигая их судьбы за мгновения. Дракона убьют, стоит ей принести новость о его существовании. Он может бежать, но маги Инквизиции и Дозоров выследят чудо. На это уйдет год, десять лет или целый век, но его будут искать, пока не уничтожат, как потенциальную угрозу, а он или она очень хотел или хотела жить.
Зачем оборотень дал ей о себе знать? Полученной информации хватит, чтобы поставить на уши всех Высших. А она не будет иметь возможности укрыть новость даже своей смертью. Глава управления легко найдет ее в сумраке и она не сможет не дать ответы на его вопросы, даже после смерти оставаясь верным сотрудником Инквизиции. Особенно после смерти.
Трещали поленья в кострах, смеялись люди, гудели насекомые: она растеряет свои ощущения среди скал, смоет мысли в реках, запутает следы воспоминаний в горах. В этом спасение оборотня. Кем бы он ни был, но не убил ее, хотя мог раздавить, как слепого крота, вытащенного на свет. Лишил всего, что было ее доспехом, оружием и парашютом одновременно. Оставалась малость: разжечь очаг бури, позволить медведю добить ее, сместить обвал на несколько метров левее.
Если обман вскроется, ее разжалуют. Память сотрут, лишат прошлого, отправят в дурдом, как многих других отступившихся до нее. Родители получат извещение о том, что их дочь пропала во Вьетнаме или в Камбодже. Сотрудники покачают головами и кто-то другой приедет в эти горы, чтобы искать дракона, но его уже здесь не будет. Ева была уверена в этом. Они выиграют время.
- Вот как? Так скоро? – Кто-то незнакомый подобрался к ней со спины. Как ему это удалось? Ева прищурилась, сражаясь с последними лучами солнца, светившими ей в лицо, за право рассмотреть говорившего. - Вас испугала плохая погода?
Солнце нырнуло за Далсниббу, окрасив небо в причудливые оттенки багрянца. Казалось, что земля парит, согретая и увлажненная за день. Голос незнакомца звенел, но одновременно и радовал слух глубокими нотами. Короткий вопросы и она ощутила, как согревается изнутри.
- Ева, это Рагнар. Рагнар, это Ева.
Рагнар… Последний луч солнца пробился меж зубцов скал и запутался в волосах незнакомца, остановившегося напротив. Теплый летний свет озолотил непривычно белые волосы юноши, превратив его в светящийся силуэт без черт лица, но Ева очень хорошо видела их через сумрак, пронзительно звеневший, как хрусталь…
- Рагнар. – Прошептала она, позволяя себе беззаботную улыбку. – Войско богов.
Светлая аура юноши переливалась, ослепляя, как солнце над его головой. Из-за желания погреться в этом свете, как в тепле костра, Ева не сразу пришла в себя, чтобы ответить на заданный вопрос.
- О, нет. Погода чудесна. - Заминка, произошедшая по ее вине, заставила мочки ушей порозоветь от смущения, но уверенная улыбка, адресованная новому знакомому должна была сообщить, что она готова загладить свою вину и стать приятным собеседником. - И я собираюсь насладиться ею сполна.

От образа Евы веяло легкой прохладой, подобной прохладе ночной спокойной воды.
Ее глаза казались сейчас чисто-синими, а волосы - темными, словно насыщенный лесной
орех. Рагнар смотрел вглубь нее, как в озеро, раскинувшееся у подножия молчаливых и величественных скал. Розовый оттенок на мочках ушей красил ее, словно яркие розово-пурпурные мазки высокое синее небо. Она была подобна цветку; полураскрытому и немного пугливому полевому колокольчику. Чуть грустная в глубине, она звучала тонкой, натянутой стрункой, распространяя внутри себя звенящий мягкой мелодией звук. Эта мелодия тронула Рагнара, вызвав в глубине его существа ответный отзвук, словно эхо камертона, глубоко и полно разлившееся в груди. Он осознал, что Ева поняла его пожалуй даже лучше, чем он допускал это в своих мыслях. Тянущийся звук принес с собой светлые, тронутые глубокой тоской ощущения - она не станет его преследовать и защитит сокрытую в горах тайну, даже если это будет стоить ей благополучия.

Осознание этого факта сорвалось со звенящей тетивы Сумрака тонкой серебряной стрелой, несущей в себе частичку чужой души - и кануло глубоко внутрь светящегося солнечно-белого сплетения его ощущений, необратимо нарушая равнодушную нейтральность идеального равновесия. Взгляд Рагнара потемнел, сравнявшись цветом с фиолетовой ночью.

Как же тогда она поехала сюда? Почему сразу не отказалась от задания? Ответом стала ровная звенящая тишина с проступающими на безразличном темном фоне светящимися белесыми цифрами. 62 03 43 9 7 21 46 5.
Только маг может понять, чего стоит этот момент - когда тебе вдруг становится все ясно.

Поступать так могли только Они, уничтожающие одним своим присутствием все живые оттенки, каким-либо образом не соответствующие ровной и бесчувственной серости проповедуемого ими мнимого равновесия. Он убеждал себя в том, что ему нет никакого дела до них и до внешнего мира вообще. Но его сущность Дракона ненавидела их так сильно, что скрывать это от самого себя становилось все сложнее. Огонь полыхнул внутри него резко и ярко, угрожая перерасти в иссиня-красный виток обжигающей ярости. Внезапно все детали вокруг сделались до рези четкими и яркими - такими, какими не способен видеть их глаз человека. Вслед за деталями и красками обострились запахи: еды, травяных настоек, дерева, тканей и семнадцати человеческих тел, дышащих каждой из множества миллионов раскрывающихся, словно ноздри, пор.

Он слишком долго пробыл с людьми. Позволил себе помогать им. Позволил затронуть свои чувства. Спустился с гор, потому что- теперь ему становилось это окончательно ясно - ему стала невыносимо отвратительна мысль, что он, маг, порожденный Сумраком - должен был убивать свою душу, признавая себя в этом мире лишним только потому, что кто-то другой посчитал его таковым. Почему он должен прятаться? Потому что ОНИ могут его убить, так же, как убили всех его сестер и братьев?

А теперь. Он ничем не нарушал равновесия, ни разу за всю свою жизнь. Но Они выследили его. За одно единственное доброе дело. Они прислали к нему женщину, у которой впереди вся жизнь. Женщину, слабее его; достаточно чуткую, чтобы его понять; неспособную на подлость, но зато способную задеть в нем чувства. Конечно, он может отпустить ее обратно - и тогда, как бы она ни скрывала свои истинные ощущения, они вскроют ее так же, как вскрывают ножом консервную банку, оставляя рваные зазубрины на металле. Она для них все равно что приманка, которую они швырнули ему, как затравку. Они не остановятся ни перед чем, чтобы добраться до него.
Пусть попробуют. Только что, если он примет их вызов? О, в таком случае он очень дорого продаст свою жизнь.

До момента потери контроля над собой было еще далеко, но он едва успел отвернуться, силой подавляя проблеск ярко-алого огня в тлеющих, словно уголья, зрачках. Становилось нечем дышать. Звуки, запахи, цвета - были невыносимо резки. Они врезались в восприятие сотнями добела раскаленных ножей, причиняя звериную боль.
Какой маленький дом. Как можно находиться в таком маленьком пространстве. В коробке. Такой толпой. Он физически больше не мог оставаться здесь - ни секунды. Еще немного, и....

- Прошу меня простить. - От его тона повеяло сухим жаром, который мог бы заставить здешний воздух задрожать, промедли Рагнар хоть секунду. Круто развернувшись, он направился к выходу на улицу, словно стрела, спущенная с тетивы, едва успев скрыть в кулаках сжатых ладоней заостряющиеся когти.
Почти бегом. Острая резкость движений граничила со столь же острой грацией, скользя в каждом жесте четким подтекстом.

Ночь еще не вступила в свои права, но на улице уже смеркалось. Он сам не понял, как успел оставить позади себя трогательные, разноцветные домики деревни, успевшей стать ему почти родной. Вечерний воздух хлынул ему в лицо, словно вода, выплеснувшаяся на горячие камни.
Можно было бы сказать, что он повел себя как последний глупец - но что то говорило ему, что это не так. Сущность не спрячешь. И это хорошо. Да, у него не получится вечно скрываться. Но хочет ли он провести тысячелетия в вечном сумраке?
- Нет!
Громкое, звучное эхо прокатилось по округе глубоким, звенящим звуком, раздирающим и мелодичным одновременно. Казалось, едва выступившие звезды задрожали на темнеющем небе, угрожая осыпаться сверкающим камнепадом в широкое, спокойное озеро, разлившееся у подножия скал.

Балуясь, Ева мутила кристально чистую воду озера ногой, рассматривая каменистое дно. По мелководью в поисках пропитания шныряла мелкая рыбешка, с любопытством щипая водоросли крохотными ртами. Стоило повести ногой из стороны в сторону, как стайки в панике рассыпались кто куда, но так же быстро возвращались назад, как только нарушитель их спокойствия – нога прекращал движение.
Оставив обитателей озера в покое, Ева оглянулась. Дрова мирно потрескивали в небольшом костерке под походным котелком, в котором девушка в данный момент варила уху. Рядом, привалившись к сосне, сидел изрядно похудевший рюкзак. Он напоминал человека, который слишком быстро сбросил избыточный вес и теперь кожа на нем висит складками. Все снаряжение для столкновения с ледником Ева оставила в деревне. Она пыталась подарить его своим хозяевам, но те наотрез отказались и пообещали выслать вещи гостьи по почте на тот адрес, что им оставят. Пришлось дать координаты отца. То-то он удивится, когда на его имя приедет ворох альпинистского снаряжения, комплект теплой одежды, термобелье и другое по мелочи. Было бы еще забавнее дать адрес матери в Индии, но Ева не любила сталкиваться с родительницей лишний раз, даже если косвенно.
Было около двадцати пяти градусов тепла. Вокруг царило норвежское лето. Зеленое буйство трав, сосен и листвы радовало глаз, а слух баловало разнообразное жужжание, гудение и чириканье насекомых и птиц. Зима, внезапно возобладавшая над подножием гор, отступила, но Ева подозревала, что стоит ей возобновить поиски оборотня, да еще и придать ему характер агрессивности, как она столкнется с новыми сюрпризами со стороны незнакомца или незнакомки.
Она до сих пор не понимала, кто прячется в лесах Норвегии от всех Иных мира – мужчина или женщина. Это не было каким-то архи важным фактом, если бы только самой Еве не было интересно узнать хотя бы это про объект поисков.
Было. Теперь все мысли про дракона она хоронила под толстым слоем новых впечатлений, даримых природой и встречами с людьми. Все догадки, ощущения, «диалоги» с сумраком на эту тему необходимо стереть из памяти. Стоит Великому Инквизитору только заглянуть ей в глаза, как он увидит все: снежную бурю, медведя, закрывшийся сумрак… В эти горы приедет группа магов от всех Дозоров под руководством Инквизиции и дракона найдут. Рано или поздно, но нападут на его след, чтобы уничтожить, лишить права перевеса обе стороны и все вновь успокоиться, ограничившись мелкими пакостями на ближайшее столетие.
Тот, кто прятался тут, знал, что ему не дадут спокойной жизни. Ева немного завидовала оборотню. Вовремя спрятаться – обеспечить себе свободу. Хотя бы не надолго! Маленькой девочкой она не получила такого шанса. Попавшись на крючок к вербовщику, соблазнилась перспективой обучения и работы в самой справедливой тайной службе на земле, еще не зная, что там, как и в любой организации такого порядка, грязи хватает.
Простить случай со Старками, как теперь называли дело волков-оборотней, начальству Ева не могла до сих пор. Особенно то, что семью разлучили, едва вскрылось, каковы перспективы у нее волков, дай им только поднять голову. Любая сила – угроза стабильности Силы.
Дракон такая же угроза и не более. Ему не дозволено быть чудом. Чудеса вообще под запретом. Все маги под учетом. Даже мороженое нельзя сотворить без того, чтобы это кто-то не занес в амбарную книгу, а потом еще получишь повестку в суд, где тебя лишат лицензии на пару лет… Глупо было злиться на заведенный порядок, учитывая, что знаешь, как тяжело далась война Дозоров, но душу рвало в куски при мысли об убийстве дракона. То, что она или он Светлый или, по крайней мере, сейчас находится точно на стороне Света, было не трудно догадаться, а от этого становилось ее тошнее.
План Евы простой и одновременно сложный начинал понемногу воплощаться в жизнь: она старалась думать только о природе, забивая все свои размышления по теме оборотня дракона в дальний уголок сознания. Пока что это удавалось с трудом.
- Фьюить!
Маленькая птичка решительно приземлилась рядом с кучкой рыбьей требухи и принялась клевать кишки, как вдруг из-за кустов появилась лиса. Не сводя взгляда с обнаженной женщины, стоящей по колено в воде, лиса мелкими перебежками быстро добралась до рыбьих внутренностей. Птичка улетела, а хищница принялась обедать, все так же то и дело посматривая на Еву.
Девушка рассмеялась и в несколько шагов вошла в озеро по шею. Тут, недолго думая, она нырнула и открыла глаза на глубине. Двигаясь легко и грациозно, она, словно русалка, парила над каменистым дном, высматривая его тайны. Необычайная легкость, дарила Еве ощущение того, что она птица. Вынырнув на поверхность, девушка вновь посмотрела на место своей стоянки – лиса исчезла. Костер превратился в тлеющие уголья, а, значит, было время еще немного поплавать, пока суп настоится, как и положено доброй ухе.
Она плавала еще минут тридцать. Ныряла, крутилась колесом, просто полежала на спине, всматриваясь в лазурное небо и, наконец, поплыла к берегу, не боясь, что кто-то увидит ее обнаженной, а зря.
- Красиво плаваете!
Резкий мужской голос напугал ее настолько, что в первую секунду Ева просто не знала, что ей делать: сердце учащенно забилось, чувства пришли в смятение, а вся ее суть потянулась к сумраку, хоть и было принято решение не делать этого первое время, пока воспоминания не притупятся.
Прикрыв груди одной рукой, а второй низ живота, девушка медленно вышла на берег, не пытаясь скрыть, что разгневана. Правее ее стоянки шагов на сорок на камне сидел мужчина. Такой же турист, как и она, судя по снаряжению. Все то время, что она плавала, мужчина, чье лицо украшала черная курчавая борода, явно скрывался в кустах на берегу озера, что не делало ему чести. Стоило взглянуть на него, как сумрак уже выдал ей всю информацию о человеке. Заурядный любитель свободы, избравший горы своей ширмой от реальной жизни, которой он не хочет заниматься. Пьяница, хам, лентяй и отец двоих детей, оставленных в Германии на попечительство супруги и двух бабушек.
Не стараясь продемонстрировать незнакомцу, что она рада поболтать, Ева молча нагнулась над рюкзаком, выхватила заранее заготовленное полотенце и намотала его на бедра, краем глаза и через сумрак одновременно отмечая движение справа от себя.
- Я потревожил Вас? Простите! – Засранец врал. Ему несколько не хотелось просить прощения, а уж тем более получать его. – Уж больно люблю красивое женское тело.
Поискав и найдя неподалеку стаю волков, Ева мягко «попросила» вожака подойти поближе, намереваясь одарить туриста новыми впечатлениями.
Не вступая в диалог, Ева натянула футболку, а поверх нее толстовку, когда бородач подошел совсем близко.
- Красиво здесь. – Не унимался человек. Улыбнувшись девушке, как он наверняка считал, обаятельной улыбкой, турист обвел рукой озеро и горы. – Пахнет вкусно. – Взгляд «эстета» перешел на котелок с ухой. – Я ведь на запах и пришел, а потом увидел Вас и решил не мешать, чтобы не смутить. – Он вновь заулыбался.
- Да что Вы. – Ева не скрывала иронии. – И по этой причине Вы торчали в кустах пол часа, рассматривая меня во всех ракурсах, а сейчас, не собираясь смущать, подошли поближе, чтобы помешать одеться?
Турист потупил взгляд, на губах его появилась сальная улыбочка.
- Да ладно Вам! Мы в горах. С природой наедине! Какое тут смущение. Тем более, когда женщина путешествует в горах одна, она наверняка не против приключения!
Сказав это, он уселся на песок, демонстративно повернувшись к Еве спиной.
- Все-все, я отвернулся.
Смерив навязчивого собеседника уничтожающим взглядом, Ева поспешила натянуть трусики и штаны.
- Угостите ухой? Я соскучился по горячей еде, а ловить рыбу не умею. Стараюсь перейти на сыроедение, но пока не очень получается. – Бородач скинул рюкзак с плеч и повернулся к девушке, не спросив разрешения. – О, одета!
Ева не успела и слова сказать, как наглец оказался у котелка и поднял над ним крышку.
- Объедение! У меня миски есть и винцо для дамы. – Подмигнув Еве, бородач потянул носом, вдыхая пар. – Мммм.
Все тело не контролировано передернуло от отвращения, стоило коснуться сумрака на предмет намерений незнакомца – бородач хотел ее и был уверен, что эта тяга взаимна. Самое мерзкое, что надо было постараться решить эту ситуацию самостоятельно, как бы не тянуло позвать волков прямо на пляжик.
- Я предпочитаю одиночество. – Хмуро процедила Ева, отбирая у бородача крышку котелка, чтобы вновь накрыть уху.
- Да ну! – Мужчина рассмеялся, выпрямляясь. – Ты такая сладкая, что ни за что не поверю, будто одиночество тебе по вкусу!
Перехватив руку девушки, он прижал ее к себе и потянулся губами к шее Евы. Даже без сумрака было понятно, что сейчас он хочет только напугать ее, сломить и выставить беззащитной перед самой собой.

Мощные воздушные течения омывали покрытое белой чешуей тело подобно водяным струям. Единый в своем необъятном множестве, величественно-прохладный океан поднебесья разбивался на сильные, быстротечные потоки, расступаясь перед каждым мощным взмахом семнадцатиметровых, белых, словно девственный переливчатый снег, крыльев.  Снежные шапки остроконечных скал белели внизу, уходя все дальше и постепенно сменяясь черными, покрытыми зеленеющими лесами склонами. Вспыхивали- и тут же гасли отражающиеся в сине-голубых лентах фиордов яркие, огненные искры солнца. 
Он видел и одновременно не видел все это, позволяя своей обнаженной сущности сливаться с каждой частицей самого яркого, самого настоящего - "седьмого" - слоя. Крылья несли его с северо-запада на юго-восток, купающийся в лучах беззаботного и ласкового солнца; а вслед за ним туда же шли похожие на туман серо-белые облака, постепенно набирающие оттенок сине-фиолетовой стали. Ровные, из без того звенящие тишиной отголоски сумрака окончательно смолкли, словно огоньки, вдавленные в густой белый туман, призванный гасить любой посторонний импульс на пути у Дракона. Новый взмах крыльев слился с оглушительно-мощным рёвом, разошедшимся по поднебесной выси, словно тяжелая снежная лавина. 
Он летел за Ней, и Ей оставалось недолго. 


- Да ну! Ты такая сладкая, что ни за что не поверю, будто одиночество тебе по вкусу! 
Запах кожи прелестной незнакомки был и впрямь так сладок и свеж, что впору было зажмуриться и замурлыкать. Воображение уже рисовало мужчине "бурную" ночку в объятиях этой цыпочки, явно лишенной псевдоморальных комплексов. С чего иначе она сразу не послала его на три буквы, раз знала, что за ней наблюдают? Эта штучка явно получила массу удовольствия от того, что ее рассматривают "во всех ракурсах" из кустов - а как натурально она поначалу делала вид, что ничего не замечает! О, женщины. Лишь бы поломаться да поизображать из себя невинность. А на самом то деле...
Жалкая попытка набить себе цену просто рассмешила мужчину. Он усмехнулся и рывком прижал хрупкое тело незнакомки к своему торсу, окатывая молодую женщину развязно-похотливым взглядом. Новая скабрезность уже готовилась сорваться с его уст, как вдруг где-то далеко в горах раздался звук - глубокий и страшный, будто рев, порожденный чревом какого-то доисторического чудовища. На солнечный диск наползала взявшаяся из ниоткуда тяжелая сине-серая туча. За какую то секунду залитый светом ландшафт, гладь горной реки и зелень травы померкли, будто окунувшись в сумрак. Ничто уже не казалось здесь дружелюбным и главное, отчего то перестало казаться заманчивым общество незнакомой женщины, пусть даже готовой на любое безумство в постели. Уверенный в том, что страшный звук родился в недрах какой-нибудь огромной тучи, которая еще не выполза из-за мрачнеющего пика Далсниббы, мужчина тем не менее замер - и отступил на шаг, толком не отдавая себе никакого отчета в том, почему он это делает. Грозы он никогда не боялся, но на этот раз она внушала ему какой-то необъяснимый первобытный ужас на уровне инстинкта. Так иногда бывает в кошмарных снах. Ему словно велели убираться отсюда, пока еще он способен передвигать ноги. Усмешка на его лице сделалась натянуто-кривой и от того еще более непривлекательной. Он отступил от Евы на шаг. 
Время словно замедлило свое течение, когда из-за скалы на открытую местность выбежал, неслышно ступая по земле мягкими лапами, матерый  бело-серый волк. Шерсть животного стояла дыбом, отражая в каждом своем волоске настроение грозно нахмурившегося неба. На землю упала первая тяжелая капля. Волк прижал к голове уши и зарычал на мужчину, агрессивно обнажая острые белые клыки. В том, что он готов будет броситься на человека через секунду-две, сомневаться не приходилось. Последние остатки смелости улетучились как дым, когда следом за вожаком на поляне появилось еще двое волков -  серых, как дым.

Убирайся.


Если бы он был Иным, он бы наверняка почувствовал бешеную ярость существа, одним взглядом способного раздавить его, как вшу. Но даже и без способностей Иного сомнений у человека уже не оставалось: звериные инстинкты  наперебой орали ему о том, что надо бежать, не оглядываясь. Все остальные чувства и стремления вдруг превратились в жалкие песчинки на фоне этого огромного и тяжелого словно сама Вселенная, чувства животного страха.
- Знаешь, ты права. Мне тут делать нечего. 
Быстро нагнувшись, мужчина поднял свой рюкзак и скрылся за противоположной от волков скалой, даже не сказав Еве дежурное "пока".  Он едва удерживался от того, чтобы не побежать. Впрочем, только первые пол минуты. А потом побежал - так, как не бегал еще никогда в жизни. Не перестающие скалиться и рычать волки последовали за ним, словно верные пастухи, призванные загнать барана обратно в его стойло.


Яркая вспышка молнии озарила небо, словно трезубец Нептуна. Раздался угрожающий рокот наступающей грозы, и гром сотряс горный хребет так, будто зародился не в небе, а где-то под землей. Мгновение - и из лиловой тучи вышел серебряно-белый,  едва прикрытый туманной дымкой силуэт. 
Чешуя дракона искрилась яркими каплями серебристого света даже в грозовом мраке. Голову его, переходящую в длинную, сильную шею, венчали четыре полутораметровых шипа.  Белые крылья раскинулись над головой Евы подобно шатру - и мощные, заостренные ножами когтей лапы схватили ее поперек туловища, рывком поднимая девушку ввысь.


Ветер. Капли, бьющие наотмашь. Раскаты грома и вспышки молний. Скалы. Вода. Снег. Все это сливалось в одну насыщенную разреженным воздухом кашу, несущуюся сквозь пространство вперед. Он нес Её на север, в древнее и всеми забытое логово, туда, где крылась в недрах скалистых лабиринтов сама его сущность; туда, где сосредоточилась вся мощь магии драконьего рода. 
Сейчас он полностью был драконом. Так же, как не показывался в течении пяти суток вынужденный скрываться от людей дракон, так же вот уже несколько дней не показывался на свет тот человек, который вылечил деревенского юношу. Человек спал. Дракон был голоден и зол. Поэтому, когда он ворвался в зияющее черное жерло смежной с его логовом пещеры и разжал когти, "выбрасывая" пленницу на базальтовый пол, в его сознании не возникло и мысли о том, могла она пострадать от его обращения или нет. Развернувшись в этом воистину огромном каменном мешке, дракон вылетел вон, едва не задев молодую женщину остроконечным жалом хвоста - и полетел на север, к Баренцеву морю.

Во время полета Ева почему-то все время думала о том, что будет, если оборотень решит разжать когти. Ей представлялось, как картинно она упадет, громко крича от страха. Как распластается на камнях, перед тем издав свой последний звук. Что-то вроде негромкого «чвяк». Это было и смешно и страшно, а от этого появление дракона не казалось чем-то из ряда вон выходящим. В конце-концов, она искала его, но почему он вышел из укрытия? Зачем раскрыл тайну своего существования, стоило ей отказаться от поисков?
Мысли лихорадочно метались в голове, как муха по пластинке, заправленной в патефон, пока одна, но крепкая мечта не разогнала всю эту браваду. Она видела дракона. Живое чудо и волшебный призрак, исчезнувший одним махом из всех общедоступных учебников по магии. Феномен, не отмеченный ни в одном доступном среднестатистическому иному манускрипте. Так глупо думать о том, почему он появился перед ней.
Было холодно, стальной захват мощных лап, однако, не причинял боли, вот только подвешенное состояние невольно наводило на мысль, что ее хотят сбросить, хотя, он бы давно сделал это, если только захотел.
С момента, когда дракон подхватил ее до начала полета, Ева не пыталась вырваться, понимая, что это ни к чему не приведет. Да и не хотела она уходить от оборотня, который мог стать ее последней сбывшейся мечтой.
Непогода поражала своей красотой, превращая похищение готическое приключение: приближающаяся гроза окрасила небо в яркие зловещие краски, ветер трепал крылья дракона и скудное одеяние его пленницы, то и дело кожу обдавало брызгами дождя, которые тут же высыхали на сильном ветру.
Полагаясь на инстинкт самосохранения, Ева с самой первой секунды полета вцепилась обеими руками в стальные когти, но сейчас, спустя несколько минут, поняла, что это бессмысленно и даже отвлеклась на лапы оборотня, позволив себе рассмотреть чешую и прикоснуться к ней.
Дракон был прекрасен. Куда красивее и изящнее, не смотря на размеры, чем она позволяла себе предположить в самых смелых фантазиях. Ураганный ветер будто не существовал для зверя. Он легко маневрировал, тонко улавливая потоки воздуха, от чего передвигался быстро, не сбиваясь с курса.
На большой высоте Еве очень скоро стало не до оборотня: разряженный воздух, холод, ветер сделали свое дело. Голова начала кружиться и болеть, участилось сердцебиение, очень хотелось пить, знобило. Попытки согреться, растирая кисти рук, ни к чему не привели.
Оставался еще один вариант и Ева решила им воспользоваться, тем более, что дверь была, как ни странно, открыта.
Сумрак охотно пропустил ее на первый слой, открыв портал через тень от крыльев дракона. Ева ухнула в него, уже ощущая, как вокруг горла сдавило стальной обруч – ей не хватало воздуха. На первом слое дул ледяной ветер, не менее неприятный, чем тот, что сейчас обдувал Еву в реальном мире. Серое небо, серый дракон, серая кожа и мелкая серая пороша, напоминающая снег, сыпалась из серых облаков.
Второй и третий уровни Ева пролетела на выдохе с зажмуренными глазами. На четвертом она открыла глаза и улыбнулась: небо тут играло нежными розовыми красками, плавно перетекающими в нежный оттенок перламутра. Серебристая драконья чешуя, отражала эти краски.
Здесь было тепло и сухо, но воздуха все также не хватало. Как не пыталась Ева извернуться, но увидеть, что они пролетают, не удалось. Согреваясь, девушка отсчитывала про себя отведенное ей время. Сумрак, аккуратно обволакивал пару, проявляя неприкрытый интерес к гостье третьей категории. Ева чувствовала, как по ее ментальному телу, скользят протуберанцы серой невесомой массы, исследующей эмоции человека. Медленно, но верно, Сумрак подбирался к запасам мага, собираясь взять дань за посещение четвертого слоя.
- Уууу, - промычала Ева про себя, протестуя, как вдруг ощутила, что летит в пропасть, но полет прервался быстрее, чем начался. Твердая поверхность дала хорошего пинка мягкому боку каменистой неровной почвой, больно впившись в тело.
Выскочив из сумрака, как пробка из бутылки, точено пройдя от четвертого по первый уровень, Ева едва успела заметить шипастый хвост, пронесшийся у нее перед лицом в каких-то десятках сантиметрах. Пролетев кубарем несколько метров, она ударилась головой о природную колонну пещеры, тихо ухнув от боли. Дальше была темнота.
Или не темнота? Здесь было сухо, пахло кардамоном и мятой. Холод понемногу отступал, забывалось болезненное тепло четвертого слоя Сумрака. Голова по-прежнему болела и не хватало воздуха, но все равно стало легче. Всем существом ощущалась ярость дракона и острый вонючий, как скунс, страх. Двигаясь вслепую, Ева потянулась за страхом, желая устранить его резкий запах, чтобы не задохнуться от миазмов.
Тонкая нить страха вывела ее на поляну у озера. Тут по-прежнему валялся ее рюкзак, у опрокинутого на потухшие угли котелка резвились волчата. Страх тянулся в кусты и там обрывался.
Горе-сыроед недалеко ушел от стаи волков. Ева и без взгляда на его разорванный труп знала, что умер он не сразу, но успев обгадиться Marmot-ы. Стая даже есть его не стала. Едва ярость Евы и дракона утихла, звери оставили туриста в покое, занявшись своими заботами. Все, что она могла сделать для него, это закрыть ему глаза и простить.
Она всегда любила волков и сейчас они чуяли ее, слепую и растерянную среди своих. Обрадовались. Засуетились, забегали по полянке волчата, а вожак уставился серыми глазами туда, где лежал загрызенный человек, туда, где стояла она.
- Ев-ва. Ев-ва. Е-ва-ва-ва-ва. – Острая боль в висках, затылок ломит, а тут еще и эти звуки. Откуда? – Ева-а-а-а-а! – Кому еще пришло в голову так орать?
Застонав, она открыла глаза и несколько мгновений тупо изучала каменный потолок, созданный матушкой природой из базальта. Вокруг царила тишина, если не считать отдаленных раскатов грома и шлепков – большие капли дождя барабанили по скале.
- Пятьдесят оттенков серого, хе-хе, - сыронизировала девушка, имея в виду базальт. Попытка обрести реальность в простой шутке, отдалась болью в ребрах и висках. – Ох-хо.
Кряхтя, она приподнялась на локте, чтобы осмотреться. В пещере было сумрачно, но света хватало, чтобы рассмотреть, что она лежит у дальней стенки просторной пещеры прямо рядом с входом в галерею. Пол был усеян камушками и кое-где костями. Хотелось верить, что только животных. Эта мысль заставила Еву улыбнуться. Ей еще пока не встречались оборотни, питающиеся людьми, но ведь никогда не поздно начать?
От этой мысли она снова улыбнулась, представив, что ее кинули на пол пещеры, чтобы закусить на досуге. Ломота в висках немного утихла, хотелось, наконец, осмотреться.
- Эй..? – Осторожный крик ничего не дал. Не принес результата и дикий вопль, изданный в галерею, что чернела совсем рядом. Дракона не было слышно. Впрочем, и ментальный осмотр пещеры не принес результата – ни единой живой души.
Постанывая и вздыхая, Ева, наконец, села, чтобы осмотреться. Встреча с мечтой обошлась ей в изодранные штаны и футболку, многочисленные синяки и ссадины по всему телу, явное сотрясение мозга и несколько сломанных ребер.
- Не так уж и плохо. – Никогда Ева не унывала, если не считать того случая, когда у нее отобрали дело «Старков», но это было только исключением, подтверждающим правило. Никогда не падать в уныние, а если оно, уныние, рядом, бери билет на самолет и рви когти прочь! Оказавшись в лапах мечты расстроиться из-за сломанного ребра и сотрясения было бы безумием. Так что, заставив себя встать, девушка аккуратно двинулась вдоль стенки пещеры. Ноги дрожали, но слушались ее. Дойдя до небольшой выемки с водой, Ева жадно утолила жажду, напоминая самой себе животное, а не человека. Затем рьяно умылась, стараясь смыть с лица следы пыли, грязи и крови. От натиска воды боль в голове притихла, но уйти насовсем отказалась, оставшись фоновым шумом.  
- Спать. – Это было единственное, чего ей хотелось, как бы стыдно самой перед самой не было, но измочаленное человеческое тело жаждало только сна. Осмотревшись по сторонам, Ева пришла к выводу, что лучше всего будет лечь там, где она очнулась, с той только поправкой, что девушка все же села впритык к стенке. Дракон явно использовал эту пещеру, как посадочную площадку и быть раздавленной мечтой ей совершенно не хотелось.
Доковыляв до убежища, одновременно ставшего и наблюдательным пунктом, Ева бережно осела, вжавшись в каменную неуютную стенку, казавшуюся ей периной.
- Ребра подождут… - Пробормотала она, проваливаясь в забытье.

Огни большого, сверкающего в темноте города ярко пульсировали под серо-фиолетовой полупрозрачной вуалью , отражаясь в черных зеркалах блестящих луж.  Пучки света от фонарей рассеивались в пространстве, распадаясь на размытые бесформенные пятна, пропитанные запахом осенней ночи. Пахло дождем и движением ветра. Подсвеченное изнутри, окутанное тайной густых сумрачно-белесых облаков небо низко нависло над пестрым лесом многоэтажек так, что казалось, будто можно было коснуться его, едва протянув руку - и погрузиться туда, как в живое море. Там что-то крылось. Что-то родственное; и это ощущение было знакомо настолько, будто ты уже знал его задолго до своего рождения.
Глубокий, сладкий ветер, рожденный где-то под толщей беспокойной воды, волнами набегал на хрупкую невысокую фигурку, белеющую в движущейся темноте шапкой густо-белых волос. Мальчик выглядел еще совсем юным, будто ему не исполнилось и одиннадцати, в то время как на самом деле шел уже четырнадцатый год с тех пор, как он в последний раз появился на свет. Здесь, на высоте двадцать пятого этажа, на пике уходящего в высоту бетонного столба, он казался маленькой белой точкой - такой белой, будто она могла легко расшириться и захватить в себя всю густоту ночи, а затем так же легко  в ней исчезнуть.
Ветер кружил в неспешном танце мелкую песчаную пыль, пытавшуюся зацепиться за тонкие, почти невидимые трещинки в бетоне. Но спрятаться от ветра было не так-то просто. Песчинки отрывались от пола и падали обратно, будто не желая расставаться с родственной им субстанцией. Мальчик опустил взгляд - спокойно и неспешно, будто пребывая в трансе - и пронаблюдал за тонкой змейкой взвившихся в воздух песчинок. Ветер.
Он развернул руку ладонью вверх и вытянул ее вперед, будто касаясь кончиками пальцев чего-то живого и теплого. Воздушные ручьи пульсировали вокруг него, сообщая каждый о чем-то своем, в то время как он, закрыв глаза, смотрел вдаль - так далеко, как нельзя посмотреть открытыми глазами. Потоки воздуха, танцующие вокруг него подобно живому разуму, говорили с ним и он ощущал их каждой клеткой своего тела. Было жарко и в то же время немного прохладно... Одновременно. 
Он вдохнул ночной воздух - глубоко, полной грудью, и выдохнул россыпь похожих на огненные песчинки огней, тут же взвившихся в высоту. В отличие от песчаной пыли, они не стремились осесть на бетон, устремляясь наверх, к звездам, что светили за облаками. Звезды. Огненные сгустки раскаленного до небывалых температур вещества. Красные звезды - самые "холодные". Синие - уже горячее. Но самые горячие звезды - это белые. Нет ничего горячее жара белой звезды.
Подобное тянется к подобному.
Сердце наполнило его грудь так, будто хотело пролиться наружу через костяные решетки ребер; просочиться - хотя бы сквозь поры на коже, и вылиться за край горизонта. Оно заполоняло собой все - и терпеть становилось уже невозможно. Белые пальцы осторожно коснулись пуговиц на ночной рубашке, расстегивая их аккуратно, одну за другой. От самого центра еще неразвитой  грудной клетки расходились, словно светящаяся живая карта, переплетения огненных ручьев, пульсирующих под бледной кожей, наполненной светом.
Он оттолкнулся левой ногой от серого бетона - и побежал. Быстро, так быстро, как можно бежать в последнюю секунду лишь навстречу своей смерти. Высокий, сильный толчок с карниза в высоту прозвучал красиво и тонко, словно прыжок горной серны. Хрупкое на вид тело взвилось в высь, так грациозно и быстро, что время остановилось, словно перестало дышать. Он раскинул руки - так широко, что позвоночник его изогнулся назад до предела, зазвучав тонкой полнозвучной струной. 
Он сходу прошел на третий слой, как не проходит даже нож в горячее масло; тонкий, высокий звук наполнил все пространство - и огненная лавина понеслась по сумраку, подобно взрыву, высвобождающему на свет новую вселенную. Огненный шар ухнул вниз - и широкие, объятые живым, бело-оранжевым пламенем крылья подняли в черное небо Дракона. 
Это было похоже на то, как если бы ты долго находился под черной многометровой толщей озерной воды - а потом вдруг вынырнул. Первый вдох пронзает твои легкие словно кинжалом - острой болью насквозь. Поначалу глаза ничего не видят, кроме кромешной темноты, и значение имеет только воздух, вскрывающий легкие наточенным лезвием. Даже мысли - и те не звучат в твоем разуме, даже имя твое не звучит в глубине "я". Но ты все равно существуешь - и гораздо полнее, чем когда бы то ни было.
Отовсюду на него смотрели черные камни. Он не видел - но чувствовал каждую их выщерблину, ощущая тепло сочащегося из их потрескавшихся пор холода. Вода окутала его подобно прохладному шелку - и он почувствовал, что она движется вокруг него волнами и что он плывет. Наугад вытянув руку, он ухватился за каменный выступ и, подтянувшись, вылез на удивительно ровную и теплую каменную поверхность пола. Он не сразу понял, что его знобит. Крупно, безжалостно, зло.  А как только понял, к ознобу добавилась холодная, выкручивающая сухожилия боль. Боль пульсировала в зубах, костях, висках, ломилась изнутри его сознания, бешено обрушиваясь на лоб. В затылке стреляло. Выброшенный на пол пещеры, он почти оглох так, будто уши его были заложены ватой. Обессиленный, выжатый до предела, он из последней возможности прищурился, и с огромным трудом сфокусировал взгляд на огненных искрах, поднимающихся откуда-то к потолку. Это выглядело до странности красиво. Где-то фоном, позади него прошло осознание: он не помнит, как оказался здесь. Только момент прыжка оставался ясен - а дальше... Дальше ничего не было. 

Как будто.
Боль вернулась - и кто-то внутри него услужливо предложил ему прояснить память, но он исступленно вцепился обветренными пальцами в острые камни, всей своей силой отгораживаясь от внутреннего голоса, всегда служившего ему верным помощником, но сейчас лишь причиняющего лишнюю боль.
Голова кружилась. Тело с трудом слушалось своего хозяина, но он сумел подняться на ноги, чтобы наугад доковылять до выхода из пещеры. Россыпи звезд молчаливо взирали на него с черного неба, окатывая изможденное, заострившееся лицо с белыми стрелами бровей тихим серебряным светом. "Ну и что?" - словно говорили они - "Разве тебе еще что-то не ясно?".
Но он и не видел их; он видел отвесные скалы и порог пещеры, резко обрывающийся с бешеной высоты вниз. 

Глубокая вода, разлившаяся ровным и чистым зеркалом в каменном бассейне, все еще вспыхивала изнутри приглушенным бело-оранжевым заревом. К потолку поднимался легкий, светящийся пар. Пар был везде, и пространство тонуло в нем, как в солнечном свете, постепенно тающем, как тает уходящее волшебство. Облаченный в плотный, перехваченный поясом льняной халат, Рагнар стоял над бесчувственным телом Иной, чья душа путешествовала сейчас где-то в ином мире. Она спала, окрашенная красками жизни, лишь слегка приглушенными физической слабостью, и выглядела почти так же, как выглядят люди, которых он так любил. Он опустился на корточки и коснулся взглядом спящих черт - жадно и при этом настороженно-собрано, будто зверь, подобравшийся к на время обезвреженному охотнику. От нее пахло детством. А еще городом, движением, восхищением о чем-то, многочисленными поверхностными связями с другими людьми и... 
Острый, еще не вполне человеческий взгляд быстро фиксировал детали: изгиб бровей, губ, ресниц, мягкая складка у рта, темные, чуть рыжеватые волосы, будто где-то в их глубине спало родственное ему пламя. Внешне человеческая, красивая рука потянулась к спящей женщине, и он коснулся волос, "пробуя" тонкую запутанную прядку подушечками пальцев и знакомясь с теплом, которым они были пропитаны. А в это время прозрачные, еще светящиеся отголоскам пламени капли стекали с его собственных мокрых волос, впитываясь в ее изорванную одежду. Он заметил это - и отдернул руку, резко подавшись назад. 
Хорошо, что она спит. 

Пахнущая сухими травами, плотная подстилка в любом случае была более удобным местом для сна, нежели каменный пол пещеры. Осторожно, но уверенно, Рагнар переложил Еву на перенесенный в дикую пещеру пахучий матрац. Если бы она была человеком, он отнес бы ее на жилую половину, а не стал бы приносить вещи сюда. Но человеком она не была. Она была Иной, и даже затащив ее сюда, он не верил ей, хотя до нее здесь не было ни одного из НИХ. И уж точно ни один человек не касался добровольно чешуи Дракона. Он улыбнулся - и фиолетовые искорки свернули на дне его глаз, возвращая радужной оболочке ее естественный темно-пурпурный оттенок. 

Сложенные круглым "домиком" поленья приглушенно трещали в огне, похожем на бутон живого, пляшущего в воздухе цветка. Белые кости когда-то съеденных здесь животных уже давно отправились в свободный полет со скалы, и дикая драконья пещера приобрела более "цивилизованный", если можно было  так выразиться, вид. Рагнар, одетый в длинные льняные штаны с кельтским узором, сидел по-турецки неподалеку от спящей Евы на камнях и уверенно разделывал тушу пятимесячного вепря. 
Прошло всего пять лет с момента его инициации, но казалось, что миновала целая жизнь - так сильно он отличался от того мальчика, который прыгнул с крыши высотного здания. Наверное, будь его родители обычными людьми, они бы даже не узнали его. Языки пламени освещали хорошо развитую мускулистую грудь, плечи, сильные красивые руки, спокойный профиль с четкими чертами и яркие, необычные краски внешнего "я". Ровный, прямой позвоночный столб - позвонок к позвонку - проходил от основания шеи,  гибкой струной спускаясь в поясницу. 
Поначалу то и дело кидающий на спящую девушку косые, задумчиво - недоверчивые взгляды, дракон, чье превращение в человека лишь внешне завершилось до конца, наконец сумел отвлечься от пленницы. Причинять ей вред он не собирался; главное, чтобы она сама не причинила вред себе.

Он ощутил ее пробуждение еще до того, как она зашевелилась и открыла глаза, затуманенные вуалью сна. В этот же момент остатки беспокойства и смятения совершенно улетучились из сознания Рагнара - возможно, насовсем, а возможно лишь для того, чтобы вернуться позже. Но это уже было не важно. Отложив острый разделочный нож в сторону, юноша обернулся и прямо взглянул на свою гостью. Лицо его даже в свете пылающего огня казалось белым, но не безжизненным. Оно будто светилось изнутри, отражая краски огня. Яркие, глубоко спокойные глаза смотрели внимательно и ясно, но их выражение уже не было похоже на отстраненную нейтральность, присущую ему при общении с людьми в деревне. Казалось, черты этого лица по-настоящему открылись только сейчас. В них угадывалась терпеливость, склонность к созерцанию, сострадательность и мудрость. А так же то, что изъясняться без слов для него гораздо привычнее и естественнее, чем говорить вслух. Казалось, что он каким то непостижимым образом приблизился к Еве, не сдвинувшись при этом с места. Свет в пещере усилился, хотя огонь костра плясал все тем же ровным цветком, почти не колеблясь в воздухе. Неяркий, мягкий медово-золотистый пар словно выходил откуда-то из глубины воздушных слоев, тепло окутывая тело молодой женщины подобно шелковым ручьям, соединяющимся в невесомое покрывало. В его прикосновениях ощущалась такая полная и бесконечная любовь, что можно было бы не задумываясь умереть в этих бесплотных объятиях, канув в них с головой, как в поцелуй. Здесь не было места боли и болезненному жару; и то и другое уходило по каплям, растворяясь в медовом облаке, которое сделалось настолько плотным, что сквозь него уже не видно было даже частичной наготы молодой женщины.
- Ева -  отчетливо произнес ровный мужской голос, словно подтверждая реальность предыдущей встречи на деревенском празднике. Она улыбалась и смотрела на него так, словно понимала, зачем она здесь и в глубине считала, что иначе не могло быть. - Добро пожаловать. 
Это было и ответом на ее "спасибо", и подтверждением того, что она может нескоро вернуться в привычный мир, если для этого когда-нибудь наступит подходящий момент.
- Понимаешь, зачем ты здесь?
Он был почти уверен, что она не попытается сбежать, даже если он скажет, что ей придется провести здесь всю жизнь, а потому в его голосе не было нажима - только балансирующий на грани утверждения вопрос, заданный равному существу скорее из вежливости, чем из желания убедиться в том, что с ней можно иметь дело.

- Ева. - Произнес Дракон и Ева улыбнулась. Голос хозяина древней пещеры очень нравился ей. В нем все было прекрасно. Почему? - Задала она сама себе вопрос и тут же восторженно ответила, - Это чудо! Оборотень-дракон!

Мысленно воскликнула и тут же осекла себя, грубо одернув.
- Он живое существо. Мыслящее. Чувствующее. Творящее магию. Не чудо. Не экспонат. И именно по этой причине я здесь.
- Добро пожаловать. - Ева снова улыбнулась молодому человеку, испытав легкое смущение от того, что она лежит в его пещере в изодранной одежде, уставшая и .. счастливая.
По всему телу разливались теплые потоки, омывавшие физическое и ментальные тела. Усталость, боль, переживания - все уходило, растворяясь в тени, царившей за стенами пещеры. Осторожно коснувшись сумрака, Ева убедилась - ее и Дракона не видят другие маги. Она будто пропала для Инквизиции, шеф не станет искать свою подчиненную. Более того, он будто забыл про нее. Все это на какое-то время... Она постарается не потратить его впустую.
- Понимаешь, зачем ты здесь?
- Потому, что я этого хочу больше всего на свете, - серьезно ответила девушка, продолжая, тем не менее, улыбаться. - Потому, что иначе быть не может. Так было решено. - Добавила она без улыбки, подразумевая высшее.

Ответ вызвал едва заметную улыбку. Похоже, что появление его гостьи действительно было обусловлено предназначением. Но знал ли он наверняка, как это использовать? 

Искоса брошенный на Еву взгляд мог бы испугать: он не был вполне человеческим.

- Рад слышать это - ровным, спокойным голосом произнёс дракон в юношеском обличье. Мышечный тонус этого тонкого, но крепко сложенного существа выдавал внутреннее напряжение. В его повадках угадывалось что-то дикое, как у животных, которых невозможно приручить до конца. 

- Но все-таки прошу прощения за свою ошибку. Теперь я не могу тебя отпустить.

Он поворошил упавшие в костер обугленные поленья длинной сучковатой палкой. Аккуратно нанизанное на острые деревянные вертела мясо уже ждало своего часа, и скоро пещеру наполнят ароматные запахи приправленного травяными порошками жаркого. 

С точки зрения человека ситуация была патовая. Как ни смотри, какие варианты событий не прокручивай, он не сможет долго скрываться от НИХ после того, как позволил Еве себя почувствовать. Но если она не вернется в Осло, это даст ему фору. И кто знает, может быть, всё изменится.
Конечно, можно было вообще не выходить из пещеры. Тогда никто и никогда их не найдёт. Но вряд ли он сможет так жить.
Была и другая точка зрения — не человека, но некоего Высшего существа. Можно было расшириться до размеров Земли или даже Вселенной где-нибудь на пятом или шестом слое, и тогда его тоже никто никогда не найдёт. Но в этом случае он больше не будет человеком. Такое решение в принципе было допустимо для Рагнара. Но все-таки в самой глубине своей души он надеялся, что делать этого не придётся. 

Холодные, вызывающие тревогу серые щупальца, которые тянулись через Еву к нему в его первом видении, сейчас исчезли. По крайней мере, он их не ощущал. Это успокаивало. Рагнар снова бросил взгляд на свою гостью: на этот раз в нём угадывался интерес. Ведь не только мысли о собственной безопасности занимали юношу. Во-первых, ему ещё никогда не приходилось говорить с другим человеком открыто. А во-вторых, несмотря на свои способности Великого Иного, дракон был самоучкой, что подразумевало наличие пробелов в его магической подготовке. Нет, он безусловно обладал большим талантом и умел многое. И всё же. Кроме того, он не был боевым магом. Рагнар это понимал и сейчас думал, что принял хорошее решение: возможно, Ева сможет научить его кое-чему полезному. Даже не "возможно", а "точно".

- Это из-за того альпиниста? Из-за него ты здесь?

Вопрос скорее риторический.
Надо было дать ему упасть. 
Но что-то в Рагнаре было глубоко не так, раз он не смог дать судьбе свершить своё дело.

Рагнар внимательно изучал мимику собеседницы, впитывая её в себя, словно горячий песок — воду, но сам не выказывал эмоций. Его лицо оставалось внешне спокойно, скрывая движение внутри.

Баланс между черным и белым. Порядок в мире... Слова Евы прозвучали для его слуха откровенно странно. Как может рука или нога следить за работой мозга и контролировать её, да еще и регулировать баланс правого и левого полушарий? Как можно указывать Миру, что ему делать? Рагнар спас альпиниста не как маг, но как человек, который просто оказался в нужное время в нужном месте. Этого (сейчас он ясно это понял) и хотел от него Мир.
— Инквизитор — нарочито медленно произнёс он, смакуя каждую букву — Вот как вы это называете. 
Похоже, он не ошибался насчёт них. Это они нарушают баланс, постоянно вмешиваясь в мировой порядок, а вовсе не он. Инстинктивно Рагнар ощущал, что творить магию ради магии нельзя, он этого и не делал. Он просто не проходил мимо там, где мог помочь. Точно так же, как это делал бы любой врач или просто рядовой обыватель. Хирурги тоже творят чудеса. Разница всего лишь в инструментах.

- Я вижу холодные серые щупальца, жадные до власти и знаний. Вижу желание присвоить себе весь мир, а то, что не получается присвоить — уничтожить. 
Дракон говорил ровно, почти без изменений в интонациях, но все-таки в его тоне промелькнула нотка прохладной неприязни к тем серым щупальцам, о которых шла речь. Едва только он вспоминал о них, как вся его сущность начинала испытывать отторжение вперемешку с отвращением. Наверное, так многие люди реагируют на гадюк.
- Он боится, что сильное волшебство нарушит баланс между черным и белым.
Боится...
Страх — антитеза любви. 
Рагнар нагнулся к костру и поочерёдно перевернул деревянные палки с мясом. Ароматный жир капал в костёр, шипя и наполняя пещеру запахом сочного жареного мяса.
— Боящийся несовершенен в любви — непроницаемо-спокойные глаза дракона встретились с искрящимися глазами Евы. Он изучал её, но пока ещё осторожно.
- А без любви нельзя действовать во благо.
Рагнар физически ощущал напряжение, которое никак не хотело покинуть тело Евы даже несмотря на его попытки её согреть. Ей снова становилось холодно, и от этого ему было неудобно. Но переходить к любезной заботе было ещё рано. Хотя ему очень хотелось встать и принести Еве свитер. Да, в его драконьем доме было много вещей гораздо более интересных, чем одежда. 
— Почему ты им служишь?
Серые щупальца, очевидно, означали инквизицию. Что касается Ночного и Дневного дозоров, о них Рагнар ничего не знал. Вернее, имел интуитивное представление, но личная неприязнь, похоже, была связана именно с инквизицией. Ощущая голод своей новой знакомой, как свой собственный, молодой мужчина снял с огня один из "шампуров" с хорошо прожаренным, жирным мясом и протянул его гостье. Хоть она из инквизиции, но все-таки человек. И желать ей мучиться от голода и холода он не мог.