«Я больше не люблю тебя, Лиза» — Петир смотрел на неё без тени улыбки. Прямо в глаза, холодом пронизывая душу насквозь. — «Я не приеду к тебе, я... Я встретил другую».
Она принялась бить его кулаками по груди, по плечам, лицу. Рыдая и крича, называя его последними словами. «Это неправда, неправда. Петир, они хотят, чтобы я вышла замуж за Ланнистера!» А он рассмеялся. Рассмеялся над ней! Над её беспомощностью! Над её чувствами! Она чувствовала слабость, ей не хватало воздуха. «Я тебе здесь не помощник» — ответил лорд Петир повернулся к ней спиной. «Стой! Куда ты?» — сквозь слёзы, срывая голос почти взвизгнула она, неожиданно легко развернув её к тебе лицом. «Оставь меня в покое!» — никогда он ещё не кричал при Лизе. Воздействие этого голоса было сравнимо с обрушившимся на её голову потоком ледяной воды. — «Ты мне надоела. НАДОЕЛА!»
Он оттолкнул её от себя, и вдруг Лиза упала куда-то вниз. А он смотрел на неё, выглянув из-за открытой двери и безучастно наблюдал за её полётом.
Сон схлынул волной, оставив на щеках и подушке леди Аррен солёные слёзы, а на её сердце — смятение. Глубоко и громко вдохнув воздух, она резко села в постели, не помня себя от образов, так живо представившихся ей. О, как ей хотелось сейчас вволю выплакаться! Рыдать, кусать подушку, ломать собственные ногти... Она уже судорожно втянула носом воздух, как вдруг вспомнила.
Столько лет Лиза делит постель с её маленьким Робертом, но всё же иногда забывает о том, что он всегда рядом. Она рано ложится вместе с ним, поёт ему перед сном колыбельные, а потом долго не может уснуть сама. Его сон так хрупок, что ночь для Арренов дробится на множество ночей, состоящих из капризов, плача, уговоров и монотонных песен. Меньше всего леди Аррен хотелось, чтобы Роберт проснулся по её вине, а сейчас, когда она в таком состоянии — тем более. Лиза поспешно легла на влажную подушку, вытирая слёзы.
Петир. В глубине души она понимала, что слишком навязчива, слишком напориста, только признаться в этом самой себе она ни в коем случае не могла. Но всякий раз, когда внимание со стороны её возлюбленного угасает, к леди Аррен приходит ужасная мысль: «Я ему надоела». Неудивительно, что её в последнее время тревожат такие яркие кошмары: письмо, которое как никакое другое требовало ответа, всё не получало его. А ведь она написала ему так давно! Наверное... Когда дни похожи друг на друга, как две капли воды, время тянется невыносимо медленно. Кажется, Лиза написала лорду Бейлишу уже месяц назад. Или вчера?
По ночам окна в покоях плотно закрыты, чтобы нежданный порыв ветра не продул её уязвимого перед болезнями сына. Не заставляющая себя ждать духота мешала Лизе спать. Лоб же спящего Роберта она часто покрывала капельками пота, от чего мальчик часто просыпался.
Ночной кошмар разбудил Лизу  ранним утром, и она не оставляла надежды ещё немного поспать. Мать искоса посмотрела на сына. Ночью он снова сбросил с себя одеяло, и теперь свернулся почти в клубок, пытаясь согреться. Он как ангел, её Роберт. Как можно думать о ком-то другом, когда есть её любимый, такой долгожданный и такой нуждающейся в ней сын? Хозяйка Орлиного гнезда тихонько укрыла дитя одеялом.
Нет, не его она бы хотела сейчас видеть рядом с собой. Устыдившись этой мысли, леди Аррен поспешно отмахнулась от неё. Она часто представляла, как хорошо им будет втроём — ей, Роберту и Петиру — но никогда не задумывалась о том, как они будут проводить ночи. Будут ли они делить постель втроём, и где будет маленький лорд в то время, когда она с...
Снова на Лизу нахлынула обида на Петира из её сна. Леди прикусила нижнюю губу, стараясь ни шорохом, ни лишним прикосновением не разбудить Роберта. Нет, она уже не сможет заснуть. Солнце только-только коснулось небесного полотна, окрашивая его в золотистый тон. Лиза долго лежала на боку лицом к Роберту. Она стала свидетелем того, как робкий лучик солнца заглянул в окно и скользнул по полу. Уже давно пора вставать, но она не может, просто не может потревожить сон Роберта. Леди Аррен знала, что без её участия он может проспать ещё долго. Он не такой, как другие дети, которые встают раньше всех и убегают неизвестно куда. Он особенный. Лиза мягко коснулась губами сыновнего лба, заметив, что её ребёнок весь взмок. Подрагивание ресниц возвестило о том, что Роберт начал просыпаться.
— С добрым утром, дорогой. — тихонько пропела любящая мать, уже смело приподнявшись на локте и поправив его волосы. Влажные от их пота постель и бельё неприятно холодили кожу. Затаив дыхание, Лиза ожидала, что вот-вот её любимый сын откроет глаза и что-нибудь скажет. А, может, он всё же захочет ещё поспать? Леди Аррен сделает всё для того, чтобы его покой не был нарушен.

Лорду Орлиного Гнезда было всего семь лет, но выглядел он младше своего возраста. Болезненная бледная кожа, покрытая розовыми пятнами, впалые щеки, темные круги под глазами. Тощий, а потому очень легкий. Ему с натяжкой можно было дать лет пять, а то и меньше. Разум мальчика не опережал его физического развития, виной всему были болезни, которые одолевали лорда со всех сторон.
Его звали Роберт Аррен, первый этого имени, сын Джона Аррена, наследник дома Аррен, верховный лорд Орлиного Гнезда и Долины Аррен, будущий Хранитель Запада. В нем было сильно развито чувство гордости и любви к собственному дому, однако это проявлялось лишь в его тщеславии.
Всего два года прошло со смерти Джона Аррена, но Роберт почти не помнил отца. Наверное, потому что тот был больше занят управлением страной, а не воспитанием собственного отпрыска. Жизнью и миром была для него одна только мать, Лиза Талли, благодаря которой он жил, хоть он и не понимал этого. Роберт относился ко всему вокруг как к должному. У него была мать, был замок и власть. Все было точно так, как должно было быть.
То, что в жизни лорда Аррена может хоть что-то поменяться, он и вовсе не представлял возможным. Например, если бы ему сказали, что у его матери может появиться новый муж, новый лорд в Орлином Гнезде, Роберт ни за что бы в это не поверил.
Любое, даже самое незначительное изменение в его жизни приводило к очередному приступу трясучки. Мейстеры боялись, что одного из них юный лорд может просто не перенести. А он переносил их раз за разом, то поправляясь, то вновь усугубляя болезнь. Однако для самого Роберта и трясучка была чем-то должным, без чего он не представлял своей жизни. Маленький лорд Аррен вовсе не чувствовал себя особенным из-за болезни, он считал себя вполне здоровым. Но он знал, что он особенный, потому что у него был самый неприступный замок, самый красивый титул и самая лучшая мама на свете. Он был счастлив.
Спал он всегда плохо. Ему чудились во сне обрывки всякого рода кошмаров, где он был то птицей и летал, то волком и бегал, то деревом и шевелил ветвями.
Раз или два в неделю лорд и регент Долины Аррен давали аудиенцию в замке, принимая крестьян  и представителей домов-знаменосцев, которые просили у лорда помощи или совета. А после этого проводились всякого рода суды над ворами, преступниками и лжецами. Суды были любимым развлечением Роберта, ему по праву позволяли рассудить и наказать преступников, в такие моменты он ощущал себя самым настоящим лордом, даже королем своих земель. Как несложно догадаться, редкий из таких приемов обходился без смертной казни, когда приговоренных выталкивали в Лунную Дверь. В ночи после таких событий Роберту снилось, как он видит глазами смертников. Мальчик видел, как его подводили к двери, как он кричал и сопротивлялся или, напротив, смиренно шел вперед и ступал за порог сам. Видел, как летит вниз, к скалам и камню. И на этом сон его всегда обрывался, он просыпался с визгом, весь в холодном поту. Часами после этого он не мог уснуть, его отпаивали маковым молоком.
Должно было казаться, будто такие сны пугали его. Но это было не совсем так. Он, конечно, пугался, но гораздо сильнее в нем было чувство любопытства – он ни разу не досмотрел этот сон до конца и очень огорчался, когда вновь просыпался на самом интересном месте. Ему было до смерти интересно, что происходит там, внизу, когда человек падает.
Однажды он, будучи без присмотра матери, попросил гвардейцев отворить Лунную Дверь. Роберт, придерживаясь за стену, подошел к ней вплотную и выглянул наружу. Ветер растрепал его волосы и пустил мурашки по всему телу, он вздрогнул. Внизу все застилал вязкий туман, из которого острыми пиками торчали скалы, тянущиеся к небу. Роберта охватило страстное желание прыгнуть вниз и узнать тайну всей своей жизни – узнать, что прячется там, за облаками тумана. Но он, поразмыслив, подумал о том, что если очутится там, внизу, в горах, то, быть может, не сможет вернуться домой, потому что не знает дороги. И не стал прыгать.

В эту ночь лорду Аррену не снилась Лунная Дверь, он спал достаточно спокойно, хоть сны часто обрывались. Однако просыпался он в полубредовом состоянии и редко запоминал о том, что вообще открывал глаза.
Пробуждение было теплым, приятным, хоть за ночь мальчик взмок так, что влажной была и ночная рубашка, и постель. Он распахнул дрожащие веки и увидел то, что видел всегда при пробуждении – свою матушку. Воспоминания о сегодняшних снах тут же улетучились, Роберт сладко вздохнул, как делают дети спросонья и, чавкая, попробовал облизать губы, но от дыхания через рот все внутри пересохло. Он вновь закрыл большие, слезящиеся глаза и свернулся калачиком, словно новорожденный, чтобы еще подремать.
Однако не прошло и минуты, как он широко распахнул глаза, приподнялся на руках над кроватью и, всхлипнув, воскликнул:
- Пача!
И начал судорожно елозить руками по простыне.
- Пача, моя Пача, она пропала… - чуть не плача, стонал он.
Пачей он звал свою старую тряпичную куклу, с которой редко расставался. При этом не было ясно, какого Пача рода. Иногда это была «она», когда Роберт отзывался о ней, как о кукле, иногда «он», года он играл с ним и оживлял в собственном воображении. Он помнил эту куклу ровно столько же, сколько помнил себя. И спал с ней еженощно. Во сне Роберт то ли затолкал Пачу под подушку, то ли скинул ненароком с кровати, в любом случае пропажа лучшего друга вызывала в Роберте бурю обиды и огорчения. Своими слабыми, покрытыми пятнами худенькими ручками Роберт разворошил одеяло, вышвырнул его с кровати и принялся разбрасывать во все стороны подушки.

Видеть сладкое пробуждение этого милого существа, чувствовать вместе с ним тихую радость и беспредельное, кажущееся вечным спокойствие — в такие минуты Лизе кажется, что это всё, что ей нужно на этом свете. Она ценила эти минуты, ведь они так редки, так быстротечны. Они — это часть той счастливой жизни, которую пожелала для себя ещё юная Талли и о которой Лизе теперь остаётся лишь мечтать. Улыбка любящей матери стала откликом на ещё сонный взгляд Роберта, устремлённый на неё. Сколько нежных слов сейчас готово было сорваться с её языка, но Лиза молчала, видя, что её  дитя намерено поспать ещё. Должно быть, Роберт — единственный, для кого леди Аррен может быть терпеливой и идти на уступки. Ни в чём ещё маленький лорд не получал отказа, никто не мог помешать ему в исполнении его невинных желаний. Как сокровище, Роберт оберегался матерью от всякого прикосновения этого злого мира, полного лжецов, предателей, убийц и хитрецов, жаждущих причинить страдания лорду Орлиного гнезда и его матери. От мыслей о своих врагах сердце Лизы наполнялось злостью и готовностью дать отпор любому.
Но сейчас в её душе царила безмятежность. Убедившись, что маленькие ножки лорда не торчат из-под одеяла, Лиза перевернула свою подушку на сухую сторону и опустилась на неё. Нет, она не будет больше спать. Она просто закрыла глаза, потому что ей хорошо, ведь Роберт растопил неприятный осадок, оставшийся после дурного сна. Через несколько минут она предпримет ещё одну попытку помочь ему проснуться.
Неожиданное резкое движение Роберта заставило Лизу подскочить в кровати.
— Пача!
На какой-то момент леди Аррен совершенно растерялась, она только сидела и ошарашенно смотрела на своего сына, силясь понять, в чём дело. На её шее и кисти руки отпечатались складки наволочки, а заплетённая на ночь коса растрепалась.
Что? Он её снова потерял!.. Надо найти, быстро найти! Только не плачь, мой милый.
— Пача, моя Пача, она пропала...
Пача была куклой, которую подарил маленькому Роберту отец, ещё тогда, когда Аррены жили в Королевской гавани. Лиза плохо помнила, когда именно Джон сделал этот подарок, но ей казалось, что это было в тот день, когда его первый сын появился на свет. Его живой сын, наследник. Как сильно счастлив был тогда лорд Аррен, но один только недуг заставил его отвернуться и забыть о том маленьком человечке, которому он дал имя сам, не позволив это сделать матери. Джон решил, что Роберт не проживёт и недели, но Роберт выжил. Тогда лорд Аррен предрёк смерть через месяц, но маленький наследник рос и креп. Да, он слаб, да, он мал. Но скоро он станет сильным, мудрым лордом. Он жив, а от Джона Аррена осталась лишь кукла.
Теперь и Пача стала старой и негодной. Лиза однажды пыталась предложить маленькому Роберту новую куклу взамен старой, чтобы тот не расстраивался, когда Пача совсем испортится. Но мальчик никак не желал расставаться со своей куклой, ведь она во многом заменила ему друзей, которых у него не было. Настоять не получилось: лорд Орлиного гнезда попытался порвать куклу слабыми пальцами, но не смог. Такое потрясение вызвало приступ, и с тех пор Лиза не смела даже заговаривать на эту тему, лишь тайком, сама чинила Пачу, заменяя нитки в особенно слабых местах. Лиза серьёзно относилась к этой привязанности Роберта, более того, она находила это полезным. «Пусть лучше он будет зависеть от куклы, чем от человека. Человек не сделает больно», думала она, вспоминая о предательстве отца и Джона, о её тревогах, связанных с Петиром, Кет. Отказ же от новой куклы заставил Лизу ещё больше гордиться сыном, ведь постоянство в своей привязанности для неё является одним из лучших человеческих качеств. Пача был незаменим для Роберта. И вот, этот Пача теперь куда-то пропал, и, хотя Лиза понимала, что он вот-вот найдётся, страх за состояние сына не позволял ей здраво взглянуть на ситуацию.
— Сейчас-сейчас, милый, мы найдём его... Он просто куда-то спрятался! — нервно и громко сказала она, вставая с постели. Мать пыталась изобразить спокойствие, но у неё это совсем не вышло. Её голос прозвучал резко.
Она, топая босыми ногами, обежала кровать и опустилась на колени, заглядывая под кровать. О, Семеро, вот же она!
— Я нашла, я нашла! — завопила женщина, на четвереньках приближаясь к игрушке. Она, леди Долины, ползает для того, чтобы её ребёнку поскорее стало спокойно. Острые, непривычные к грубому обращению колени тут же заныли, но Лизу это сейчас не волновало. Она сейчас спасёт своё сокровище. Кукла лежала у ножки кровати, накрытая выбившимся и опустившимся на пол углом простыни. Подняв Пачу и сумев побороть возбуждённость, Лиза села на край кровати.
— Вот видишь, дорогой, он просто спрятался. Он хотел поиграть с тобой... — Теперь уже спокойно произнесла леди Аррен, протягивая игрушку маленькому лорду. В глазах её угадывались нотки ликования. — Роберт, давай мы оденемся? — Спросила она после некоторой паузы, погладив сына по голове. — Ты ведь помнишь, какой сегодня день?
Там, в главном чертоге, их давно ждали. Им придётся подождать ещё.

Роберт успел не на шутку перепугаться. А вдруг, он забыл Пачу вчера во дворе на качелях? Вроде нет, ужинали-то они вместе. А тогда, быть может, в обеденной комнате? Вроде, засыпал он все-таки вместе с ней. Или нет? Тут память маленького лорда вспыхивала яркой ослепительной вспышкой, и он переставал быть в чем-то уверенным.
А вдруг ее украли? Вор пробрался в спальню ночью и украл Пачу!
Еще чуть-чуть и Роберт успел бы заплакать, и тогда до самого вечера его одолевали бы новые приступы трясучки. Никакие слова матери о том, что Пача найдется, не успокаивали его, а напротив – настораживали, пугали. Он уже расшвырял во все стороны подушки и по второму разу ворошил одеяло. Тонкие, наивные детские всхлипы давали знак того, что потекли по щекам из больших темных глаз первые слезы.
- Я нашла, я нашла!
Роберт бросил одеяло и обернулся в сторону матери с полными надежды влажными глазами.
Это был он, это был Пача! Роберт схватил его обеими руками и прижал к себе, слезы тут же высохли на его щеках, сердце начало замедляться, возвращаясь к обычному ритму.
- Пача, - шмыгнув носом, осуждающе произнес лорд, покачиваясь из стороны в сторону.
- Вот видишь, дорогой, он просто спрятался. Он хотел поиграть с тобой...
Матушка села на край кровати, Роберт тут же перебрался к ней на колени, притянул к себе свои ноги так, что его худенькие коленки теперь упирались в подбородок. Зачастую, как и в этот раз, слова Лизы казались Роберту самим гласом истины (в те моменты, когда лорд подсознательно хотел ей верить). Если она сказала, что Пача спрятался и хотел поиграть, значит именно так и было. И никаких других вариантов быть не могло.
- Пача! – Роберт тряхнул тряпичную куклу, таким образом наказывая за шалость. – Вот зачем ты спрятался! Я не нашел тебя, а мама нашла.
У мамы всегда и все получалось лучше, чем у Роберта. Она всегда была для него неким идолом, на который нужно было равняться. Совершенство, которое нужно было достичь. Потому Роберт старался подражать матери в тех вопросах, когда был с ней согласен, и очень не любил говорить о том, в чем их мнения различались.
- Роберт, давай мы оденемся? – ее теплая, нежная материнская рука погладила сына по голове. Он прищурился и счастливо заулыбался, словно счастливый сытый котенок, и активно положительно закивал, соглашаясь. После такого бурного пробуждения и утренней разминки сон как рукой сняло.
- Ты ведь помнишь, какой сегодня день?
Улыбка Роберта сменилась на задумчивое выражение лица. Он не помнил, какой сегодня день, и на ум ничего не приходило. Роберт задумался. Если ему не показалось, то матушка задала вопрос радостно, а значит и событие должно быть радостное. Вдруг глаза его засветились – день рождения! Он открыл было рот и взмахнул Пачей в руке, но тут же закрыл его обратно и еще глубже задумался. Нет, его день рождения был пару месяцев назад. Тогда день рождения мамы! Роберт вновь ликующе открыл рот, но теперь не так широко, однако вновь нахмурился – день рождения мамы незадолго перед его собственным. Но что же тогда?
А быть может, он ошибся и событие не радостное? Тогда какое, например? В Септе они были на днях, там Роберту всегда было скучно и уныло. Тогда, может быть, банный день?
Роберт перевел взгляд на матушку, стараясь по выражению ее лица угадать, не пытается ли она его хитростью отвести в баню. Процесс купания всегда сопровождался криками лорда и визгом. Мейстеры мыли его колючими мочалками от которых краснела кожа, вода всегда была либо ледяная, либо горячая, а от пара Роберт вовсе задыхался. А уж когда дело доходило до стрижки ногтей… о… Визг разносился по всему Орлиному Гнезду, а на головы бедных мейстеров сыпались тумаки.
- Я не пойду мыться! – наотрез отказался Роберт, расширив глаза и отрицательно качая головой.

Теперь, когда кукла Роберта нашлась и попала в руки мальчика, Лиза позволила себе спокойно выдохнуть. Обвив тонкими длинными руками только что подсевшего на колени сына, она мягко прижала его к себе, чтобы тот случайно не упал. Множество лёгких прикосновений губ покрыло тонкие каштановые волосы возлюбленного сына.
— Пача! Вот зачем ты спрятался! Я не нашел тебя, а мама нашла.
Леди Аррен нежно улыбнулась этому разговору сына с куклой и, облизнув пересохшие губы, приняла участие в его игре:
— В следующий раз, когда не увидишь Пачу рядом, знай, что он просто хочет поиграть с тобой снова. — Хоть Лиза и не видела лица Роберта, она знала, что тот внимает её словам. Хозяйка Орлиного гнезда хотела предотвратить переживания любимого мальчика в будущем и тщательно подбирала слова. — Тебе достаточно будет его поискать, и он обязательно найдётся.
Маленькие пятки истинного Хранителя Востока с силой упирались ей в колени, но Лиза не хотела отпускать сына так скоро, ведь только тогда, когда он заключён в материнских объятиях, она могла быть полностью за него спокойна. Мать продолжала разговаривать с мальчиком, обнимая и ежеминутно целуя его в макушку и то в одно, то другое ушко. Данное Робертом согласие на предложение одеться не могло заставить её сразу разомкнуть руки.
— Я не пойду мыться! — Лиза по-доброму рассмеялась, поставила сына перед собой и развернула лицом к себе, поправив вихор в его волосах.
— Ну что ты, дорогой, конечно же, ты не пойдёшь мыться, — поспешила она успокоить маленького лорда, невольно подумав о том, как сложно будет уговаривать его искупаться завтра. После приёма сегодняшних «гостей» Роберту, да и ей тоже баня будет необходима. — Сегодня к нам придут разные люди, которым нужны твои мудрые советы. Ты ведь знаешь, что без своего справедливого лорда Долины — без тебя — они не могут. Но прежде, чем идти к ним, нам нужно привести себя в порядок и позавтракать — С этими словами Лиза взяла из рук Роберта куклу, чтобы та не мешала ей одевать сына, и посадила её в изголовье кровати. Она сама, как и во всякий другой день, одела мальчика, не допуская даже мысли о том, чтобы кто-нибудь другой делал это вместо неё. Страшно представить, какую угрозу может представлять прикосновение чужого Арренам человека. Любящая мать позволяла трогать Роберта разве что мейстеру Колемону да своей портнихе, которой необходимо было снимать мерки с растущего мальчика. Смахнув невидимую пылинку с плеча лорда Орлиного гнезда, Лиза с довольным видом осмотрела сына, найдя его совсем взрослым.
После того, как лорд Аррен был одет, Лиза вызвала к себе служанку, чтобы та помогла ей надеть платье из кремового бархата и уложить волосы в причёску. В то время, как девушка расчёсывала густые волосы леди, Лиза нашла уместным приманить Роберта рукой, усадить его на колени и дать ему грудь. На некоторое время комната погрузилась в тишину, слышно было только чавканье.
Лиза знала, что заставляет ждать подданных уже не первый час, но также она понимала, что без завтрака она и Роберт не выдержат несколько часов выслушивания многочисленных предложений, прошений, жалоб, слёз, а иногда даже угроз. С последними разговор всегда был короток, первые же (а их было большинство) имели право быть выслушанными. Когда работа над причёской леди Аррен была почти закончена, в покои принесли холодного молока, мёд и варёные яйца, которыми леди Аррен плотно подкрепилась, никуда не спеша и оттого получая удовольствие от завтрака. Одни  боги знают, как ей не хотелось сейчас идти в главный чертог, особенно теперь, когда Лиза сыта и расслаблена! Но она при помощи служанки нанесла лёгкий тон румян, надушилась и вместе с Робертом вышла из покоев.



Солнце яркими пронизывало лучами узкие закруглённые окна главного чертога, освещая повисшую в воздухе пыль. Лорды, леди, стражники в голубых плащах и простой народ громко разговаривали, коротая время в ожидании лорда Роберта и леди Лизы. Кто-то обсуждал последние новости и слухи, другие рассказывали друг другу о своих несчастьях и лишениях. Но всё здесь замерло при появлении молодого лорда Аррена и его леди-матери. Первым, на кого обратила взгляд Лиза, показавшись в отворённых дверях чертога, был Мариллион, всегда присутствующий на подобных собраниях на тот случай, если его музыка покажется хозяйке Орлиного гнезда уместной. Сейчас певец сидел на мягкой подушке несколько поодаль от резных стульев, искусно выполненных из чардрева. Он явно скучал и, обнимая свою деревянную арфу, тихонько перебирал её струны, но тут же прекратил игру и встал, низко поклонившись сначала маленькому лорду, потом леди:
— Ах, лорд Роберт, как приятно видеть Вас в добром здравии! Миледи, я очарован, Вы восхитительны сегодня, впрочем, как и всегда. — Его смелый возглас эхом разнёсся меж тонких высоких колонн, вызывая благосклонную улыбку на устах Лизы. Она понимала, что все слова Мариллиона наполнены лестью, но от этого они не становились менее приятными. Голос и игра этого певца были слишком сладки для слуха леди Аррен, чтобы она могла на него обижаться за подобные пустяки. Окончив приветствие, Мариллион позволил себе сесть только тогда, когда заняли свои места Роберт и Лиза. Убедившись, что маленький лорд удобно сидит на мягких подушках, леди Аррен сделала знак открыть врата в чертог.

Радостная новость о том, что сегодня не будет бани, ободрила маленького лорда Аррена. Он тут же повеселел и снова улыбнулся матери. А слова о том, что сегодня будет суд, и вовсе повергла мальчика в восторг. Он радостно воскликнул «ура!», подскочил, сам стянул с себя ночную рубашку и помог матушке одеть себя в красивый наряд. Одной из причин, по которым он любил давать аудиенции, были именно наряды. Лиза и Роберт всегда перед приемом посетителей красиво одевались в платья, сшитые из одной ткани, одного цвета и покроя; укрывали плечи одинаковыми плащами и скрепляли их одинаковыми брошками в виде сокола.
В этот раз все случилось точно также. Платья были выбраны из приятного кремового бархата. Серебряные брошки в виде герба служили уже не первый год и очень нравились Роберту, он считал их очень ценными и дорогими, хотя на самом деле они были из некачественного серебра и работа мастера была корявой.
Позавтракав сперва молоком матери, а затем печеными куриными яйцами, лорд и леди Аррен отправились навстречу тем, кто давно их ждал. Прием представлял из себя беседу с народом, где слово переходило от одного к другому. Жалобы, просьбы и требования… Никто никогда не приходил навестить Роберта и Лизу по доброй причине. К ним шли только отчаявшиеся. Поскольку все прекрасно знали, что слишком мала вероятность помощи от лорда, который был глупым избалованным мальчишкой.
Самому Роберту было откровенно безразлично, что говорят люди вокруг, он редко проявлял инициативу. Все, чего он ждал – суд, который всегда следовал после общения с людьми. Приводились к лорду насильники, убийцы и воры. Мало кому из них приходилось выходить через дверь обычную – чаще всего их ждала Лунная Дверь.
Пачу Роберт забыл в спальне и вспомнил о ней, когда уже пришел вместе с матушкой в главный чертог Орлиного Гнезда. Его вел за руку мейстер Колемон – старик, от которого пахло клопами, но именно его Роберт опасался больше всех своих приближенных. Он вечно поил Роберта противными снадобьями и запрещал есть вредную, однако вкусную пищу. Поэтому когда Колемон был недоволен Робертом, он учтиво напоминал мальчику о том, что может добавить к утренним лекарствам еще какую-нибудь микстуру. Именно Колемон – дряхлый, медлительный и терпеливый – был единственным, кто хоть как-то сдерживал капризы лорда Аррена.
- Пача! – вспомнил Роберт и хотел было убежать обратно в спальню, но мейстер крепко схватил его за руку и не отпустил.
- Ваша светлость, Вас ждут в Чертоге…
- Но Пача!..
- Позвольте мне, Ваша светлость, сходить за ним.
Роберт посмотрел снизу вверх на этого сморщенного, дряблого старика, который с неприступной холодностью ожидал ответа от своего лорда.
- Ладно… - ответил Роберт таким тоном, будто оказывал одолжение. – Он в спальне на кровати. И поторопитесь!
- Да, Ваша милость! Да, Ваша светлость! – Колемон раскланялся и поторопился за куклой.
Вежливость и лесть были ключиком к добрым отношениям с Робертом – мальчику нравилось, когда к нему красиво обращались и кланялись. Колемон это давно узнал и пользовался этим.

Высокий чертог Орлиного Гнезда представлял собой огромный зал, стены и потолок которого были выкрашены в белый с голубыми мраморными прожилками. Створчатый потолок уходил высоко вверх, когда в чертог случайно залетала птица, ее было очень трудоемко выгнать оттуда. В нем редко было многолюдно, Орлиное Гнездо не могло похвастать обилием придворных. Сейчас они хлынули в открытые врата чертога: дамы в красивых платьях и кавалеры, большинство из которых претендовало на руку Лизы Аррен, а потому они не упускали возможности лишний раз увидеться с ней. Кроме придворных было много черни: женщины и мужчины, нищие и богатые, тощие голодранцы и толстые купцы. Вся эта свора расположилась вдоль высоких стен, а посреди зала на высоком постаменте стоял трон Орлиного Гнезда, выполненный из чардрева, украшенный резными узорами. Высоко вверх над троном тянулись бесконечные по своей длине знамена Арренов, крепились которые под самым потолком, а нижнюю бахрому можно было коснуться пальцами, протянув руку. Роберт восседал на высоком троне, где лежала целая куча всевозможных подушек, а его леди-мать занимала рядом престол пониже таким образом, что их лица были на одном уровне. Те, кто желал поговорить с ними, выходили по одному из толпы и вставали перед троном.
В основном прихожане говорили о том, что не готовы к зиме. У одного протекала крыша склада, он попросил рабочих для починки, иначе весь замок останется без хлеба; другой жаловался на пришедших с севера волков, которые грызут его овец еженощно; третий сетовал на то, что в городе развелись крысы. Никого из них Роберт не слушал, ему было скучно. Он тысячу раз пожалел, что не пошел за Пачей сам – этот старик Колемон очень долго не возвращался. Роберт весь измаялся.
- Где Пача, где мейстер? – хныкал он, дергая Лизу за рукав, не обращая никакого внимания на того, кто сейчас стоял перед ними.
- Это все? – спрашивал он каждый раз, когда человек уходил. И каждый раз глубоко вздыхал и огорчался, когда появлялся очередной прихожанин.
- Ну а теперь все? – уже недовольно дергая ногами, которые не доставали до пола.
- Где Пача, мама? Сходи за Пачей!
- Хочу пить, дай мне попить… - снова и снова дергал ее за рукав платья. – Где Пача!?
Поток людей, наконец, иссяк. Настал именно тот момент, которого Роберт дожидался и ради которого вообще посещал подобные приемы. Время суда. На этот раз подсудимый был всего один, когда Роберт услышал об этом, то недовольно надулся – этого было мало. Ну, ничего… Во всяком случае, есть кого отправить в Лунную Дверь.
Перед троном появился Морд – толстый тюремщик, похожий на борова, который приглядывал за Небесными камерами. Он привел подсудимого. Это была девица лет пятнадцати. Чумазая и тощая, она тараторила без умолку, дрожала, рыдала. У нее были крючковатые пальцы все измазанные в крови. По всей вероятности, очередная шутка Морда – он любил избивать пленников.
- Мой лорд, моя леди! – он поклонился перед Робертом и Лизой, девчонка, закованная в кандалы, рухнула рядом с ним на пол на колени. – Она говорит, что ее зовут Алесса. Три дня назад ее поймали за кражей – она украла две сдобные булки и связку редиса. Она провела три ночи в Небесной камере, Ваша светлость. Она во всем созналась.
- Да, да! – дрожа всем телом и глядя снизу вверх на тюремщика большими глазами, тараторила девчонка.
Морд оставил ее перед троном, а сам отступил назад, хмуро приглядывая за пленницей. Она зарыдала еще сильнее и протянула к маленькому лорду окровавленные руки. Она паниковала – решалась ее судьба.
- Я украла, да-да, я сознаюсь, я украла! О, мой лорд! Добрый мальчик, милый мальчик. Я каюсь, каюсь, простите меня, мой лорд! Простите! У меня малыш. Маленький, вот такой, - она показала дрожащими кровавыми руками размер своего младенца. – У меня пропало молоко, мне нужно было поесть! У меня ничего нет кроме моего малыша!
В этот момент в зале появился мейстер Колемон, Роберт аж подскочил на месте, когда увидел его. Тут же потеряв интерес к пленнице, он воскликнул:
- Пача!
Спрыгнул с трона и побежал через весь зал к мейстеру за своей куклой. Старик отдал ребенку игрушку, Роберт облегченно прижал ее к себе. Все это время несчастная Алесса провожала Роберта взглядом и тараторила извинения.
Роберт, теперь спокойный и счастливый, улыбнулся своей кукле и пошел через зал обратно к трону, но когда проходил мимо стоящей на коленях девушки, она вдруг потянулась к нему и ухватила за руки.
- Мой лорд! – кричала она, хватая его худенькие ручки своими, окровавленными и страшными.
- Мама! – завизжал Роберт, испугавшись.
- Мой лорд, добрый лорд, милый лорд, я клянусь Вам, клянусь больше не красть! Жизнью ребенка клянусь!
- Мама-а-а!
Морд подбежал к ним и волоком оттащил Алессу за шиворот. Роберт, до смерти перепуганный, побежал к маме и тут же прижался к ее груди, часто дыша от испуга.
- Простите меня, умоляю, простите! – захлебываясь в слезах, молила девушка, которую теперь Морд не отпускал.
Тут Роберт громко ахнул и широко раскрыл глаза. Его моментально наполнил гнев.
- Что?.. – сперва не веря собственным глазам, молвил он, глядя на Пачу, а затем, оттолкнув от себя мать, вскочил на ноги и завопил на Алессу слабым, срывающимся голосом. – Что ты сделала!!?
Он поднял Пачу вверх, показывая девушке тряпичную куклу. На Паче было большое кровавое пятно, которое оставила Алесса, когда хватала Роберта за руки.
- Что ты сделала!!? – кричал он еще пуще прежнего, несчастная девушка уже ничего не могла сказать, она просто кричала, широко раскрыв рот. – Мама, смотри, что она сделала! – он показал Пачу Лизе. – Она испортила его, испортила!
Все вокруг всполошились, мейстер Колемон попытался успокоить мальчика, но тот грубо оттолкнул его руку от себя.
- Не трогай меня!
- Простите, мой лорд, простите! – сквозь общий шум пыталась докричаться девушка.
- Ты воровка! – Роберт показал на нее пальцем. – Ты воровка, да! Мама, скажи, что она воровка! Откройте Лунную Дверь!
- Нет! – кричала несчастная.
- Откройте сейчас же, пусть она полетит! – Роберт топнул ногой.
Два гвардейца подошли к Лунной Двери и отворили ее, вокруг кричали люди, громче всех рыдала и вопила Алесса, которую силой потащили к двери.
Но тут ноги подвели маленького лорда, они дрогнули, и спустя секунду Роберт упал на пол в приступе трясучки, его обступили мейстеры, пытаясь помочь, тут же подхватили его на руки и унесли. Пришлось дать  паузу суду, Роберт вернулся только спустя час после случившегося. Лунная Дверь была заперта, Алесса все также рыдала, сидя на полу. Мейстеры напоили Роберта маковым молоком и он успокоился. Но до сих пор таил злобу и обиду на воровку, которая запачкала своей кровью бедного Пачу. Несчастного Пачу, который был такой чистый и красивый, а она замарала его.
Роберт вернулся на трон, прижался к матери, ласково теребя рукав ее платья, и злобно смотрел на всех окружающих. Ему хотелось сейчас в постель, все эти люди и крики надоели ему.
- Лорд Аррен, Ваша светлость, - к трону вышел мейстер Колемон и низко поклонился. – Эта девушка обвиняется в воровстве, она призналась, что украла хлеб и редис. Наш мудрый справедливый лорд помнит закон, написанный Вашим мудрейшим отцом, да хранят его Семеро. Закон гласит, что воров наказывают отрубанием руки. Будьте справедливы, Ваша милость, будьте честны.
Старик хотел сохранить несчастной девушке жизнь, это было очевидно. Однако сам Роберт об этом не задумывался, а воровке не желал добра. Он внимательно посмотрел на нее своими водянистыми глазами. Алесса беззвучно рыдала, боясь поднять на Роберта взгляд, и дрожала всем телом. Роберт подкусил губу, решая ее судьбу. Выбирая, как поступить. Он решал ее жизнь, хоть и не осознавал этого. Он не понимал, что в его руках судьбы живых, настоящих людей. Для него это было игрой, в которой он всегда победитель. И главным для него было – получить от этой игры удовольствие.
Роберт дал себе время на раздумье, чертог погрузился в тишину, все ждали вердикта. Наконец, он гордо поднял подбородок и медленно произнес:
- В таком случае… Пусть ей отрубят обе руки.
Придворные девушки в ужасе ахнули, вновь начался шум. Алесса подняла на Роберта глаза, не веря собственным ушам, и заплакала с новой силой.
- Клянусь, я не буду больше красть! – кричала она, когда ее тащили на середину зала. – Клянусь всеми богами, старыми и новыми! Простите, мой лорд, молю вас, сохраните мне хоть одну руку!
Роберт был холоден и не внимал ее словам. Тюремщик Морд приволок девушку в середину чертога, она так и не поднялась с колен. Затем обнажил свой ржавый, отвратительный короткий меч. Когда Роберт увидел его, то радостно заулыбался. Поднял свое бледное, светлое личико и заглянул в глаза матери, безмолвно спрашивая о том, весело ли ей. Роберту было очень весело, эта паршивая воровка так громко кричала! А сейчас будет кричать еще громче! Поделом ей!
Морд силой вытянул вперед правую руку девушки. Она вопила, заливалась слезами, бесновалась. Подбежали гвардейцы, чтобы держать ее, пока будет приводиться в исполнение приговор. Ее руку, наконец, прижали к полу. Морд взмахнул мечом в воздухе и разрубил ее плоть до кости чуть ниже локтя. Чертог наполнился нечеловеческим криком несчастной. Он разрывал уши, пробирался в самую душу. Роберт, завороженно наблюдая над зрелищем, счастливо расхохотался, вновь поднял глаза на матушку, но тут же вернул взгляд обратно к процессу наказания. Он боялся пропустить хоть секунду. Морд вновь замахнулся, вновь ударил мечом, послышался треск кости. Но у него опять не получилось отрубить руку. Пригодилось замахиваться и рубить снова и снова. На третьем ударе девушка, которая уже сорвала голос от криков боли, потеряла сознание и обмякла в руках гвардейцев. Умолк ее вопль, вновь стало тихо. Поэтому смотреть, как отрубают вторую руку, было уже скучно. Когда дело было сделано, ее тело потащили прочь из чертога, оставляя на полу речки крови, которая обильно текла из отрубленных до локтей рук. Посреди зала на полу осталось два куска ее тела – две кисти с тощими, окровавленными пальцами, которыми она запачкала куклу Роберта. Безжизненные, холодные и замершие, они лежали посреди зала, словно никогда не были живыми. Вскоре их взял один из гвардейцев, будто это были полешки для растопки печи, и ушел. Тут же в зале появились горничные со швабрами, которые размазали густую, темную кровь, вытерли пол, хотя он все равно оставался розовым.
Роберт улыбался. Ему принесли морс, он чуть-чуть попил его. Она была воровкой, он справедливо ее наказал и был собой доволен. В чертоге шумно разговаривали люди, обсуждая случившееся. Прием вновь остановился на четверть часа, пока мыли пол. После всего этого мейстер Колемон вышел на то место, где только что лежали отрубленные руки Алессы, и попросил тишины.
- Итак, милорды и миледи! Есть ли среди вас желающие поговорить с лордом и леди Аррен?
Говор сменился на шепот, все переглядывались, смотря на тех, кто пришел, но выйти к трону так и не посмел.
- Я спрашиваю еще раз, есть ли среди вас те, кто хочет поговорить с нашим лордом?!

Ветер вновь подул с невероятной силой, даже могучие деревья едва могли удержаться своими корнями за твёрдую почву. Стволы гнулись едва ли не до самой земли, со свистом и хрустом, на манер кнутов, заморских торгашей рабами, которые опускаются на спины невольников, рассекая их кожу до кости. Что уж говорить о людях, которые в такую тяжёлую погоду, пытались преодолеть не менее тяжёлый путь, от различных деревень и сёл Долины, до самого Орлиного Гнезда. А таких было не мало. Десятка три людей, абсолютно не похожих друг на друга, брели в главный замок Долины. У каждого были свои цели и желания. Четверо ухоженных мужчин, в цветастых кафтанах, ведущих за собой двух мулов, которые в свою очередь тянули большую повозку, явно являлись торгашами, а судя по приятному запаху, тянущемуся из повозки, везли они нечто съестное. Двое молодых парней на конях, в кольчугах и с короткими мечами, явно были наёмниками, а в Гнездо отправились для поиска работы. Десяток крестьян, судя по их несчастному виду, были обычные посланники какой-нибудь деревни, отправившиеся просить лорда Роберта, что бы тот даровал им блага небесные.
Далеко позади, вдали от идущих в Орлиное Гнездо людей, шёл человек, разочаровавшийся в этой суровой жизни. Он даже не шёл, он тихо брёл, не обращая внимания, на дикий и холодный ветер. Просто брёл опустив голову, едва передвигая ногами и бормотал про себя, что то нечленораздельное. Зачем он отправился в замок лорда Роберта? Лучше спросить для чего. Этот человек не имел ни малейшего представления, что он скажет своему лорду. О чём попросит. Да и о чём можно просить лорда, которому наплевать на своих людей? За последние месяцы, в Долине началось настоящее безумие. Виной тому была вовсе не погода, которая, кстати показывала свой суровый нрав всё чаще. Виной тому было настоящее беззаконие. Горные кланы совсем распоясались, уже не страшась, вторгались в земли Долины, отбирали скот, убивали крестьян, забирали девушек на поругание. Кроме горных кланов, появилось множество бандитских шаек, которые были намного более жестокими. Одна из таких шаек напала на деревню бредущего человека. Сам он чудом, если это можно назвать чудом, выжил, однако все остальные, его семья, друзья, соседи...
Сколько он шёл, сам человек сказать не мог. Однако в один из однообразных, жутких дней, сам того не подозревая, он примкнул к группе крестьян, шедших к лорду Роберту, просить защиты. Примкнул громко сказано. Он просто шёл вместе с ними до самого замка. После того, как группа прошла мост, человек не помнил практически ничего. Он не помнил, как добрался до дверей чертога, где видимо проводился приём просящих. Вот тут он первый раз за несколько дней пути и заснул. Людей просящих аудиенцию у лорда было много, все торопились, хотели как можно раньше попасть на приём, а усталому путнику спешить было уже некуда. Вот он и задремал, сидя на холодной полу. Люди, коих тут было немало, с ухмылкой таращились на путника, но будить не торопились. И дело тут было не в доброте душевной. Просящие, просто не хотели будить очередного просителя, который стоял перед ними, а пускать вперёд себя....желание маленькое. Вот все и проходили мимо человека, который предавшись своему горю дремал, со слезами на глазах и кровью на руках. Сколько прошло времени, он не знал. Разбудил его один из стражников Гнезда, сильно приложившись к животу несчастного древком копья.
Чаго разлёгся? Ежели к лорду нашему то иди, ежели нет то проваливай ко всем чартям, пока не погнали тебя.
И усмехнувшись беззубой улыбкой, стражник отправился по своим делам, а путник, с трудом поднявшись, подошёл и взялся за ручку врат, ведущих в чертог. Руки его дрожали, он не знал, что ожидает его впереди. Больше всего путник боялся, что его не станут слушать, что выгонят как паршивого пса. Кстати несло от человека не лучше. Даже те крестьяне, с которыми он попал в приёмную чертога, воротили от него нос, что уж говорить о купцах или рыцарях. Но мужчине было не до этого. Он недавно пережил настоящий ад, и об этом, нужно было сообщить владыке Долины. Плевать на грязное тело, плевать на кровь, на руках и ногах, плевать на драную одежду. Вот мужчина сделал глубокий вздох и открыл дверь. Войдя туда, путник с опаской осмотрелся. Ничего подобного, он раньше не видел. Красивый и одновременно суровый зал, стража в красивых доспехах и цветах Долины. Но самое главное, лорда Роберта и его матушку, сидящих на тронном кресле, напротив входа. Будь путник поумнее, он бы откланялся и ушёл бы восвояси, однако это был простой человек. В выражении лиц лордов он мало, что понимал. Вот и сейчас он со слезами на глазах попытался побежать к месту, на котором сидел лорд Роберт и его матушка. Не рассчитав своих сил, мужчина рухнул недалеко от тронного кресла. Раздался презрительный смешок, но путнику было наплевать. Он поднялся и прихрамывая, держась за живот, который сильно болел после удара копья стражника, направился к лорду. Едва добравшись до тронного кресла, мужчина упал на колени и поднял глаза на своего лорда
М..м..милсдарь...милсдарь Роберт. Што...же такое делается то....Разбойники напали на нашу деревню....Всех убили. Жестоко били. Жинку мою изрубили всю...а дочку
Человек не смог сдержаться и зарыдал
Дочку мою тринадцати годов от роду....поругали всей шайкой....а потом....убили дочку мою
К этому моменту, путник говорил опустив голову. Лицо его искажала агония, но ни кто не мог её видеть. Некоторое время мужчина рыдал, а затем продолжил
А сынишка мой....я...я..его в вашу честь назвал....Робертом он был...он...похож на вас был...а они его...они звери его в колодец кинули с перерезанным горлом... Милсдарь....что же такое делается?
И мужчина снова не выдержав зарыдал. Сам того не осознавая, рыдая он тянул руки в маленькому лорду, словно к всемогущему Богу, который мог вернуть ему утраченное.

Роберт Аррент, все также приближаясь поближе к матушке, грозно осматривал присутствующих. Голова и руки мальчика то и дело подергивались, его не оставляли отголоски пережитого приступа. Все вокруг смотрели на него, целая свора молодых и не очень мужчин, которая так и жаждала смерти лорда, чтобы убедить Лизу выйти замуж и занять престол. Этих лордов и рыцарей Роберт презирал особенно сильно, считал их лжецами, считал, что они пытались обвести его и матушку вокруг пальца. Даже все они вместе взятые не стоили ни гроша, ни один из них не был достоин Лизы Аррен, а бедному Роберту приходилось терпеть их неприятное присутствие. Многие из них хотели, как обычно они делают после суда, вновь побеседовать с леди Долины, подлизаться к ней, сказать пару комплиментов. Но сейчас они боялись выйти из толпы – мальчик не был уравновешен, это был неподходящий момент для милых бесед.
- Если больше никто не желает аудиенции лорда, то прием можно считать завершенным! – Мейстер Колемон низко раскланялся, перед присутствующими.
Роберт обрадовался, что никто больше не вышел для беседы, и засуетился, собираясь покинуть чертог и отправиться в долгожданную постель, однако внезапно появился он. Этот странный человек. Откуда он взялся и зачем появился, Роберт вовсе не понимал. Он так близко подошел к трону и упал перед ним, что мальчику стало боязно, вдруг он как та воровка решит схватить его! Роберт подтянул к себе ноги и спрятал Пачу глубоко под подушки. Человек вызывал у него чувство отвращения, он был грязный и от него плохо пахло. Роберт нахмурился. Он плохо понимал, о чем тот бормочет.
Жинку? Роберт? Мирсдарь? Чего?
С каждым его словом лорд Долины только сильнее хмурился. В нем смешивались чувства отвращения и боязни перед этим страшным человеком, он его пугал. Простонародный говор не был привычен для Роберта. Коротко говоря, человек этот ему с первого взгляда не понравился. К тому же, он задерживал Роберта и непонятно чего хотел.
- Мама, кто это? – спросил он матушку еще до того, как человек договорил. – Он убийца или вор?
От чего-то Роберт даже не предположил, что тот может оказаться кем-то третьим. Он был похож на тех людей, которых приводил тюремщик Морд, потому для лорда казалось очевидностью, что перед ним преступник.

Как и маленький лорд Аррен, Лиза мало интересовалась судьбой других людей, особенно черни. Леди Орлиного гнезда были противны жалобы грязных и дурно пахнувших людей, будто вытягивающие у неё все жизненные соки, делая её раздражительной и уставшей как физически, так и морально. Никогда не впускать их в замок — вот, чего хотелось бы Лизе, но чувство значимости своей роли не позволяло леди игнорировать аудиенции; она покорно исполняла свой Долг и была этим горда.
Аудиенции в Орлином гнезде существуют вовсе не для просителей, а для впечатления, которое Лиза производит на видящих её в эти часы высокородных особ, особенно на лордов, каждый из которых надеялся, что Лиза согласится выйти за него замуж. В их глазах она должна быть неприступной, самоотверженной, мудрой и беспристрастной хозяйкой Орлиного гнезда. Такой леди Аррен себя и считала.
Восседая на своём троне, Лиза выдержала некоторое время, прежде чем обратить внимание на лордов и леди и убедиться, что их взгляды прикованы к ней и Роберту. Ей было досадно, что в чертоге не повисла абсолютная тишина: то и дело повсюду слышались шорохи, а кто-то даже пытался протолкнуться вперёд, чтобы посмотреть на Роберта и Лизу Аррен.
Эти никчёмные простолюдины не могут вести себя спокойно.
Не было и намёка на ту торжественность, которую ожидала почувствовать Лиза. Женщина высокомерно обвела взглядом всех присутствующих и, взяв руку сына в свою, сделала изящное движение рукой, позволяя таким образом подойти первому просителю.

Кажется, прошёл не один час, а народа всё не убавлялось. Лиза уже давно научилась понимать суть просьб и жалоб путающих и коверкающих слова мужчин и женщин. Многих из них она грубо прерывала, отвечая на не до конца произнесённое обращение, но чаще просто погружалась в собственные мысли, позволяя этому бесконечному потоку неумело произносимых речей литься дальше. Роберта же (Бедный мальчик!) никак нельзя было назвать усидчивым: он беспрестанно обращал на себя внимание матери:
— Где Пача, где мейстер?
— Потерпи, дорогой. — отвечала Лиза негромко — Должно быть, он снова спрятался, а мейстер Колемон не умеет искать так хорошо, как мы с тобой. — Она мягко улыбнулась сыну, погладила его по голове и, тут же нахмурившись, продолжила слушать худого старика, не смеющего смотреть на своих лорда и леди.
У Лизы начала болеть спина, но она не позволяла себе облокотиться на спинку кресла, а только раздражалась от этой ноющей боли. Как же ей надоели эти глупцы, неспособные кратко изъясняться! Как ненавистны ей сейчас были те, для кого она вынуждена сидеть здесь выпрямившись, как струна!
Выбросить бы их всех в Лунную дверь!, — подумала леди Аррен и тут же передёрнула плечами, невольно вспомнив свой недавний сон. Как странно, это было лишь виденье, но вид этих красивых дверей сейчас немного пугал Лизу, более того: леди поняла, что не хочет, чтобы сегодня их открыли.
Как раз в ту минуту, когда хозяйка Орлиного гнезда размышляла об этом, напротив появился Морд, притащивший какую-то девушку и что-то говоривший, очевидно, о ней. Сломленная небесной камерой, она сразу призналась в своём преступлении:
— Я украла, да-да, я сознаюсь, я украла! О, мой лорд! Добрый мальчик, милый мальчик. Я каюсь, каюсь, простите меня, мой лорд! Простите! У меня малыш. Маленький, вот такой. У меня пропало молоко, мне нужно было поесть! У меня ничего нет кроме моего малыша!
О, Семеро, опять эти жалобные нотки в голосе! Лиза готова была отпустить девушку, только бы ей дали отдохнуть. О казни в случае воровства не могло быть и речи, что не могло не радовать Лизу в эту минуту. И всё же леди Аррен насторожилась: решение оставалось за лордом Робертом
— Пача! — Неожиданно воскликнул мальчик и побежал навстречу Колемону, точнее, своей кукле. Наблюдая за бегущим сыном, Лиза довольно улыбнулась. Теперь, подумала она, всё точно закончится благополучно.
Как глубоко было её заблуждение.
Девчонка попыталась схватить Роберта, заставив леди Аррен, оскалившись, резко встать с кресла.
— Убери от него свои грязные руки, мерзавка! — грубо прокричала она, принимая в объятия подбежавшего сына. — Всё хорошо, дорогой, она тебя не тронет. — тон её сменился на ласковый и успокаивающий. Затем она повернула голову в сторону девушки и жёстко продолжила — Мы её накажем.
Лиза всё ещё надеялась, что Лунная дверь сегодня не будет отперта.
— Что ты сделала!!? Мама, смотри, что она сделала! Она испортила его, испортила!
Боясь, что у Роберта может наступить приступ, Лиза взяла из его рук куклу и, совершенно не представляя, как можно исправить эту беду, соврала:
— Не переживай, мы вымоем Пачу, и он станет лучше прежнего. — её слова потонули в шуме, который поднялся вокруг. Не слыша её, маленький лорд Аррен приказал открыть Лунную дверь, усилив тем крики несчастной девушки и... Упал на пол.
Как и опасалась Лиза, с Робертом случился приступ. Выкрикивая его имя, мать склонилась над сыном. О, эта Алесса заплатит за то, что сделала! Мальчика вынесли из чертога, а леди Аррен вынуждена была остаться. Она села на трон, не обращая внимание на рыдание, сменившее мольбы девушки. Алесса сама решила свою судьбу. Положением Лизы не преминули воспользоваться леди и лорды, пожелавшие выразить сочувствие, но Лиза бесцеремонно отогнала их от себя. Ожидание становилось томительным.
— Мариллион, сыграй что-нибудь.
Звуки струн отражались от стен и колонн и немного покрывали тот гомон, который наполнял чертог. Наконец, в дверях появился Роберт в сопровождении Колемона. Обняв и поцеловав подошедшего сына, Лиза усадила его подле себя и  выразительно посмотрела на мейстера
Кажется, что проще было бы покончить с Алессой с помощью Лунной двери, но суеверный страх не оставлял Лизу: она слишком хорошо помнила, каково это — падать.
Леди Аррен никогда не перечила своему сыну, для тех же случаев, когда нужно было на него повлиять, есть Колемон, которой, поняв желание Лизы, обратился к Роберту:
— Лорд Аррен, Ваша светлость. Эта девушка обвиняется в воровстве, она призналась, что украла хлеб и редис. Наш мудрый справедливый лорд помнит закон, написанный Вашим мудрейшим отцом, да хранят его Семеро. Закон гласит, что воров наказывают отрубанием руки. Будьте справедливы, Ваша милость, будьте честны.
Оставшись довольной словами Колемона, Лиза теперь ожидала решения Роберта.
— В таком случае… Пусть ей отрубят обе руки.
Таков был его приговор, удвоивший рыдания и крики осуждённой. Морд поволок девушку в центр чертога и приступил к исполнению приказа лорда Аррена, а тот явно получал удовольствие от зрелища.
Лизу не волновала судьба черни. То, что происходило сейчас с Алессой всё же было лучше, чем полёт через Лунную дверь. Дверь осталась заперта, Роберт счастлив... Разве можно пожелать лучший расклад? Хотя леди Аррен не любила криков и вида крови (если только перед ней не враг), она готова была выдержать это испытание. Не в первый раз.
Как стало хорошо, когда вопли, от которых звенело в ушах, стихли. Лиза позволила себе на минуту прикрыть глаза, а когда она снова увидела чертог, девушку уже вынесли. О случившемся напоминали только кровавые дорожки, которые сейчас оттирали от пола.
Неужели всё закончилось.
Когда пол стал чист, в центре чертога встал мейстер Колемон, который должен был завершить эту ставшую невыносимой часть дня.
— Итак, милорды и миледи! Есть ли среди вас желающие поговорить с лордом и леди Аррен?
Колемон повторил свой вопрос второй раз и объявил окончание приёма. Лиза собралась встать, чтобы выйти из главного чертога, её руки уже легли на поручни кресла как на опору, но тут ворота в чертог открылись и прямо к лорду и леди Аррен побежал мужчина, напугав тем самым Лизу, но затем упав к подножию тронов. Хозяйка Орлиного гнезда не засмеялась, она только искривила рот и сморщилась так, будто от путника невыносимо смердело. Отчасти это так и было. Он что-то бормотал, но из-за непрерывающихся рыданий Лиза не могла разобрать ни слова. Не сумев бороться с чувствами, мужчина захлебнулся в рыданиях.
— Мама, кто это? Он убийца или вор?
Лизе было всё равно. Она обернулась и вопросительно посмотрела на Мариллиона, которому случалось общаться с самыми разными людьми и который, конечно, объяснит сейчас своим леди и лорду, зачем здесь появился этот человек. Певец тотчас вскочил и быстро подошёл к трону и низко поклонился, так, что его голова оказалась даже ниже уровня плеч Роберта. Затем он, не до конца выпрямившись, тихонько произнёс певучим голосом:
— Милорд, миледи, этот человек говорит, что разбойники убили его семью.
Певец посчитал нужным для себя остаться подле Лизы и Роберта.
— А сынишка мой — Продолжил мужчина — Я...я..его в вашу честь назвал....Робертом он был...он...похож на вас был...а они его...
— Никто не может быть похож на лорда Роберта. — Жёстко перебила его Лиза, — Как посмел ты это сказать?!
Не слушая более путника, леди обратилась к сыну:
— Это не вор и не убийца, дорогой. Это лишь глупец.
Леди Аррен приобняла сына, облокотившись на спинку трона. Ей хотелось бы просто выгнать этого мужчину, но она помнила, что всё ещё находится в центре внимания и должна быть справедливой, мудрой, самоотверженной.
— Что тебе нужно? — голосе её не было ни снисходительности, ни участия.

Никто не может быть похож на лорда Роберта. Как посмел ты это сказать?!
Человек не понимал, что так разозлило леди Долины. Ведь дети этого возраста довольно часто похожи друг на друга. Едва мужчина собрался это сказать, как леди Аррен его перебила.
Это не вор и не убийца, дорогой. Это лишь глупец.
Опять-таки, не слушая опешившего мужчину, она молвила с полнейшим безразличием в голосе.
Что тебе нужно?
Мужчина, имя которого уже ничего не значило, ожидал услышать, что угодно, только не это. Он рассчитывал, что ему сразу же помогут, пошлют солдат для усмирения горных кланов и прочих разбойников, он догадывался, что его могут вообще не пустить к хозяевам Долины. Но это. Презрение, полное безразличие, абсолютное нежелание помочь. И это всё было в глазах, как маленького лорда Долины, так и его леди-матери.
Безымянный человек огляделся. Ни одного сочувствующего взгляда. Только презрение, насмешка и безразличие. Рыцари, солдаты, прочие богато одетые люди. Абсолютно всем не было, ни малейшего дела до горя безымянного. Взгляд его вернулся к лорду и леди Аррен. Подбородок затрясся, глаза вновь наполнились слезами. Он понял, что помощи не получит. Но не мог же человек просто уйти. Как же его опороченная и убитая семья? Он воздел руки кверху и начал.
Госпожа...но как же! Я хочу, что бы их покарали...покарали убийц и насильников! Вы же можете послать солдат....Вы...вы...же правите Долиной. Вы дол...
Тут человек замолчал. Как он смеет так говорить со своим правителем? Но, с другой стороны правда на его стороне. Да и что ему терять? Жизнь? А, что жизнь, когда всех близких убили? Убили и опорочили. Он сделал глубокий вздох и договорил.
..Вы должны защищать своих людей! Я всю свою жизнь трудился во благо господ Долины. Теперь у меня случилось ужасное горе...Леди...Леди Лиза...лорд Аррен. Я прошу вас. Умоляю вас отправьте армию во имя справедливости...во имя всех Богов. Ведь Богов гневать нельзя.....ведь...может быть...
И тут мужчина, находясь в непонятном состоянии, проговорил, сам не осознавая в полной мере того, что сказал.
...может быть Боги прогневаются, и с вами произойдёт похожее! Что если лорд Роберт погибнет? Леди. Поставьте себя на моё место...мне некуда пойти. Дома нет, семьи нет. Остались только Вы и ваша справедливость! Прошу помогите мне...
Мужчина опустил руки и упал на колени. Закончив свою речь, он вновь осмотрелся и увидел в глазах и лицах окружающих нечто новое. Ужас и гнев. Не понимая, что не по душе этим людям он с удивлением повернул голову к хозяевам Долины. И тут его самого потрясло от ужаса....

Лорд Роберт Аррен ерзал на своем троне, будто подушки на нем были набиты не пухом, а чертополохом. Сложно было добиться того, чтобы он почувствовал себя на своем же собственном родном троне неуютно, особенно когда рядом была матушка. Но присутствие страшного человека очень смущало его, он не мог расслабиться, не мог удобно устроиться. Ноги он уже подогнул под себя, чтобы быть чуть дальше от страшного человека, но этого все равно было мало, хотелось спрятаться, затаиться, убежать. Ну, или разделаться со страшным человеком поскорее. Гвардейцы почему-то до сих пор не оттащили его от лестницы, ведущей к тронным креслам, а Роберт не догадывался отдать им приказ.
- Милорд, миледи, - приятным голосом молвил певец, вышедший к трону, - этот человек говорит, что разбойники убили его семью.
- Разбойники? – глаза Роберта округлились, он схватил Лизу, к которой все это время жался, за локоток и поднял на нее вопрошающий жалобный взгляд.
Лорд Аррен никогда не сталкивался с разбойниками. Ворами, убийцами, казнокрадами – да. Но разбойники? Для Роберта они были сродни Иным – такие же таинственные, страшные и опасные. С огромными окровавленными топорами, ледяными глазами и доспехами из костей… Как бы мать не уберегала сына от глупых сказок про злодеев и Иных, они так или иначе были известны Роберту и мешали ему спать.
А теперь это страшное слово звучало здесь – «разбойник». Он, этот страшный человек, говорит о разбойниках в этих светлых, чистых стенах великолепного замка.
- Солдаты? – вторил юный Роберт, вслушиваясь в бормотание страшного человека, он говорил много слов, которые настораживали мальчика, пугали его. – Армия? Мама, про чью армию он говорит? Армию разбойников?
- Что, если лорд Роберт погибнет?
Лорд Аррен, до этого непрерывно ерзающий на троне, дергающий матушку за рукав и задающий бесконечные детские вопросы, вдруг застыл, у него сперло дыхание, он широко раскрыл рот и глаза, смотря на страшного человека в упор. Затем, словно хищная птица перед добычей, он резво повернулся к маме, затем вновь к страшному человеку.
Он сказал! Да, он сказал это! Он сказал, что я умру!
Роберту захотелось резко вскочить на ноги перед троном, как он всегда делал, будучи в сильном возбуждении, но тут же вспомнил, что боится отпустить ноги. Несколько мгновений он ошарашено оглядывался, не понимая, как же ему быть.
- Ты! Ты!
Начал Роберт и внезапно вскочил на ноги на своем высоком кресле, подушки посыпались на пол, когда маленький лорд топнул ногой. Он, стоя на седушке, вытянулся во весь рост, нависая над страшным человеком. Лучшая защита – нападение. Ответ на угрозу – угроза.
- Ты глупец! – повторил он за мамой. – Это Орлиное Гнездо! Самый непреступный замок в Семи Королевствах! – он экспрессивно махнул руками, по-детски покачнувшись на мягкой седушке кресла. - Ни один разбойник не придет сюда! Ни один враг сюда не сможет добраться! Никто не сможет причинить мне вред! Никто! Даже ты! Скажи, мама, никто! Я не погибну! Мама, скажи, я не погибну! – новый импульс вспыхнул внутри маленького лорда, его руки и голова дернулись. – Ты сам погибнешь! Сам, понял?! Мама, я хочу, чтобы этот разбойник полетал! – и, возвышаясь над всем тронным залом, Роберт вытянул руку и указал на страшного человека пальцем.

В начале дня, когда организм ещё полон сил, легко показывать себя той, кем не являешься. Но длительное внимание толпы изматывает, а необходимость разговаривать с неприятными людьми — и того больше. Если этим утром Лиза Аррен хотела держать себя в руках, то сейчас её совершенно не волновало мнение окружающих, ей хотелось есть, пить, лежать в постели... Другими словами, отдыхать. Ворвавшийся в главный чертог мужчина стал последним, нежданным и поэтому ненавистным препятствием на пути к желанному. Он пришёл позлить её, этот человек! По его поведению было ясно, что после слов Лизы он потерял надежду и уже не ждёт помощи от хозяев Долины, однако мужчина не ушёл и тем сделал свою участь печальней.
Выгнать бы его с позором, подумала Лиза Аррен, ощущая, что совсем скоро терпению Роберта, который при появлении просителя сильно возбудился, придёт конец.
— Разбойники? — тонкие пальцы мальчика больно сжали лизин локоть.
— Они далеко. — Быстро нашлась, что ответить Лиза, твёрдо и громко произнеся эти слова и положив руку сыну на плечо. — И никогда не смогут до нас добраться.
Кончиками пальцев свободной руки Лиза с силой упёрлась в поручень кресла, стараясь всё своё напряжение выместить в этом жесте.
После непродолжительного молчания мужчина, едва справляясь со своими чувствами, продолжил говорить:
— Госпожа...но как же! Я хочу, что бы их покарали...покарали убийц и насильников! Вы же можете послать солдат....Вы...вы...же правите Долиной. Вы дол... — Бровь Лизы приподнялась изогнулась дугой, а губы сжались так, что побелели. «Давай, скажи это», безмолвно призывала Лиза, предвещая грозу. — Вы должны защищать своих людей!
— Я должна? — От такой неслыханной наглости леди Аррен произнесла эти слова на вдохе, не сумев перебить говорившего. Тот, кажется, ничего не заметил и продолжал говорить. Он не заметил также, как Лиза встала, нависнув над ним длинной тенью. Голос этого ничтожества всё не прекращал звучать в чертоге:
— Может быть Боги прогневаются, и с вами произойдёт похожее! Что если лорд Роберт погибнет?
— За твои слова тебе следует вырвать язык! — Закричала Лиза, не слыша слов Роберта и не видя, как он вскочил на ноги. — Как ты смеешь приходить сюда, требовать что-то и угрожать своему лорду?! — Можно было бы решить, что хозяйка Орлиного гнезда ударит наглеца. Она сжала руки в кулаки и тут же разжала их. — Схватить его! — Все в чертоге замолчали, когда двое стражников схватили мужчину под локти. И только Роберт знал, что сказать:
— Ты глупец! Это Орлиное Гнездо! Самый неприступный замок в Семи Королевствах! Ни один разбойник не придет сюда! Ни один враг сюда не сможет добраться! Никто не сможет причинить мне вред! Никто! Даже ты! Скажи, мама, никто! Я не погибну! Мама, скажи, я не погибну!
— Этого никогда не случится! — Лиза крепко прижала его к себе. Стоя на троне, он сейчас был одинакового с ней роста. Её материнское сердце запело от гордости за Роберта.
— Ты сам погибнешь! Сам, понял?! Мама, я хочу, чтобы этот разбойник полетал!
Не переставая обнимать сына, Лиза посмотрела на мужчину. Угроза про язык, сказанная сгоряча, вдруг показалась леди справедливым наказанием. Да, пусть он будет влачить своё существование, являясь живым предупреждением для тех, кто вздумает говорить с ней и Робертом так же, как он.
— Роберт, послушай. — Лиза жестом приказала поднять упавшие подушки и усадила сына обратно в кресло. — Быстрая смерть — слишком лёгкое наказание для такого человека, как он. —  Не зная, как перечить сыну, Лиза Аррен старалась быстро сообразить, что сказать. — Быть может, ты придумаешь ему другое наказание? Будь мудр.
Лиза не трудилась говорить тихо, каждое её слово было услышано во всех уголках чертога.

В зале поднялся гул – присутствующие перешептывались, кто-то жался поближе к выходу, другие встревоженно следили за происходящим, не отрывая глаз, третьи начали читать молитвы. Больше остальных встревожились мейстеры и Лиза, что было понятно – они были ответственны за здоровье и жизнь маленького лорда; разница была только в том, что Лиза ребенка любила, а мейстеры отвечали за его здоровье головой. Совсем немногие думали над судьбой жертвы, которая оказалась в неудачное время в неудачном месте.
- Быстрая смерть – слишком легкое наказание для такого человека, как он, - матушка усадила Роберта обратно на кресло, он нехотя послушался, все чаще содрогаясь всем телом, словно его били по спине хлыстом, да и ощущения самого мальчика были схожими.
- Быстрая? – вторил он, еще сильнее распаляясь. – Быстрая, мама?! Смерть не будет быстрой! Он полетит! Он будет долго лететь!
Роберт брызгал слюной от возбуждения и злости, впивался в запястья матери своими худыми пальцами изо всех сил, которых в болезненном теле было мало, но ему казалось, что из кожи вот-вот потечет кровь.
- Быть может, ты придумаешь ему другое наказание?
- Другое? – снова переспрашивал, прищуриваясь, будто плохо расслышал. Матушка сомневается в правильности решения Роберта! Ни эти грязные воры и убийцы, ни мейстер, который пахнет клопами. А матушка! Это было неслыханно, Роберт чувствовал себя избалованным, но оскорбленным до глубины души неприкасаемым лордом, которому все вокруг вздумали перечить. Они! Ему!
- Будь мудр.
- Я!!! – Роберт что есть мочи оттолкнул от себя мать и снова вскочил на ноги, ссутулился и выгнул шею, выставляя вперед подбородок и с угрозой глядя матери в глаза. – Я - Роберт Аррен, лорд Орлиного Гнезда! – он взял из-под ног подушку и от злости швырнул ее в сторону матери, но его подвели слабые руки, подушка улетела под ноги Лизы. – Я лорд, я мудр! И я хочу, чтобы он полетел! И он полетит вниз, словно сокол!
Маленькая, почти незаметная капелька слюны брызнула из его рта и угодила прямо на скулу Лизы. А Роберт все кричал и кричал, оголяя зубы и десна, надрываясь над каждым словом, которые умножал створчатый высокий потолок.
- Ваша милость, Ваша светлость… - сгибаясь в поясе, насколько был способен, раскланялся перед Робертом мейстер Колемон. – Но разве достоин этот глупый человек быть такой благородной и гордой птицей, как сокол?
У мейстера был талант находить в случайных словах маленького лорда глубокий смысл, за который можно было зацепиться, чтобы спасти жизни. Но это был не тот случай. Роберт топнул ногой:
- Скажешь еще слово и полетишь сразу за ним!
Колемон еще ниже пригнулся, словно прося прощение за свои слова. Он, конечно, глубоко сочувствовал несчастному крестьянину, но своя шкура любому была бы важнее.
Тем временем двое гвардейцев, слушая приказы своего лорда, схватили несчастного бедняка и привели к Лунной Двери. Ее с трудом открывали трое взрослых мужчин – каменная и холодная, она открывалась рывками по дюйму, впуская в чертог ветер, холод и колючие снежинки. От сквозняка зашуршали платья присутствующих дам, они спрятались за своих мужей и отцов, сжимаясь от холода и ветра.
- Но Ваша милость… - неуверенно снова попытался уговорить лорда мейстер, боясь вовсе поднять на него глаза, сгибаясь перед ним так, что длинная цепь, свисающая с шеи, едва не касалась пола. – Леди Лиза Аррен, Ваша матушка, самая светлая и мудрая женщина в Семи Королевствах, пожелала увидеть, как отрежут язык этому наглецу. Не хотите ли вы, Ваша светлость, угодить своей матушке и послушать ее?
Роберт злобно посмотрел на Колемана, точнее на его лысую макушку, поскольку он так и не разгибался, пребывая в низком, насколько это возможно, поклоне. Голова Роберта дергалась влево, хоть он и пытался это сдерживать, но не мог. Пальцы ног потеряли чувствительность, как бывало перед тем, как он падал в обморок. Роберт перевел такой же яростный взгляд на Лизу. Лунная Дверь открывалась рывками с шорохом камня по камню. В чертоге резко похолодало. Роберт, глядя на маму, испытал чувство раскаяния. Как минимум, швырять в нее подушкой было лишним, он стыдился теперь, видя ее на полу у ног матери.
- Ладно, - уже гораздо тише и ласковее ответил Роберт. Поскольку страшного человека уже увели к Лунной Двери, то Роберт спокойно опустился на свой трон и свесил с него ноги. – Пускай ему отрежут язык…
Он произнес это так, будто говорил «ну, пускай будет овсянка с малиной, а не смородиной».
Маленький лорд, сменив гнев на милость, вновь ощутил себя прекрасно, перестал дергаться и даже улыбнулся, глядя, как гвардейцы тащат страшного человека в центр чертога.
Обычно для того, чтобы отрезать язык, пользовались шипованными щипцами, которыми вытаскивали язык изо рта за самый кончик, а затем отрезали под корень. Но подобные наказания были редкими в Орлином Гнезде, поэтому здесь не держали подобных инструментов. Однако привести приговор в исполнение было нужно немедленно. Нашелся длинный железный прут с заостренными концами, один из которых загнули в виде крюка. Затем, особо не церемонясь, им пролезли в рот несчастного, держа его по рукам и насильно открывая рот. Острие воткнули в язык, чтобы зацепить его, и вытянули изо рта. На пол упали первые капли крови, Роберт единожды хлопнул в ладоши. Наточенный короткий меч сверкнул в воздухе и отрезал язык страшного человека. Даже, наверное, самый его кончик, но этого было достаточно и для зрелища, и для обилия крови. Глаза Роберта засверкали, он счастливо засмеялся, глядя то на страшного человека, то на матушку. Он был счастлив.
- Ты рада? – спросил он Лизу, счастливо улыбаясь. Но, не дожидаясь ответа от матушки, показал пальцем на открытую Дверь и воскликнул. – А теперь пусть он полетает!
Ведь одно другому не мешает…

Ярчайший белый свет затмил для этого несчастного весь мир. Человек не понимал, где он, что с ним происходит и даже кто он. Несчастный пребывал в жутком ярко белом мире неведения. Окружающий мир для человека не существовал. Ровно до тех пор, пока ярко белая пелена не окрасилась ярко кроваво красными красками. И в этот момент крестьянин, ищущий правду и справедливость начал чувствовать. Чувствовать настоящую, шокирующую боль. Он извивался в руках своих палачей, пытался выпорхнуть на свободу аки сокол, в итоге попавший в клеть. Всё было напрасно. Палачи сделали своё дело без капли сочувствия, а некоторые даже с улыбкой на паскудных мордах. И вот уже третья пелена накрыла человека. Чёрная пелена ненависти. До этого простолюдин, полусидя на коленях, пытался осознать, что с ним сделали и за что. Он был обессилен, подавлен и морально уничтожен. Однако перед его глазами вдруг возникли лица его семьи. И тут человек вспомнил. Вспомнил ради чего пришёл сюда. Вспомнил, что в итоге получил. И чёрная пелена ненависти окутала его. Он не мог понять, как встал. Не знал, откуда у него взялись силы. Но услышав одно единственное слово хозяйки Долины человек взвыл. Жуткий глас ненависти вырвался из окровавленного рта несчастного.

- Этот человек нанёс оскорбление лорду и был наказан за своё преступление. Справедливость требует освободить его.

Лучше бы он умер. Он пришёл в замок, для того, что бы наказать убийц своей семьи. Но нет. Из человека сделали преступника. Хотя он всего лишь хотел правды, защиты, справедливости....

Справедливость. Из уст лордов Долины это звучало как насмешка. Хотя это и была насмешка. Высокородные лорды творят справедливость сами. Для них справедливость иная, чем для черни.

Жуткий вопль повторился. В этот раз человек уставился на маленького лорда с такой ненавистью, которую не чувствовал никогда в жизни. Даже когда бандиты насиловали и убивали родных крестьянина, тот не испытывал ТАКОЙ ненависти. Сейчас она буквально сжигала его изнутри. Именно эта ненависть и добавила несчастному сил. Человек не сводя взгляд с юного лорда, не прекращая вопить кинулся к нему, вытянув вперёд руки. Для него сейчас это был единственный шанс получить то, что он хотел. Справедливость. Десять шагов, восемь, шесть... Ещё чуть-чуть, и руки крестьянина сжались бы на маленькой, хрупкой шее лорда. И тогда даже смерть несчастного, не спасла бы Роберта. Но Боги суровы и злы......

Значительно злее маленьких капризных лордов.....

Роберт радовался - страшному человеку было больно, по-настоящему больно - маленький лорд видел это, он мог отличить настоящую боль от той, которую изображают дураки и шуты. Страшному человеку отрезали язык, он был наказан, но не достаточно!
- ...А теперь пусть он полетает! - Наконец-то!
- Стойте! - голос матери.
- Что? - успел вопросить юный лорд, нахмурившись.
- Этот человек нанес оскорбление лорду и был наказан за свое преступление.
- Что ты... Что ты говоришь!
- Справедливость требует освободить его.
- Но я хочу, чтобы он полетал! - Роберт сорвался на визг.
Что будет с этим проклятым миром, если даже матушка не внимает словам самого справедливого лорда? Что будет с ним, если его не слушают, а он не повелевает? Они что, считают его ребенком? Они не понимают, кто он такой!?
- Он полетит! - все не унимался Роберт Аррен, бледнея лицом и тряся руками.
Поднялась шумиха, гвардейцы не знали, чьим приказам следовать.
- Вы слышали своего лорда? - мейстер Колемон в два шага оказался рядом с мальчиком и обнял того за плечи, чтобы тот успокоился. - Лорд вынес смертный приговор, так не стойте же на месте, приведите его в исполнение!
- Он полетает! Я хочу, чтобы он полетел! Я хочу! - не унимался маленький Роберт, которого вот-вот хватил бы приступ трясучки.
Страшного человека волокли к Лунной Двери, уже распахнутой. Роберт визгливо что-то вопил, человек кричал от боли вместе с ним. Мейстер подгонял гвардейцев, чтобы те поскорее вытолкнули несчастного за порог и покончили с этим хаосом. Лиза была, пожалуй, последней, кому не была безразлична его жизнь.
- Пусть он полетит! Он полетит!
О, как он оказался так близко? У Роберта закончились слова, он истошно завизжал с новой силой. Колемон ринулся навстречу страшному человеку, загораживая собой маленького лорда, чтобы уберечь его. Руки крестьянина впились в шею мейстра, тот схватил его за запястья, оба повалились на пол, крича. Роберт еще никогда не испытывал такого панического страха. Он взобрался с ногами на подушки, а когда мейстер и страшный человек сцепились, рванул прочь, свалился на пол, больно ударившись коленками, и спрятался за троном, отгораживаясь от происходящего и опасливо выглядывая из своего укрытия.
Этот страшный человек был разбойником, теперь Роберт знал это. Тот явился, чтобы угрожать лорду Орлиного Гнезда армией разбойников, а когда понял, что дух и смелость юного лорда крепки, решил напасть на него и задушить! Теперь Роберту Аррену было все понятно.
Публика, не избалованная выступлениями, была в равной степени шокирована и заинтересована. Кто-то выбежал из зала, оставив двери нараспашку, другие же не желали пропустить ни одного мгновения происходящего и успевали вставлять собственные реплики в общий шум и гам:
- Смерть разбойнику!
- Он получил свое, прислушайтесь к леди Аррен!
- Он хотел убить нашего лорда! Держите его! Держите!
Маленькому лорду казалось, что все это длится вечно. На самом же деле, как только несчастный крестьянин повалил мейстера на пол, их принялись разнимать гвардейцы. Мейстер Колемон, весь красный и хрипящий горлом, чуть не задохнулся, пока удалось отцепить страшные пальцы крестьянина от его шеи. Мейстер отделался синяками. А крик страшного человека, горький и такой несчастный, исчез вместе с его исхудавшим телом, которое вытолкнули за порог открытой Лунной Двери.
Роберт стоял на четвереньках на полу и выглядывал из-за трона, глядя на то, как крестьянин исчезает в дверном проеме, вслед за ним полетели снежинки все снова стало так, будто страшного человека вовсе здесь никогда не было… Маленький лорд затаил дыхание, его глаза наполнились слезами, а сердце - завистью. Да, он до смерти завидовал страшному человеку, ведь тому посчастливилось узнать непостижимую тайну... О, да, он  узнал, что скрывается там, за облаками тумана... Счастливчик.