Название: Человек за бортом
Участники: Эйгон Таргариен, Ноарис Манукато, Лисоно Маар, Джорах Мормонт (НПС)
Место событий: Летнее море.
Время года и дня: Осень, утро.
Краткое описание квеста: Летнее море неспокойно - ночью начался сильный шторм. Маленькая флотилия Эйгона Таргариена под руководством капитана Манукато успешно выдержала это испытание, но не все оказались так удачливы. Следующим утром команда "Дохлого Кракена" подбирает в море человека, чье судно не выдержало натиска стихии и потерпело крушение. Человек называет себя Джорахом Мормонтом. Принц Эйгон желает видеть его. В то же время к флотилии присоединяется четвертое судно, на котором находится Лисоно Маар, мастер над шептунами "Золотых Мечей". На "Дохлом Кракене" собирается разношерстное общество и каждому есть, что сказать.
Очередность постов: Ноарис Манукато, Эйгон Таргариен, Лисоно Маар.

Шторм и произошедший между принцем Эйгоном и капитаном Манукато разговор почти не оставили Юному Грифу времени на сон. Да и как тут уснешь, когда корабль швыряет в море, словно щепку, а неистовство разбушевавшейся стихии рвется в твое сознание, целиком захватывая его и сосредотачивая на себе все внимание. Так или иначе, в свою каюту принц спустился только после настоятельной просьбы капитана покинуть палубу, дабы не подвергать свою жизнь лишней опасности; магия, циркулирующая в крови Юного Грифа, делала его особенным, но она не превращала его в моряка. И хотя Эйгон прекрасно переносил путешествие, не выказывая даже намеков на признаки морской болезни, ему следовало поберечь свою жизнь и заодно нервы капитана, которому ни к чему было нести ответственность за пассажира, к тому же отвлекающего на себя внимание команды. Пожалуй, это было единственное обстоятельство, вызывающее легкие опасения у Юного Грифа. Моряки Ноариса боялись странного пассажира, но ни один из них не решился бы ни приблизиться к "колдуну" на расстояние меньше десяти шагов, ни тем более дотронуться до него, словно в этом случае молния поразила бы их на месте. Без сомнения, удачно пережитый шторм поможет в сложившейся ситуации, но бояться его меньше команда капитана Манукато не станет. Впрочем, лично за себя принц не испытывал никаких опасений, а хозяин "Дохлого Кракена" казался ему человеком достаточно опытным для того, чтобы управиться с суеверными людьми. Тем более, что у него был козырь. 

Из за сильной корабельной качки свечи пришлось погасить; густой, насыщенный мрак, прорезаемый только вспышками молний, окутывал Юного Грифа подобно плащу, призванному скрыть его черты от посторонних глаз. Последние несколько часов до рассвета он провел в полном одиночестве, слушая издаваемые кораблем звуки и отголоски человеческой речи, доносившейся с палубы. Время шло необычайно легко, утекая как сквозь пальцы и постепенно стихия начала отступать, добрея, словно родная мать после вспышки родительского гнева - бурного, но не причиняющего своим детям вреда. Первый лучик солнца, коснувшийся маленького запотевшего оконца, моментально привлек внимание Юного Грифа. Завидев его, принц улыбнулся, от чего-то радуясь первому посланию небесного светила и поднялся со своего ложа, на котором до этого просидел больше двух сотен минут кряду. Его одежды почти высохли, хотя еще и были влажными на ощупь, равно как и волосы, которые он расчесал серебряным гребнем с витой ручкой, украшенной редкими драгоценными камешками. Это был подарок Иллирио Мопатиса, от чего то питающего к Юному Грифу особенную привязанность. Изящный, великолепной ювелирной работы гребень говорил об этом даже еще ярче, нежели присланные в помощь принцу боевые галеоны и если быть честным, Эйгон не совсем понимал, в чем кроется причина столь сердечного отношения к нему, хотя оно было ему необычайно приятно.
Частые тонкие зубчики в последний раз прошлись по сине-серебряным, чуть влажным от воды волосам, когда в дверь каюты осторожно и неуверенно постучали. Это определенно не был Джон Коннингтон - Старый Гриф всегда стучал громко и требовательно, так, что принц иной раз вздрагивал от резкого звука, словно это камень врезался со всей силой в разлетающееся на множество осколков оконное стекло. Юный Гриф отложил гребень на деревянную полку, прибитую к  стене прямо над кроватью.
-Войдите 
Дверь осторожно приоткрылась. В образовавшийся проем заглянула простая и совершенно круглая физиономия, которая однако, вытянулась при виде Юного Грифа от боязливого опасения, такого потешного, что можно было рассмеяться.
- Э... Ваше... - неуверенно промямлил посыльный, видимо не зная, как обращаться к пассажиру, сжегшему целый город одним взглядом 
- Входите
Колеблясь и не понимая толком, чего бояться больше, самого Юного Грифа или последствий, которые могут возникнуть, если он не подчинится "приказу", человечек проскользнул в дверной проем и замер, неуклюже топчась под взглядом принца на пороге. 
- Капитан просит Вас подняться на палубу
Новость почему-то не вызвала у Эйгона удивления, хотя темный пурпур его взгляда задержался на лице человечка по кличке Малышок чуть дольше, от чего тот нервно сглотнул, очевидно молясь про себя всем богам о сохранении собственной шкуры целой и невредимой. 
- Он не сказал, зачем? 
Вопрос был задан скорее из интереса, последует ли на него ответ.
- Нет, Ваше.... милорд. 
- Хорошо. Я уже иду.

Было очевидно, что капитан послал за ним не для того, чтобы показать Юному Грифу цвет утренних облаков, подсвеченных первым солнечным лучом. Хотя, принц отнюдь не удивился бы и такой причине. Но сейчас здесь происходило что-то гораздо более неординарное. 
- Кто такой Юный Гриф? - донеслось до его слуха, и молодой Таргариен невольно прибавил шаг, быстро приближаясь к небольшой группке собравшихся.
Вот так встреча. Перед капитаном Манукато стоял ни кто иной, как Джорах Мормонт - ближайшее доверенное лицо Дейенерис Таргариен, ее рыцарь и правая рука. Темная глубина спокойного, словно покрытого поволокой пурпура, вспыхнула пламенем, мгновенно проясняясь и сделалась почти пронзительной, придавая Юному Грифу сходство с молодым хищником.
- Это я Юный Гриф - он приблизился к говорящим и остановился в двух шагах от спасенного. Прохлада, промелькнувшая в тоне, была лишь предвестником того множества вопросов, которые возникали у него к сиру Мормонту один за другим, словно молнии - Но Вам это ни о чем не говорит, верно? Где Ваша королева, сир Джорах, и почему Вы не с ней? Благодарю Вас, капитан - при обращении к Манукато тон Юного Грифа вновь смягчился, обнаруживая почти дружескую признательность за столь скорое информирование о происходящем на борту - Жизнь этого человека имеет большую ценность.
Возможно, переходить в столь скорое наступление не стоило, но сейчас Эйгон не был намерен ждать, тем более, что речь шла о вопросе, волнующем его более, чем все остальное вместе взятое. И ему очень хотелось узнать, почему Джорах Мормонт находится здесь, а не рядом с Дейенерис, подле которой он обязан был находиться, что бы ни случилось.

Ночной шторм застиг небольшую флотилию Золотых Мечей  врасплох. Волны вздымались, обрушиваясь на могучие галеоны. Но к счастью силы  стихии оказалось недостаточно, что бы сломить столь массивные корабли. На одном из судов был и Лисоно, глаза и уши всей компании. Однако, как бы это странно не прозвучало, весь ночной шторм, Маар проспал в своей каюте. Этот человек мало во что верил, наверно именно поэтому никогда, он никогда не чувствовал угрызений совести. А когда совести нет, и сон становится крепче. Долгожданный рассвет, принес с собой спокойствие в море,  к тому времени золотоволосый уже проснулся. Лисоно стоял на носу корабля, глядя в горизонт. В его правой руке было яблоко, которое он неторопливо потирал большим пальцем, держа перед собой. Однако от раздумий, мастера над шептунами, отвлекли шаги за спиной.
- Какие новости капитан? – Молвил, золотоволосый не оборачивая, зная, кто стоит позади него.  
- Господин, похоже, мы отбились от остальных судов во время шторма, но в целом мы всё еще придерживаемся указанного курса. – После не большой паузы, капитан корабля продолжил. – Так же из-за шторма, корабль получи небольшие повреждения… Мы их уже устраняем, но какое-то время, мы задержимся.
- Капитан, я ничего не смыслю в мореходстве… Но ответь мне на вопрос, кораблем командуете Вы, или шторм?
- Господин?
- Вам непонятен вопрос?
- Я…
- Придерживайтесь курса, никаких задержек… Иначе я найду кого-то другого, на ваше место. – Со спокойствием сказал Маар.
- Будет сделано…
Командующий разведки Золотых Мечей, был достаточно спокоен и категоричен, собственно как и полагается человеку вроде него. К тому же он был одним из ключевых персонажей, в предстоящей компании принца Эйгона. Лисоно никогда не переоценивал ни себя, ни людей, он точно знал о роли каждого в этой игре. Если ему не подходила роль, он не играл. И сейчас, когда судьба дала такой шанс, Лиссениец просто не мог его отвергнуть.
- Корабль! – Выкрикнул матрос, сидящий на мачте.
Маар тут же посмотрел, в какую сторону указывает матрос, и быстро прошел на карму.
- Еще отставшие? – Молвил золотоволосый.
- Похоже на то господин. – Сказал в ответ капитан, продолжая наблюдать. – Да это же наш флагман…
- Подают сигнал! Приказывают примкнут! – Вновь донесся голос матроса с мачты.
Маар, тут же ухмыльнулся, ведь он прекрасно знал, кто находится на том корабле.
- Капитан, спустить шлюпку на воду, подайте сигнал, что заскочу в гости…
Вместе с Лиссениейцем, по канатной лестнице, в лодку спустились еще четверо моряков. Отойдя от борта галеона, шлюпка направилась к флагману, который шел навстречу. Расстояние сократилось меньше чем за пятнадцать минут, приблизившись к левому борту “Дохлого Кракена”, матросы забросили на палубу, пару канатов, что бы их подтянули к борту. А вскоре была сброшена канатная лестница, по которой Маар забрался первым, а остальные за ним. Оказавшись на палубе, Лиссениец был слегка удивлен, оживленностью, что царила на ней.  А если быть точным, все были отвлечены человеком, о котором мастер над шептунами пока ничего не знал.
Но тут же Лисоно признал принца, и незамедлительно склонил перед ним голову, но не произнес ни слова.  
- Капитан… - Спокойно промолвил Маар, переведя взгляд на владельца этого судна, и кивнул в знак почтения. – А вот о том, что будет еще пассажир я ничего не знал…
На самом деле, Лисоно Маар многое знал о Джорахе Мормонте, но не знал как тот выглядел.

- Я знаю Вас. Мы виделись в таверне
Невольно внимание Юного Грифа заострилось на лице Мормонта после этих слов, как будто принц сомневался в том, что сказанное мужчиной - правда, или его удивил факт, что рыцарь помнит об этой мимолетной встрече. Разумеется, образ сира Джораха был жив в сознании молодого Таргариена, как и первые впечатления от встречи с этим человеком. В памяти всплыл легкий запах духов Дейенерис, который Юный Гриф ощутил буквально физически, и ее персиковое парео, пронизанное лучами солнца.
Спаси мою госпожу....
Принц незаметно выдохнул, усилием воли прогоняя отголоски растворившегося в последних событиях сна, посланного ему предупреждением. Если бы он прислушался к собственному внутреннему голосу, возможно, всего этого можно было бы избежать. Вот только в этом случае они бы не шли сейчас на всех парусах в Дорн. Так или иначе, это были лишние мысли, но они настойчиво стучались в его сознание, мешая Юному Грифу слышать голоса людей вокруг себя. Иногда ему приходилось делать над собой усилие, чтобы прояснить собственный рассудок и вернуться в поминутно ускользающую реальность.
 Капитан Манукато наверное и сам не понимал, насколько хорошую службу сослужил Юному Грифу, избавив принца от необходимости говорить с сиром Джорахом; тем самым он подарил Эйгону драгоценное время, позволившее последнему избавиться от лишних образов и сосредоточить внимание на происходящем здесь и сейчас. Легкий, как морской ветер, прилив благодарности согрел обстановку, и принц постарался сфокусироваться на Мормонте, тем более, что рыцарь этого определенно заслуживал.
- Я делал попытки вернуться, но это было опрометчиво - драконы стали поливать площадь огнем. 
Слова Мормонта звучали для Эйгона глухим эхом, словно отдаленный звук голоса рыцаря отражался от стен какой-то невидимой пещеры, в которой все они находились сейчас. Корабль с черными парусами....На мгновение обстановка "Дохлого Кракена" вновь расплылась, словно видение, и Юный Гриф увидел море, покрытое густым молочным туманом. Мгновение - и постороннему взгляду показалась крупная одномачтовая галера, вынырнувшая из под почти белого "покрывала"; несмотря на сильный туман, яркий, выкрашенный в красный цвет корпус моментально бросился Юному Грифу в глаза, а затем показался черный парус и флаг с золотым кракеном посередине. На сей раз принцу удалось совладать с собой настолько хорошо, что он даже не испытал замешательства, оставаясь все таким же невозмутимо-царственным и спокойным внешне. 
-Однако он был слишком далеко, чтобы можно было заметить знамя.
Лицо Мормонта обрело четкость и принц внимательно вгляделся в его обветренные черты. Не верить сиру Джораху резона не было; рыцарь говорил правду и более того, вызывал сочувствие. Про себя Эйгон посчитал благоприятным тот факт, что Мормонту удалось сохранить свою жизнь, хотя по всем правилам рыцарской морали он должен был умереть рядом со своей госпожой.

Мир видений иногда затягивал сознание даже слишком глубоко в свою сверкающую воронку, застилая все вокруг великолепием образов. Фигура сира Джораха была единственной деталью, за которую зацепилось внимание Юного Грифа, поэтому появление на корабле еще одного действующего лица стало для него в некотором роде неожиданностью, хотя и оказалось воспринято как должное. 
В том, что это человек из отряда Золотых Мечей, сомнений не было никаких. Роскошные золотые волосы, экзотически утонченные черты и великолепная выправка выдавали в пришельце человека, который ценит красоту, золото и скорость в бою. Достаточно было окинуть его одним взглядом, чтобы признать в золотоволосом первоклассного мечника. Сочетание утонченного изящества с великолепной военно-физической подготовкой было присуще Юному Грифу в той же мере, и в этом смысле словно его брат-близнец ступил на палубу Дохлого Кракена. Разница заключалась между ними лишь в том, что принц Таргариен не был столь демонстративно-экстравагантен на вид, великолепно скрывая силу крови дракона под внешним приглушенным спокойствием. Темный пурпур взгляда остановился на госте, но поскольку тот не торопился называть себя, внимание принца задержалось на почти женственных чертах златовласого человека ненадолго, вновь возвращаясь к сиру Джораху. 
- Сир Джорах Мормонт - требовать ответов на свои вопросы от человека, не знающего даже его настоящего имени, обычно было не в правилах Юного Грифа, но в данной ситуации поступить иначе было нельзя - Вы преследовали корабль, но не видели знамя?
Вопрос был задан скорее машинально, но эта деталь действительно показалась Эйгону странной. 
- Я верю Вашим словам.- ровно продолжил он, не ожидая ответа - Но можете ли Вы точно утверждать, что Дейенерис жива? 
Нотка нетерпеливого беспокойства промелькнула в тоне Юного Грифа, когда он задал этот вопрос; мысль о том, что матерь драконов могла умереть, вызывала в его сознании холодную стену неприятия, но в то же время как ни пытался, он не мог ощутить ее даже мысленно; образ дочери Эйериса не желал являться ему так, как являлось лицо похитителя и его черно-алый корабль с золотым кракеном. Родственная связь между теткой и племянником была разрушена; насколько сильно - еще предстояло выяснить.

Ему понадобилось только мгновение, чтобы решиться сказать главное:
- Вы поможете спасти ее?! - Взрослый мужчина смотрел на юношу, годившегося ему в сыновья с такой надеждой и верой, что камень мог бы треснуть от жалости и чувства.

Недоверие, порожденное вначале, быстро развеялось. Сир Джорах оставался все таким же бесхитростно-прямым, каким увидел его в таверне Астапора Юный Гриф. Горечью были пропитаны его слова и чувство невосполнимой утраты передалось от него принцу, защимив что-то в груди. Нельзя было поддаваться этому, ведь иначе он мог разрушить все, к чему они с лордом Коннингтоном шли так долго. Ведь главное заключалось в том, что Дейенерис это не спасет и оба они погибнут. Он и она. Тогда как по одиночке у каждого из них был шанс.
Трудно было объяснить это, да еще все разом; и даже не сиру Джораху, но еще и самому себе. Иногда Юный Гриф спотыкался о вопрос, почему он не может сделать то, к чему ощущает глубокую внутреннюю тягу. Почему не может спасти Дейенерис? Ведь он хочет этого больше всего остального.
- Мы сделаем для этого все возможное - ответствовал Юный Гриф, ощущая горький вкус своих слов - Но сделать это прямо сейчас не в наших силах. Наши корабли погибнут, если мы отправимся в погоню. Сила дракона в недобрых руках, а разрушить темное колдовство издалека я не могу. Я не колдун, сир Джорах.
Убил бы его Рейегаль, если бы он сам посмотрел зеленому дракону в золотые глаза? Юный Гриф не мог представить себе этого; а значит была надежда, что у него могло бы получиться. Но Рейегаль - только один дракон из трех. И прежде чем выжить или погибнуть в попытке освободить его из плена, нужно было подобраться как можно ближе; подобраться на расстояние вытянутой руки. А это было невозможно. Эурон Грейджой предаст огню любое судно, появившееся на горизонте.
Да, рискнуть было можно; но тогда Эйгон Таргариен потеряет все и тем предаст людей, которые согласились идти за ним. Юный Гриф ценил каждого из них и не мог рисковать их жизнями понапрасну. Но и пускать происходящее на самотек было нельзя. Что могло помочь ему спасти Дейенерис? Только магия. Если бы только он мог попасть на тот корабль так, как попал в Астапор перед пожаром...Но еще никогда у него не получалось вызвать видения специально. Они всегда приходили к нему сами; он не раз пытался мысленно коснуться Дейенерис в надежде получить какой-то ответ или хотя бы слабый импульс отклика, но натыкался лишь на глухую стену, словно они и вовсе не были родственниками. Или проблема крылась как раз в их родственной связи, разрушенной до самого основания. Иное объяснение было трудно подыскать. Ведь даже когда он думал о Рейегале, все не было настолько плохо; раз, когда он сидел во время грозы в своей каюте, ему удалось пробиться к сознанию зеленого дракона и он снова ощутил глубокое родство, что горячо связывало их невидимыми нитями. Но затем что-то обожгло его словно огнем, и тонкий секундный импульс ментальной связи прервался, вновь оставляя Юного Грифа одного, во мраке, освещаемом вспышками молний за маленьким оконцем. Он остался Единственным из рода Таргариен, единственным носителем крови дракона, кто был сейчас на свободе. И единственным, кто мог исправить ошибку. Но как? 
-Помоги мне - мысленно обратился он к кому-то, не зная даже, кто должен в итоге услышать его; мысль, пущенная невидимой тонкой стрелой в проясняющиеся небеса, растворилась в светлеющих облаках, уходя к неведомому адресату...

Не имея сил подняться, Джорах так и стоял на коленях, придавленный новостями.
- Мы сделаем для этого все возможное, но сделать это прямо сейчас не в наших силах. - Надежды рухнули, как Астапор, окрасив сердце Медведя кровью. Ему чудилось, что где-то Дейнерис кричит, упоминая его имя, а над их головами истошными голосами вопят драконы, предавшие мать.
- Капитан, галеон "Благая весть" предлагает прислать врача.
- Не стоит, - Манукато внимательно смотрел на добычу, извлеченную из моря. - Он оправится.
Во взгляде рыцаря, кинутом на капитана "Кракена", читалось презрение смешанное с негодованием, но Джорах так и остался стоять на коленях, как вдруг на сцену вышло новое действующее лицо.
Если бы Ноариса попросили охарактеризовать Лисоно Марра одним словом, то прозвучало было "ртуть". Подобных людей встречаешь не часто, а то и никогда. Наверняка отличный воин, Лисоно владел искусством оратора, мастерки завоевывая аудиторию своей мимикой, интонациями и словами.
- Но я могу ручаться, что Дейнерис Таргариен жива! - Мрачный взгляд Джораха буравил наглеца, дерзнувшего коснуться имени королевы столь простым обращением. Сердце превратилось в камень, переполняясь коктейлем из ревности и бессилия.
Бормотание Лисоно раздражало, заставляя ноздри Медведя трепетать в бешенстве от собственной малозначимости в данный момент. Кто дал женоподобному мужчине право судить о Матери драконов, позволяя себе пусть даже в догадках и мыслях порочить ее образ возможным браком с Эуроном?! С псом, выкинутым собственной семьей прочь с Железных Островов!
Взгляд Маар ранил Джораха еще серьезней, чем слова и интонации. Найдя в себе силы, мужчина, наконец, поднялся на ноги, уставившись исподлобья на людей, окруживших его. Лишь Эйгону доставались настороженные, но не чуждые дружелюбию взгляды.
- Я был осведомлен о прибытии Эурона в Гавань и догадывался о его намерениях. Именно поэтому я и мои люди здесь, в безопасности. - Кровь отлила от лица. Бледный, как паруса галеонов, сир Джорах с негодованием и презрением выслушал остаток речи Лисоно, нервно дернув плечом, стоило руке, подобной деснице утопленника своим цветом, коснуться рубахи рыцаря. - Неужели твой господин не предупредил тебя, что ты должен хранить и защищать от кракена свою королеву? Или он предупредил, но ты не уберег ее?
- Вот как? - Прочие присутствующие исчезли для Джораха, оставляя один на один с этим бледным наглецом. - Он знал! ЗНАЛ! - Просипел рыцарь, откашливая остатки морской воды, неохотно покидавшей его легкие. - Знал! И ничего не сделал, кроме как забился в безопасность! - Ненависть сквозила в каждой звуке, покидавшем губы Джораха. Под глазами рыцаря пролегли серые тени, черты лица заострились, глаза страшно вращались, синие губы подрагивали. - Дайте мне меч и шлюпку. Я сам разберусь с проблемой Грейджоя.

Чужой голос разбудил Юного Грифа, уже успевшего было забыть о постороннем, ступившем на палубу «Дохлого Кракена» с целями, о которых никто из вновь прибывших не считал нужным сообщать. По крайней мере до тех пор, пока все внимание принца Таргариена было устремлено на Джораха Мормонта.
Внимательный взгляд все еще был обращен на рыцаря – задумчиво и спокойно, когда прозвучали первые слова Лисоно Маара. Мягкий до вкрадчивости, и в то же время полный жизненной энергии голос заставил Юного Грифа отвлечься от размышлений о собственных словах, и взглянуть на пришельца, с кошачьей грацией приближавшегося к говорившим. На какое-то время Маару удалось полностью завладеть вниманием принца; Эйгон счел нужным не только выслушать его, но и пристальнее рассмотреть внешность чужого мастера над шептунами. Внимательно слушая линессийца, Юный Гриф наблюдал за мимикой Лисоно, его жестами, манерой двигаться и говорить. Запах духов, блеск золота в длинных, прямых волосах, тонкие пальцы, унизанные перстнями, мягкий, вкрадчивый тон – этот человек был воистину создан для должности, которую в настоящий момент занимал среди Золотых Мечей. Все время и до сих пор Эйгон считал, что в этом ремесле никто не сравнится с лордом Варисом, на деле доказавшем свою дальновидность и главное, верность династии еще шестнадцать лет назад. И хотя никто не собирался с порога верить пришельцу, умеющему красиво двигаться и говорить, уверенность в ювелирном мастерстве Вариса грозила поколебаться не без оснований.
Эурон Грейджой…  Ему подвластна армия, богатства и магия!
Магия…
Мелодичный смех, зазвучавший где-то в центре сознания Юного Грифа, словно потешался над последними тремя словами, достигшими слуха принца. И не зря; ведь он-то точно знал, что никакой смертный не в силах подчинить себе магию, если она сама не выбирает его как сосуд, как проводник, в теле которого затем живет и развивается, открывая новые горизонты перед разумом своего хранителя. Эурон Грейджой. Когда Юный Гриф слышал это имя, он представлял себе человека темного, жадного до знаний и острых чувств. Человека страстного настолько, что страсть эта сжигает изнутри его существо, разрушая его, словно удар молнии каменную башню. Человека отчаянного, но не обладающего ни достаточной твердостью рассудка, ни силой духа, чтобы высшие силы признали в нем родство. Они отомстят Эурону Грейджою за то, что он посягнул на их волю – отомстят с беспощадной жестокостью и возможно, даже очень скоро. Эти мысли сами собой пришли в голову Юному Грифу в тот момент, когда он спросил себя – что за человек Эурон Грейджой? Спросил после того, как ночные тени, навеянные темным колдовством, попытались прикоснуться к нему, увидеть его лицо – чтобы затем принести свежие вести своему хозяину. В этом не было никаких сомнений. Эурон Грейджой захотел увидеть Юного Грифа.  И теперь Эйгон слышал его, его чувства. Это была непередаваемая палитра красок; жгучая, напоенная разрушительной энгергией радость шла рука об руку с надменностью, яростью и страхом. Это была яркая палитра незаурядного характера. Человек, которому кажется будто он поднимается в высь, а на самом деле катится по наклонной в бездну.

Эурон Грейджой, я слышу тебя.

Снова смех, дразнящий и насмешливый. И снова слова Лисоно Маара, в учтивом полупоклоне приложившего утонченную руку к груди. Обо всем этом нельзя было говорить на палубе «Дохлого Кракена» - даже в такой малости. Ни к чему было смущать команду капитана Ноариса; но в том, что эти люди собрались послушать, о чем говорят господа, не было оплошности линессийца. Юный Гриф продолжал слушать его, мысленно уже начиная с Лисоно Мааром диалог, на деле же не произнося ни слова. До сей поры принц не услышал ничего нового – о чем-то он знал благодаря лорду Варису, о чем-то ему помогал узнать драгоценный дар, еще не полностью подконтрольный Юному Грифу, но проявляющий себя с каждым новым днем все ярче. Золотоволосый воин без сомнения привлекал к себе внимание Эйгона, но трудно было ожидать, что Лисоно Маар сможет чем-либо удивить Юного Грифа и тем самым произвести на него более глубокое впечатление, нежели он уже произвел своим обращением. И тем не менее, ему это удалось.

Тонкий, древесный, таящий в себе сладковатые нотки запах духов коснулся обоняния принца; чужое дыхание облаком окутало ближнее пространство – и молодой Таргариен снова услышал искристые нотки чужого веселья, насмешливо-сладкого, словно ядовитый нектар диковинного цветка.
- Ваша тетушка жива
- Я знаю
- И я дам голову на отсечение, что он будет добиваться ее руки.

Гнев кольнул сознание Юного Грифа тонкой, холодной иглой. На мгновение яркий, огненный факел пожарища вспыхнул перед его глазами – и он представил, ярко и четко, как сгорает заживо на разожженном костре Эурон Грейджой. Желание причинить боль, сравнимую лишь с болью сотен жителей Астапора в момент их смерти, было так осязаемо и так ощутимо, как будто в этот самый момент капитан «Молчаливой» и впрямь мучился корчами на полу своей богато убранной каюты, а Юный Гриф стоял над ним, бесстрастно наблюдая за происходящим.

Черные тени сожрут твою душу заживо. Они уже начали.

- Я был осведомлен о прибытии Эурона в Гавань и догадывался о его намерениях. Именно поэтому я и мои люди здесь, в безопасности.

Нельзя сказать, чтобы эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Эйгону приходилось слышать и более неординарные вести, но сейчас он, пожалуй, впервые задумался кое о чем, что раньше не так занимало его мысли или не занимало их вовсе. Да, о многом он мог догадаться и сам. Но сейчас, вот в этот момент, Юному Грифу захотелось спросить, а как так вышло, что лорд Варис упустил из вида столь значительное событие? И почему Эйгон Таргариен узнает о многом лишь благодаря самому себе, а не своим информаторам, которые обязаны оповещать его обо всем, что до него касается? Эурон Грейджой направляется со своей флотилией в Астапор – а лорд Варис не говорит об этом ни слова; трудно было поверить в то, что паук мог не знать о событии подобного масштаба. Скорее он умолчал о нем намеренно – но зачем? И почему ничего не предпринял? Или сын Рейгара и Элии - всего лишь очередная красивая фигурка в его руках? Подобное можно было бы "простить" кому угодно, но только не Варису.
Холодная волна ударила откуда-то изнутри, ожесточая чувства Юного Грифа.

- Вот как – только и произнес он, глядя прямо в миндалевидные глаза Лисоно – И давно Вы догадывались, милорд?
Юный Гриф не тешил себя лишними иллюзиями по поводу безграничной верности Золотых Мечей наследнику Железного Трона. Да, после того, как они присягнули ему, он в них не сомневался. В них, но не в Лисоно Мааре, который преследовал какие-то свои цели. Он знал – и молчал. Хотя никто не мог поручиться, что сам Юный Гриф сможет беспрепятственно покинуть Астапор, не заплатив за молчание мастеров над шептунами не только жизнью Дейенерис, но и собственной.
Почему все они молчали? Чего стоит после этого их верность, их преданность?
- Вот как?  Он знал! ЗНАЛ!
Резкий, быстрый взгляд стал ответом Джораху Мормонту на его эмоции, бессмысленные и разрушительные, хотя и прекрасно понятные Юному Грифу. В чем бы ни оказался виновен этот рыцарь, он был вне себя от горя – это было очевидно. Но устраивать на палубе «Дохлого Кракена» драматический спектакль – не лучшее решение возникшей проблемы. Последняя фраза Мормонта могла бы вывести из себя, сорвавшись тяжелой каплей в переполненную чашу, если бы не врожденное самообладание Юного Грифа и его способность абстрагироваться не только от чужих, но и от собственных эмоций.

- Нет. – Краткий в своей категоричности ответ должен был положить конец бессмысленным препирательствам – Вы останетесь здесь.

О том, как разобраться со всей этой историей и как распутать образовавшийся клубок, еще стоило поразмыслить. Многое уже было понятно Юному Грифу и без лишних объяснений – но несколько вопросов у него еще осталось и на сей раз он не собирался искать на них ответы самостоятельно.
- Но прежде чем мы закончим наш сегодняшний разговор, Вы скажете мне, кто этот «господин», который должен был уведомить Вас о готовящемся похищении. Милорд. – внимание, вновь обращенное на Лисоно, на первый взгляд казалось нейтрально-спокойным, но лишь одним богам было известно, что за пламя крылось в его пурпурном омуте – Вы объясните нам, что Вы имеете против сира Джораха. Кто оповестил Вас о готовящемся событии в Астапоре и наконец, почему Вы молчали. Мне бы не хотелось решить, что Вы имели к тому отношение. Капитан Манукато.
- Капитан, конечно, был все еще здесь и за это Юный Гриф был благодарен ему пожалуй, как никому другому. – Прикажите своим людям разойтись и проводите нас – меня, сира Джораха и господина Маара в каюту, где мы могли бы продолжить разговор.

Возможно, стоило пожалеть сира Джораха, который едва держался на ногах, но сейчас было не до жалости. Речь шла о жизни и смерти – а так же о верности и предательстве. Такие разговоры не откладывают, и Юный Гриф не собирался ждать.

Чувства, как речной ил, помутили разум Джораха, лишая его здравого смысла и твердости характера. В этой слабой противоречивой личности как всегда происходила борьба: малодушие аплодировало присутствующим, лившим рыцаря свободы передвижения; в то время как страсть к Дейнерис Таргариен умоляла собраться с силами и сделать решительный шаг.
Однако если физически Джорах Мормонт встал на ноги, то морально он все еще стоял на коленях, ощущая, как из груди торчит копье, небрежно брошенное твердой рукой похитителя по имени Эурон Грейджой. Сейчас в его власти была не просто прекраснейшая из девиц мира, а последняя Таргариен, мать драконов. Надежда Вестероса на объединение и самая большая страсть сира Мормонта за всю его жизнь.
- Мы не давали присягу! Дейнерис - не наша королева, а Эурон - не наш враг. Это не наша война. - Утонченный демон в облике человека хорошо вертел словами, как жонглер с ярмарки тарелками.
- Вы бесчестны, - лицо Джораха исказила гримаса презрения, со скрытой в ней значительной толикой бешенства на собственную натуру. - Вы могли спасти целый город, а с ним - королеву, которая осыпала бы Вас золотом.
Здесь никто не ставил жизнь сира Джораха выше медного гроша: ни капитан судна, все время гримасничавший, словно рыночная обезьянка, ни юный человек, назвавшийся Таргариеном, ни женоподобный наемник. Собственная ничтожность, шторм и физическая усталость доводили рыцаря до исступления, порождая в нем новое чувство - ненависть к самому себе.
- Но прежде чем мы закончим наш сегодняшний разговор, Вы скажете мне, кто этот «господин», который должен был уведомить Вас о готовящемся похищении. Капитан Манукато, прикажите своим людям разойтись и проводите нас – меня, сира Джораха и господина Маара в каюту, где мы могли бы продолжить разговор.
- Я ничего никому не должен. - Нагло отрезал рыцарь. - Вы хотите выжать из меня всю информацию, а потом избавиться от сира Джораха, как от ненужной вещи? Не получится.

Капитан-обезьянка, приготовившийся было отдать соответствующие указания, осекся на полуслове, одарив спасенного из морской стихии недобрым взглядом из прищуренных глаз. Еще минуту назад Манукато казался добрым малым, но секунда все изменила - черные буравчики зрачков капитана отрезвили Джораха, вернув ему осознание своей бесправности в этой компании; левая рука поглаживала рукоять кинжала, видневшуюся из-за широкого пояса капитана.
- Чего Вы добиваетесь? - Гортанный голос с легкой хрипотцой перекрыл крики чаек, шум волн и шептание наемников. Ноарис приблизился к рыцарю грациозной походкой, напомнившей Мормонту богомола, готовящегося напасть на муху. Сравнение более чем подходящее, учитывая положение каждого действующего лица сцены.
- Если вы хотите спасти Дейнерис Таргариен - дайте мне меч, чтобы я принял участие в кампании. Хотите плыть в Вестерос - позвольте мне плыть в составе команды, чтобы по прибытии я смог отправиться на Железные острова и там найти Ее величество. - Джорах просил, но в глазах читался вызов каждому.
Улыбка, как змея, скользнула на губы капитана, обнажая неровный зубной ряд.
- Как можно взять в союзники человека, который что-то скрывает? - Переглянувшись с Эйгоном Таргариеном, капитан почти ласково кивнул рыцарю. - Смелей. Принц задал вопрос. 
Тишина длилась целую вечность, хотя на самом деле прошло мгновение. Высказывать сомнения относительно молодого человека и просить о личной аудиенции был действительно не лучший момент. Джорах нуждался в отдыхе и питье. Котенок бы победил грозного медведя кхалиси в эти минуты.
- Лорд Варис. Мастер над шептунами Железного Трона. - Выпалив имя, мужчина угрюмо замер, будто жизнь покинула его, обрекая на существование статуей, но это было не так. Глаза Мормонта упрямо шарили по лицу Эйгона Таргариена в поисках ответов на вопросы, заданные ранее. Племянник, если он таковой, не бросит тетку. Тогда у Мормонта есть шанс реабилитироваться в глазах кхалиси, вырвав ее из лап одноглазого подонка живой или мертвой.
- Вы обещали, - с невысказанной угрозой прорычал Мормонт, цепляясь глазами за фигуру юноши.

Голоса звенели в воздухе подобно колоколам. Лисоно Маар, прибывшие с ним люди из "Золотых мечей", сир Джорах Мормонт, озлобленный и измученный - все они говорили, много и насыщенно, не скупясь на яркие и местами опрометчивые высказывания, щедро окрашенные интонациями. Пока их речи текли в потоке времени, Юный Гриф получил бесценную возможность составить представление о каждом из присутствующих - и не только из тех, кто находился на первом плане. Пёстрая толпа Золотых Мечей лишь изредка позволяла себе вставить лишнее слово в общую канву произносимых фраз, но и того, что они говорили, было достаточно. Достаточно было одних их взглядов, недоверчивых, словно у торговцев на рынке, сомневающихся в ценности только что полученного медяка. Эйгон встречался лично лишь с немногими из их капитанов- с теми, кто находился на борту двух кораблей, вышедших вместе с "Дохлым Кракеном" из Астапора.
В основном переговоры велись через Джона Коннигтона и Иллирио Мопатиса, разумеется, не без участия самого Юного Грифа. Но никогда еще Золотые Мечи не выстраивались перед ним в своем полном составе. Это должно было произойти по прибытии в Солнечное Копье, и хотя официальной присяги еще не было, командиры легендарного отряда дали ему свое слово. Иллирио Мопатис заранее прислал 15 кораблей, которые и должны были перевезти целую армию через Летнее море в Дорн. Та тысяча с лишним воинов, что уже находилась на соседних двух галеонах, не давала Эйгону Таргариену повода сомневаться в себе. Они находились под его командованием и в его распоряжении, как и те люди, что прибыли с Лисоно Мааром. Но люди Лисоно Маара похоже не очень то считали себя связанными какими-либо обязательствами перед принцем, за которым согласились идти, не запросив с него ни одного золотого дракона. Они стояли перед ним, своим командиром, не признавая его ни на словах, ни в мыслях. Эйгон молчал, безмолвно осматривая их с прохладной строгостью так, как отец осматривает своих детей после длительной разлуки. Длительной настолько, что они уже не помнят не только его лица, но и собственного, потому как забывают свое происхождение и свою историю. Встречая их косые взгляды с невозмутимой и спокойной твердостью, он отмечал каждую деталь в их убранстве и мимике, словно хотел и со своей стороны понять, не обманули ли его. Те ли люди стоят перед ним, те ли люди давали ему слово? Эти ли люди нужны ему?
Очередная волна ропота прошла над их головами в момент, когда раздался набирающий тон голос Лисоно Маара.
- Мы не давали присягу!
Фиолетовые глаза Юного Грифа чуть сузились - впервые за очень долгое время черт Эйгона Таргариена коснулись оттенки мимики, призванные служить отражением мыслей. В эту секунду он решил - они будут ему подчиняться. Все до одного. Он сам будет командовать ими и только его одного они будут знать, как своего командира и принца. Они признают его. Или умрут.
Длинные синие волосы, явственно тронутые серебром, еще хранили пропитанную морской солью влагу после прошедшего шторма, ведь во время буйства стихии Юный Гриф значительную часть времени провел на палубе, наблюдая шторм во всей его бешеной красоте. Гордо обрамляли сине-серебряные пряди красивое, точеное лицо, гармонично сочетающее черты Рейегара Таргариена и Элии Дорнийской. Безупречная стать и утонченное изящество линий, хранящее стремительность и силу, выдавали в нем чистое и сдержанное внешнее благородство восточного воина в не зависимости от того, насколько яркий или же напротив незаметный костюм он носил. Чуть влажный от морской воды халат струился по фигуре Юного Грифа бирюзово-голубыми складками, лишь чуть чуть приоткрывая широкий пояс с заткнутыми за него двумя легкими мечами. Он молчал, не произнося ни слова, пока другие говорили. Но это не значило, что так будет и впредь.

- Я ничего никому не должен. - резкие интонации сира Джораха, звенящие вызовом, не смущали Эйгона, молча ожидающего ответ на поставленный вопрос. И если перед тем как ответить, этому рыцарю нужно выговориться, то так тому и быть. Юный Гриф готов был одновременно слушать и не слушать этого человека лишь из за его преданности Дейенерис; именно это обстоятельство служило бывшему лорду Медвежьего острова щитом. Именно поэтому Эйгон не приказал выбросить сира Джораха обратно за борт после того, как прозвучало имя лорда Вариса.
- Вы обещали - Мормонт цеплялся за фигуру молодого Таргариена, словно утопающий за скользкую от воды скалу. Но если сир Джорах давал себе волю в выражении эмоций, то Юный Гриф нет. После слов "медведя" Эйгон лишь коротко кивнул капитану Манукато и, откинув в стороны еще тяжелые от влаги полы халата, развернулся, уходя.

Небольшая, уютная каюта встретила пассажиров "Дохлого Кракена" терпким запахом сухой древесины и едва уловимым ароматом трав настоя, заваренного в изящном фарфоровом чайнике. Застеленный темно-бордовым, узорчатым ковром пол глушил шаги, поглощая ненужный шум. Легко проследовав к полукруглому столу из темного дерева с расположившимся на нем сервизом на две персоны, принц остановился, какое-то время созерцая деревянную, украшенную резными рисунками полку, прибитую над односпальной кроватью. В запасе оставалось несколько свободных минут - и Юный Гриф собирался потратить их на слова ответа для Джораха Мормонта. Тонкие, сильные пальцы коснулись прохладной рукояти меча на левом боку, словно подпитываясь от серебристо-серого металла некой сакральной силой. Угадав момент, когда Джорах Мормонт переступит порог каюты, Эйгон опустил руку, поглаживающую рукоять клинка и развернулся к вошедшему рыцарю, встречая его прямым взглядом в лицо.

- Лорд Варис служит Железному Трону. И мне. - кратко произнес Юный Гриф - Я вижу, что Ваша преданность Дейнерис истинна.
Сталь, холодно промелькнувшая в ровном тоне резким штрихом обозначила отношение Эйгона к происходящему, а особенно к лорду Варису; словно паук предал принца Таргариена и Железный Трон, в то время как ему безоговорочно доверяли. Молчанию Мастера над Шептунами не было объяснений.
- Вы можете взять меч и отправиться куда Вам будет угодно. - без жалости продолжал Юный Гриф - Вы понимаете, что этим ничего не добьетесь. Я люблю Дейнерис иначе, чем Вы, но не меньше Вашего. Поэтому я могу спасти ее, а Вы нет.
Посветлевший пурпур ярких, теплых миндалевидных глаз, сейчас резал без ножа, хотя и не был холоден. Напротив, яркие угли тлели там, прожигая собеседника до дна.
- Вы можете остаться со мной и помочь мне в этом, равно как и в остальном. Мы идем в Вестерос с войной. Вы понимаете, что это значит. Я охотно приму Вас в число своих людей, но тогда Вы будете подчиняться моим приказам. Никакого своеволия, сир Джорах. Хотите умереть - шлюпка и меч ждут Вас. Подумайте и сообщите мне свое решение до завтрашнего утра.
- Прошу милосердно простить меня за задержку. Мои люди обеспокоены, я был вынужден поговорить с ними.
Певучий голос Маара оповестил находящихся в каюте двоих человек о появлении третьего. Настал момент сиру Джораху на время уйти со сцены, ибо говорить с каждым из этих двоих имело смысл только по отдельности. Испытывая искреннюю симпатию по отношению к сиру Мормонту, Юный Гриф тем временем не мог позволить рыцарю продолжать бессмысленные нападки на Лисоно Маара, который со своей стороны вызывал значительный интерес со стороны молодого Таргариена. Хорошие манеры стояли превыше всего, даже если за ними скрывалась тонкая сталь меча. Но что бы ни замышлял Мастер над шептунами, исходящее от него золотистое тепло располагало Эйгона к нему, хотя и не служило поводом для доверия. Без сомнения, наблюдать за этим человеком было интересно. Яркий, неординарный - что крылось за богато убранным расписным костюмом и утонченно-роскошным золотом?

- Вы можете идти, сир Мормонт.- не сводя взгляда с лица вновь прибывшего произнес принц, негласно давая понять рыцарю, что говорить с ним более нет возможности. Приватная беседа не может продолжаться при третьем лице, равно как не может начаться беседа с другим не менее важным лицом.
Казалось, прошла целая вечность прежде, чем Юный Гриф и мастер над шептунами Золотых Мечей остались наедине. Всего секунду изучал молодой Таргариен лицо златовласого мечника, пропуская через себя ауру, исходящую от этого человека. Древесный запах сладких духов вновь коснулся обоняния принца, причудливо смешиваясь с ароматом травяного настоя.
- Я знаю весь состав капитанов Золотых Мечей, хоть и не всех лично. - с ноткой тепла в ровном, чуть более теплом нежели нейтральная официальная учтивость тоне ответствовал Юный Гриф - Ваших людей я не встречал, но их настроения мне заметны.
Если первая фраза несла в себе достаточную интонационную окраску,то вторая окрасилась нейтральным утверждением, даже примерно не обнаруживающим отношение принца к произнесенному только что. Опершись одной рукой о край темной столешницы, второй Эйгон указал Лисоно на кресло, расположенное по другую сторону полукруглого стола. Выдержанное изящество жестов и тон создали необходимую атмосферу уютного уединения, что как нельзя лучше подходило для аудиенции с глазу на глаз.
- Прошу Вас извинить сира Мормонта в его несдержанности. Неучтивый прием не в наших правилах.