Дверь за спиной бывшего лорда-командующего Королевской гвардией закрылась мягко стукнувшись о косяк, чем еще больше привела его в бешенство. Ему хотелось ломать, крушить или хотя бы услышать один громкий резкий звук. Но все вокруг дышало атмосферой праздника и мира, тогда как душа Джейме Ланнистера горела в аду Неведомого.
Сама мысль о том, чтобы верить хоть кому-то в стенах Красного замка, не представлялась возможной. Чувствуя себя пешкой в руках чего-то потустороннего, принявшего обличье отца, рыцарю только и оставалось, что дать волю собственной ярости.
Джейме был бледен, черты лица заострились еще больше, чем до встречи с Тайвином, но в глазах по-прежнему горело то самое упрямое пламя. Что оно означало и чем грозило, не знал сейчас и сам мужчина. Медленно ступая, рыцарь направился по коридору, вдоль ряда вытянувшихся навытяжку охранников.
- Мессир.
Пытаясь совладать с эмоциями от встречи с отцом, Джейме не сразу понял, что обращаются к нему, и продолжил идти сам еще не зная куда.
- Сир Джейме Ланнистер.
- Да. - пришлось обернуться, однако рыцарь не скрывал, что раздражен, почти рявкнув в ответ на обращение.
Голос принадлежал одному из стражников отца, возможно они даже некогда были знакомы и виделись в Кастерли Рок. Когда-то, лет сто тому назад, не меньше, до того момента, пока мир не сошел с ума.
- Королева Серсея прибыла в Красный замок и готова дать Вам аудиенцию.
Джейме закрыл глаза, уголки его губ вздрогнули, а лоб покрылся испариной. Она ждет его. Королева. Сестра. Его женщина. А можно ли верить ей или она тоже попытается использовать его?
- Какая честь, - голос рыцаря прозвучал словно из могилы. Глухо и устало.
Всего несколько часов назад он ехал в Королевскую гавань полный надежд, ведомый основным желанием – увидеться с сестрой. Она была самым близком человеком на свете, но она же ранила куда больнее, чем все другие люди в мире. Джейме до конца верил Серсее только в те моменты, когда был в ней, а еще точнее, когда был в ней. Он сам не смог бы солгать ей в подобные минуты, а потому отвергал возможность игры с ее стороны во время близости.
Брат и сестра не виделись более года. Умер Роберт,  Джоффри стал королем, а Серсея – королевой-регентом. Она свободна, но что с ней сделала свобода и власть? Нужен ли королеве бывший лорд-командующий, сестре – брат, а женщине – искалеченный любовник? Он хранил ей верность во всем, но ценила ли она это?
Вопросов было так много, что воспаленный начинавшейся лихорадкой мозг не справлялся с ними, мешая в единое целое образы, вопросы, новости. Все так же медленно двигаясь, Джейме шел к Серсее, склонив голову и тяжело глядя на окружающих исподлобья. На губах мужчины блуждала тонкая скептическая ухмылка.
Он вернулся. Отец, возможно, сам не понял, какой властью наделил своего старшего сына. Однако, к счастью, Джейме это осознавал и собирался воспользоваться обстоятельствами себе на пользу, дело только за Серсеей.
- Милорд, разрешите поздравить Вас с удачным возвращением в Королевскую гавань!
Озадаченно взглянув на источник звука, Джейме поморщился. Осмунд Кэттлблэк вытянулся перед своим (бывшим) начальником во весь рост и старательно улыбался, напрягая лицевые мышцы до такой степени, что Ланнистеру даже послышался скрип кожи.
- Сир Джейме, королева у себя и ждет Вас.
Нервно дернув головой, словно отдав дань радостной физиономии подчиненного, наследник Кастерли Рок кивнул ему, проходя в покои сестры.
Дальше порога Джейме не пошел, остановившись прямо под штандартом Ланнистеров, висевшим над резной дверью покоев. Осмунд за его спиной тихо затворил дверь, отрезав брата и сестру от внешнего мира.
Взгляд рыцаря прожигал насквозь, пытал и пронзал. Со стороны могло показаться, что он ненавидит весь мир и себя в том числе, но он нашел глазами сестру и улыбнулся ей одной из самых своих любезных улыбок. Полупоклонившись и, словно выполняя замысловатое "па" из бальных танцев, он протянул правую руку, укутанную в бинты, вперед и произнес:
- Мадам…
Пусть сразу видит, что он калека и вернулся к ней не тем блестящим рыцарем, которого она знала. Быть может, даже возненавидит за это, как ненавидит себя он сам в этот час. Но... как примет та, что более всего желанна его объятиям?

Дзынь. Маленький бронзовый колокольчик висел на шее статуэтки в виде льва Ланнистеров. На его длинном изогнутом хвосте были развешаны золотые украшения – ожерелья, кольца, цепочки. Лев был отлит как подставка для драгоценностей и подарен Серсее; королева сама не помнила, кто и когда его подарил. Дзынь. Женский пальчик с ухоженным длинным ноготком вновь коснулся колокольчика и тот неприятно звякнул. Серсее всегда был противен этот звук, а сейчас она будто не слышала его.
Она сидела на пуфике перед вытянутым трюмо, заставленным всевозможными женскими мелочами: украшениями, баночками с кремами и красками, заколками для волос. Над трюмо висело большое круглое зеркало в позолоченной раме. В нем отражалась почти вся комната покоев королевы. За этим трюмо Серсея проводила каждое утро и иногда даже завтракала, а горничные суетились вокруг: делали ванны для ее ручек и ножек, наносили на лицо краски, укладывали волосы в прическу. Сейчас они уже ушли, а Серсея все также сидела за трюмо, держа ровно спину, и звенела маленьким колокольчиком на шее бронзового льва. Дзынь.
Еще час назад ей хотелось выглядеть безупречно. Идеальная аккуратность, божественный запах бархатной кожи, волосы, завитые локон к локону. Она так долго ждала этого дня, так много представляла, так много планировала. А теперь сидела в полном ко всему этому безразличии. Нет, ей не было все равно, просто она поняла, что это не было важно.
Цвет платья, запах кожи, выбор прически… Какая разница! Он явится сюда! Сейчас откроется эта проклятая дверь, и он переступит через порог! Сейчас! Здесь! Он будет здесь!
Дзынь, дзынь.
Но внешний облик женщины не выдавал ее внутренней напряженности. Она с отсутствующим взглядом смотрела в зеркало, но не видела ничего. Она находилась где-то вне телесной оболочки, вне пространства и времени, где-то в своих мыслях, самых глубоких и потаенных.
Серсея находилась в таком состоянии, которое знакомо каждой женщине. Состояние глубокой задумчивости, полного отсутствия и абстрагирования. Состояние рассуждения обо всем и ни о чем. Оно становится особенно навязчиво, когда дело касается любви. Серсею мучили тысячи вопросов, на которые она не находила ответы. И чем больше задумывалась, тем хуже ей становилось. Дзынь.
Она начинала понимать, что испытывает страх перед моментом встречи с Джейме. Прошло так много времени, целая жизнь. Очень многое изменилось… Но Серсея боялась не только потому что изменяла Джейме с Ланселем и Кеттлблэком. Серсея боялась, что что-то изменилось в самом Джейме. Она уже знала, что ему покалечили руку, но не могла знать, не покалечили ли ему рассудок.
Жизнь Серсеи летела в пропасть. Ее ждала не только свадьба сына, но и собственная. Не менее ненавистная. Она лишится титула королевы, лишится власти, лишится всего, что у нее было. У нее оставался лишь он.
Джейме, Джейме, Джейме, Джейме…
Дзынь.
Единственный свет в ее жизни, ее соломинка, за которую она ухватится и никогда не выпустит из рук.
Никогда, никогда…
Дзынь.
Что, если он изменился? Что, если ему помогли измениться? Возможно ли? Знает ли он о Змее? О Кеттлблэке? Кто мог сказать ему? От меня пахнет жасмином? Сильно ли он повредил руку? И что теперь, как его служба? Нет, это не жасмин, но тогда чем меня надушили? Что скажет ему отец? Куда отправит теперь? На Драконий Камень? Нет, не допущу! Это лаванда, да, лаванда, но откуда? Ненавижу лаванду. Он поможет мне избежать брака? Хочет ли помочь? Может ли помочь? Это меня Осни надушила или та, которая рыжая? Седьмое пекло, как же смердит! Оправлю на кухню мыть посуду обоих!
Дзынь, дзынь, дзынь, дзынь, дзынь!
- Миледи.
Голос мужчины показался Серсее громом, она вскрикнула, вздрогнула, резко обернулась и схватилась за замершее на мгновение сердце. Это он! Это случилось, он здесь, о боги! Наконец-то!
Но в дверях стоял нахмурившийся Осмунд Кеттлблэк, который услышал, как надрывается в покоях королевы колокольчик, и решил заглянуть.
Серсея испытала несказанное облегчение, ее сердце вновь забилось. Это был не Джейме, а значит она спасена, пусть и ненадолго.
- Миледи, - спустя паузу вновь обратился рыцарь. - У вас все в порядке? Вам помочь?
Серсея закрыла открытый от испуга рот, опустила глаза и медленно повернулась обратно к зеркалу, сложив кисти рук на коленях.
- Нет, - тихо и мягко ответила она совершенно не своим голосом, но при этом сама не понимая на какой именно из вопросов отвечает. – Нет… - вновь повторила в никуда, не понимая зачем.
Осмунд постоял в дверях еще несколько секунд, а затем тихо затворил дверь с той стороны.
К сожалению или к счастью, но Серсея не понимала, что именно ее пугает во встрече с братом. Точнее, она сама не могла себе в этом признаться. Слишком гордым был ее нрав, потому она даже не могла предположить об этом. На самом деле ее пугало сомнение в том, сохранилось ли в ней самой прежнее чувство. Время подобно песку в песочных часах иссякало, а она до сих пор не решила, как ей поступать. Как ей встречать Джейме, какие слова говорить… Но она больше не могла отсиживаться на вилле за городом, иначе брат сам приехал бы к ней, так было бы только хуже. Пора было принимать решение немедленно.
Со стороны было все просто, Серсея была способна на рассуждение без эмоций, и оно приводило ее к очевидным выводам: рыцарь-калека, который занимает титул лорда-командующего, но теперь не способен сражаться и защищать короля, не говоря уже о королевских турнирах. Ему оставалось только отсиживаться в своей башне и заполнять левой рукой корявым почерком Белую Книгу – вот и все, на что он теперь горазд. Полностью под властью короля и десницы, он был лишь марионеткой без права на собственное мнение. Если раньше он мог защитить собственную волю и решение мечом, то теперь судьба лишила его и этой возможности.
Но затем она задавалась вопросом: а судьба ли в этом виновата?
Джейме допустил, чтобы его пленили. Ослепленный собственной гордостью и смелостью он бросился в руки к Старкам, которые схватили его, словно избалованного и чересчур самонадеянного пса, и посадили на цепь. А как он вырвался на свободу? Его не вызволили львы, он не освободился сам, не пришел к договоренности. Он просто сидел и ждал, пока эта ненормальная Кейтилин Талли не отпустила его сама! А рука? Джейме сам допустил, что его покалечили, не смог ни защитить себя, ни прийти к компромиссу, ни пообещать месть или деньги – что угодно! Он допустил травму и принял ее, будто заслуживал.
Остался в прошлом первый рыцарь Вестероса – сир Джейме Ланнистер, в настоящее явился новый рыцарь-калека, где одно слово взаимоисключает другое. Поэтому кто он теперь, Серсея не знала. Но она знала одно – здоровый или покалеченный, живой или мертвый, настоящий лорд-командующий или формальный – кем бы ни был Джейме Ланнистер, он оставался ее братом-близнецом, ее половиной, ее мужчиной, и единственным, к кому она питала чувства любви и вожделения.
Она пыталась найти в Ланселе Ланнистере замену Джейме в постели, но не нашла. Лансель хоть и смахивал на Джейме внешне, но был сопляком – бесхребетным, глупым, ничтожным созданием. И в постели вел себя аналогично, даже не идя в сравнение со своим двоюродным братом.
В сире Осмунде Кеттлблэке Серсея искала верный меч и защиту, которую потеряла после пленения Джейме. И тут она добилась больших результатов – с Кеттлбэком приходилось спать, он был вонюч и чрезмерно груб, чем походил больше на Роберта Баратеона, нежели на Джейме, однако исправно помогал Серсее с грязными делами, выполняя все без разбора, лишь бы вечером она раздвинула перед ним ноги.
И того, и другого можно было бы счесть теням Джейме Ланнистера. И Лансель, и Осмунд заключали в себе некоторые качества Джейме, чем привлекали Серсею. Но она прекрасно понимала, что замены Джейме нет и быть не может, лишь он один – такой, какой есть – мог удовлетворить ее в постели и защитить ее. Только он заставлял ее сердце замирать или ускоряться до невообразимого темпа. Только он, ее брат, Белый Плащ сир Джейме Ланнистер, сын Тайвина Ланнистера, лорд-командующий Королевской Гвардией и защитник короля Джоффри Баратеона. Только он, только Джейме.
Что касается чувства вины, то Серсея не испытывала его. Она даже не считала изменой то, что спала с кем-то кроме собственного покойного мужа и брата. С первым она была обязана спать, второго она любила и рожала от него детей. В Ланселе и Осмунде она искала утешение и защиту. Она свободная незамужняя женщина, никому и ничем не обязанная. Изменой были свидания с братом при живом короле – тогда Серсея изменяла мужу. Теперь у нее не было мужа, следовательно, не было обязательств, а значит не было и измен. Но то, что до Джейме могут дойти слухи, Серсея опасалась, ведь прекрасно понимала, что он ее за это не похвалит, только и всего.
Вот на таком перепутье и находилась Серсея, не зная, куда ей сворачивать. Сир Ланнистер впредь жалкий и безвольный, однако все тот же, кого Серсея любила…
Встречать его как калеку? Как брата? Как любовника?
Ничего из перечисленного Серсея не могла исключить, не обманув себя.
Слева и справа от зеркала до самого потолка высились два настежь открытых окна, занавешенных ажурными тонкими тюлями. Внезапно распахнутая дверь за спиной Серсеи позволила воздуху вырваться прочь из комнаты, тюль выгнулся под натиском сквозняка, шурша по полу и красиво переливаясь крупной рябью. Серсея подняла глаза и увидела Джейме в отражении зеркала. Сир Осмунд Кеттлблэк, подарив королеве неоднозначную ухмылку, закрыл дверь, оставляя брата и сестру наедине. Сквозняк иссяк, тюль опустился, вновь безжизненно повиснув.
- Мадам…
Его голос… Его знакомый до боли, восхитительный, хоть и изменившийся не к лучшему голос.
Серсея была спокойна и безмятежна, но смотрела на брата такими глазами, какими смотрел бы септон на сошедшего с неба Отца. Было время, когда ей казалось, будто она никогда не встретится с братом. Как она тогда ошибалась…
Королева поднялась на ноги с присущей всем Ланнистерам утонченной грацией и повернулась к Джейме лицом, глядя на него большими красивыми глазами и разглядывая в его внешности каждую мелочь.
Посеревшая кожа, болезненные синяки под глазами, однако вовсе не потухший взгляд. Не было ни дивных спускающихся до плеч волос, ни чистейшей бархатной кожи, ни подтянутого, пышущего молодостью и силой тела. Вместо этого был исхудавший, покрытый рубцами затянувшихся ссадин, уставший от пленения и скитаний мужчина с перебинтованной, кривой и внушающей ужас правой рукой. Именно ужас в те секунды и читался на лице королевы Серсеи Ланнистер, глядящей на исковерканный облик своего брата, некогда бывшего совершенством и пределом мечтаний любой вестеросской девицы.
- Джейме… - выдохнула Серсея и изогнула уголки губ вниз так, как делают женщины перед тем, как заплакать; она тут же преодолела расстояние до него за несколько шагов и уткнулась в его шею носом, крепко обнимая за плечи и впиваясь ногтями в одежду, - Джейме… - вдыхая запах его кожи полной грудью и скользя носом по шее вверх до самого уха, покрывая торопливыми поцелуями; цепкие ловкие женские ручки тут же переместились на его затылок и сжали в кулачках его стриженые волосы, грубо притягивая вниз. – Будь прокляты Старки, - полным ненависти и злобы голосом, скользя губами по любимому лицу от уха до губ. – Будь проклят Варго Хоут и Скоморохи, - с примесью рычания в голосе. Серсея едва заметно коснулась своими губами губ Джейме и продолжила дорожку из сухих поцелуев на другой щеке. – Все они сдохнут и сгорят в аду за то, что сделали с тобой, Джейме, Джейме…
Обняв брата за шею так крепко, как была на это способна, Серсея прижалась к нему и повисла на шее всем весом, с силой вжимаясь в его шею лицом и шумно неровно дыша, балансируя между ревом ненависти к врагам и плачем жалости к любимому.

Хищный зверь попал в золотую клетку.

Именно так Джейме внезапно ощутил себя в богато убранных чистых покоях Королевской гавани в комнатах королевы Вестероса. Яркий свет, запахи трав, духов, моря, осенних цветов сливались в единое целое с бархатом, золотом и прочими атрибутами интерьера дворца. Так рождалось благополучие. Здесь было спокойно, тут жили по своим законам, верша судьбы других росчерками пера. Грубо и часто подло, ставя черту под чьей-то жизнью, как под колонкой цифр в счетах.

Серсея замешкалась и этих нескольких секунд хватило, чтобы узник Кейтилин Старк ощутил себя чужаком в мире, который некогда с трудом его принимал, а теперь и вовсе отторгал. С непониманием и легким оттенком презрения рыцарь устало взглянул на тюль, что мгновение назад развевался победным флагом во время его прибытия, а теперь уныло висевшему, подобно ненужной тряпке. Как могла самая обожаемая женщина жить в этих покоях, в этом замке, в этом городе?! Когда ее место в Кастерли Рок, трон Ланнистеров и самые лучшие земли Вестероса ждут, где самый вкусный воздух, где золотые шахты, плодородные поля, гостеприимные воды…

Королевская гавань дышала разложением и убивала все живое, попадавшее в ее лапы. Сейчас наследник Тайвина Ланнистера жаждал очутиться в болотах Речных земель, словно там было его место. Если бы не Серсея, он непременно вышел бы вон отсюда, тот час уехав во власти эмоций. Да, так. Взять лучшего скакуна из королевской конюшни и, не седлая его, унестись галопом за крепостные стены города, чтобы там загнать себя и животное до кровавого пота, до изнеможения и полного истощения. Возможно, слететь с коня где-то в лесу, остаться в полном одиночестве и завыть, как волку из проклятых Старков!

- Джейме…,- о, как она оказалась так близко? Аромат лаванды и чего-то еще коснулся обоняния рыцаря, безошибочно различавшего все оттенки запахов, обычно используемых сестрой. Лаванда… Она ненавидит лаванду. Невозможно было предположить, что королева сама надушилась ненавистным ароматом, скорее она позволила допустить оплошность одной из своих служанок. Значит ли это, что Серсея тоже взволнована их встречей?

Словно алчная кошка она рыскала по его телу, пока он неловко полуобнимал ее здоровой рукой, с настороженным интересом голодного хищника изучая женщину всеми органами чувств, доступных человеку.

Он боялся надменности, холода, ненависти и презрения с жалостью, а встретила его женщина, искренне горюющая о своем мужчине. Женщина из рода Ланнистеров, дышащая ненавистью к обидчикам своего рода.

Холодной каменной статуей мужчина смотрел на Серсею, беснующуюся на грани животных и человеческих чувств. Казалось, появись здесь Варго Хоут хоть на минуту, она успеет выцарапать ему глаза.

Пряный аромат ее волос щекотал ноздри Джейме, дразнил прикосновениями нежный шелк кожи, но ранили сухие поцелуи, страстный шепот и ужас в глазах женщины. Теперь он понял, чего боялся все эти дни. Он боялся отвыкнуть от нее, боялся, что она забудет его. Она не забыла, а он?

Высокая грудь женщины тесно прижалась широкому торсу рыцаря, разрушая последний барьер, выстроенный разлукой, искалеченной конечностью и отцом. Словно очнувшись, Джейме резко обнял сестру за талию, прижимая ее к себе и внимательно посмотрел в изумрудные глаза напротив. Он не хотел видеть в ее зрачках сострадание или страх. Пусть правая рука не действует, но правая рука не весь Джейме Ланнистер. Рукоять не уступит острию.

- Хуже, - сухо отрезал рыцарь, - они встретятся со мной. Забудь.

В покоях королевы не было ни души, а если и был кто, это не имело сейчас никакого значения. Приподняв женщину, Джейме в несколько шагов пересек покои, прижав сестру к резной панели перегородки, отделявшей зону кабинета от личных комнат королевы. Желание было настолько сильно, что мужчину била дрожь, как зеленого мальчишку. Сама мысль об этом позабавила Джейме, тронув доселе кривившиеся в недоверчивой усмешке губы, искренней улыбкой. Быть может, первой за последний год.

Дыхание Серсеи обжигало кожу – он впервые понял смысл выражения из романов, читаемых некогда матерью им перед сном. Дышать и чувствовать, как под ним дышит под его тяжестью она, что она в полной его власти… О-о-о, это было самое острое удовольствие из всех доступных Джейме на земле.

Откинув прядь волос Серсеи ей за спину, Джейме нежно коснулся губами уха сестры, провел дорожку до края ее губ и, наконец, страстно и глубоко поцеловал, деспотично не давая дышать, ведь продолжал крепко прижимать женское тело к себе.

- Я вернулся, - комично отметил мужчина, оторвавшись от губ сестры и вновь смотря ей в глаза, но уже мягко. - Ты рада?
Он терпеливо отстранился, давая Серсее дышать, хотя подобный жест сейчас был сродни подвигу.

С Серсеей случилось то, от чего никто не защищен. Момент победы сердца над разумом. После того, как воспаленный любовью рассудок из последних сил старается строить из воспоминаний и чувств карточные замки, складывая карта к карте, разбирая все по полочкам, где все становится, казалось бы, ясным и понятным; вдруг является сердце и крушит все к чертовой матери, громит и ломает, разбрасывая карты, наводит хаос и ужас, забивает лишенный сил рассудок в самый темный угол, откуда тот не может подать ни звука. А после всего этого коварное сердце злорадно и издевательски хохочет.
Стоило, наверное, на примере Робба Старка научиться контролировать чувство влюбленности, но сердцу приказы не писаны. А Серсея – женщина, подвластная больше эмоциям и желаниям, нежели разуму.
Вот и в этот раз в ней зажглись, вспыхнули чувства. В тот самый момент, когда она увидела его… Словно яркая, высокая лампада вновь загорелись и засветились в ней чувства, освещая своим светом воспоминания. Отголоски прошлого говорили в ней смешанными с собственным воображением голосами:

- Это моя лошадка, мама дала мне ее в руки! – капризничала Серсея и тянула деревянную игрушку на себя.
- Нет, моя, ее подарили мне! – отвечал Джейме, также не желая отпускать из рук лошадку.
- Моя! Моя! – и сестра в гневе ударила брата по голове кулачком, потом снова и снова.
Она была так яростна и зла, что ему нехотя пришлось перейти от защиты к нападению, даже когда Серсея отобрала игрушку, гнев ее не иссяк и она сыпала удары на брата. Они оба повалились на пол и дрались до тех пор, пока Серсея не устала.
В тот раз она порвала свое платье в нескольких местах. В тот раз она получила хорошую взбучку от матери и урок о том, что леди не пристало драться. Но она не знала о том, что в тот раз Джейме получил два часа на горохе в углу и четыре часа молитв после этого.

- Только попробуй! – шепотом, не глядя на Джейме, но именно для него сквозь зубы шипела Серсея, сидя с ним за одним столом.
Они тогда оба почти достигли дюжины лет. И Серсее кто-то наговорил о том, что от мяса мужчины становятся толстыми, потому она всячески запрещала Джейме его есть, чтобы тот не поправился и не потерял красоту.
- Нет! – вновь почти в голос произнесла она, когда тот потянулся вилкой к тарелке с индейкой.
Он посмотрел на нее так, что ей стало страшно, но она не показала этого. Серсея, сжав от возмущения губы, стиснула в руке свою двузубую вилку. Как только рука Джейме вновь упрямо потянулась к блюду с мясом, она резким взмахом воткнула вилку в его руку и тут же вынула, чтобы положить прибор на место.
Из ранок потекли два ручейка крови, юноша не проронил ни звука, отдернув руку, но вскоре присутствующие заметили кровь и засуетились, засыпая Джейме вопросами о том, что случилось, а он говорил, что все нормально, чтобы не выдавать сестру. На что она тонко улыбалась, не прерывая своего овощного обеда.
В тот раз они решили, что Джейме могла укусить гадюка, и облазили все углы трапезной, а потом и замка в ее поисках. В тот раз Джейме пролежал три дня в покоях мейстера, перебинтовывая руку каждые два часа и испивая мерзкое снадобье. В тот раз Серсея поехала в замок Росби, где ее учили играть на лютне.

- Слишком высоко! – Серсея в красивом розовом платье переминалась с ноги на ногу, стоя в саду Кастерли Рок.
Она была уже почти полностью сформировавшейся девушкой, а потому сверху открывался прекрасный вид на обнаженную в декольте маленькую грудь.
- Давай, ты можешь, - Джейме, высунувшись по пояс из дупла дерева в двух метрах от земли, свесился вниз и протянул сестре руку.
Серсея, чуть-чуть посомневавшись, все-таки схватилась за руку брата и, перебирая маленькими аккуратными туфельками по грубой коре дерева, взобралась наверх, где Джейме схватил ее под мышки и втащил внутрь.
Там было просторно, темно и влажно, несмотря на светлый засушливый день. Сверху вид на знакомый с рождения сад открывался совершенно новый, Серсея завороженно засмотрелась и только горячие поцелуи брата отвлекли ее.
- Нет, нас заметят…
У них до этого уже была близкая связь несколько раз. Потому сама Серсея хотела ее со страстью и нетерпением, однако она шептала:
- Меня услышат…
- Мы тихо…
В тот раз Джейме зажал ей рот ладонью. В тот раз она впервые испытала кульминацию удовольствия. В тот раз Джейме еще две недели не ходил в общую баню, выжидая, когда затянутся его кровавые царапины на спине.

- Нет! – со слезами, прячущимися за веками, вопила Серсея, сжимая рукоять полуторного меча.
Он был очень тяжелым, она не могла его поднять, потому держала обеими руками за рукоять, уткнув кончиком лезвия в пол под ногами. Это был меч, с которым юный Джейме должен был выступать на турнире после основных сражений, чтобы заслужить право стать рыцарем.
- А если тебя убьют?
Серсея никогда не питала интереса к дворовым сражениям Джейме, когда тот учился драться сперва на деревянных мечах, а потом на боевых. Теперь его ждала схватка на арене ни капли не сложнее тех, что он переносил в учении, а может даже проще. Но разве с женщинами спорят?
- А если покалечат? – Серсея сжала рукоять меча крепче, не желая отдавать.
Это был тот момент, когда мужчине приходится просто опускать плечи и мириться с внезапно проснувшимися во влюбленной женщине принципами. Которые, нельзя отрицать, как нельзя лучше отражали не только любовь, но и заботу.
- А если!.. если…
Он заглушил ее слова поцелуями, меч глухо звякнул рукоятью об пол.
Совсем скоро оружейники нашли на полу доспехи и меч Джейме, затем обыскали все вокруг, но так и нашли самого доблестного юного Ланнистера. А он все это время сидел в стоге сена в оружейной, глядя на них. Он был обнажен, а потому не мог выйти. Рядом, сдерживая радостный смех, лежала Серсея в измятом платье.
В тот раз она добилась своего. В тот раз он так и не попал на турнир. В тот раз они оба просидели в стоге до самой ночи, пока все люди не ушли.

  

- Джейме, Джейме… - она повторяла снова и снова и все больше в ее чувствах возникали вспышки счастья, безумия, радости.
Уже даже не пытаясь восстановить дыхание, Серсея прижималась к брату с таким неистовством, которого уже многие годы не было в их отношениях. Она, часто поднимая грудь глубоким дыханием, стонала ему в губы занятым ртом, сливаясь с любимым в поцелуе. Дюйм одежды – вот и все, что разделяло их сейчас. И Серсея как никогда желала растерзать это расстояние. Ее тонкие, но сильные пальцы, вцепившись в пуговицы на дублете Джейме, расстегивали одну за другой, нетерпеливо дергая на себя и от себя, не боясь сломать ногти.
- Я вернулся.
Серсея, освобожденная от уст своего обладателя, резко вдохнула полную грудь воздуха через рот.
- Ты рада?
Женские пальцы, намертво впившись в последнюю пуговицу на кожаном дублете, рванули ее на себя так, что та оторвалась и, звякая по полу, укатилась. А женские руки тем временем сорвали одежду с мужских плеч вниз.
- Дурак!
Потому что задавал дурацкие вопросы.
В тот раз Серсея также быстро помогла Джейме избавиться от камизы. В тот раз она сама дернула ленты своего корсета, развязывая. В тот раз она с удовольствием подставила под ногу Джейме те самые грабли, которые он так любил.

- Это правда, что ты спишь с королевой? - Бриенна смотрела виновато и, задав вопрос, тут же отвела взгляд в сторону, словно стеснялась услышать ответ.
Зубы Джейме блеснули в темноте, отразив бликами пляшущие языки пламени походного костра, разведенного вояками Рамси Болтона на одном из совместных привалов северян и одного южанина.
- Смотри в глаза. Что такого постыдного в твоем вопросе, что ты отводишь взгляд? – нерешительно, но женщина-рыцарь выпрямилась перед собеседником, встречая голубым незамутненным взглядом хитрый с горечью зеленый.
- Да, сплю. – Кинув в рот кусочек редиса, Цареубийца смачно хрустнул сочной мякотью, с насмешкой наблюдая за лицом Бриенны, немедля перекосившемся от непонимания и неприятия.
- Почему? – это все, на что хватило возмущенную собеседницу в первую минуту после ответа. Обхватив себя за плечи руками, девушка сидела на корточках, продолжая теперь уже открыто сверлить Ланнистера взором. Внимательно окинув взглядом хорошо освещенное лицо Бриенны, Джейме с удивлением отметил, что, пожалуй, она не питает к нему отвращения, а просто не понимает его.
Пожав плечами, рыцарь подкинул в пламя сухих веток и вытянулся на подстилке вдоль кострища.
- Так бывает.
- Как?! – Бриенна подскочила на месте, зацепив кончиком сапога головешку, непреминувшую отскочить прямо в лицо Джейме, да так, что он едва успел откатиться в сторону, спасая брови.
- В мире так много женщин, а ты выбрал сестру?! Ты нарушил обет еще до того, как вонзил меч в короля Эйриса! Ты предал обеты рыцаря самим только инцестом.
- Полегче, женщина, - голос Джейме приобрел стальные нотки. Откинув веткой головешку обратно в костер, он сурово взглянул на собеседницу, кажется, совершенно себя не контролировавшую. К счастью, основной лагерь располагался в стороне от Ланнистера и его охранницы.
- Я не обязан давать тебе отчет.
На детском лице Бриенны мелькнуло такое выражение обиды, что Джейме осекся на последнем слове. Если женщину-рыцаря глодало не простое любопытство, то что?
- Как скажешь, Цареубийца. Я верила тебе, - голос женщины дрогнул; в глазах витало такое разочарование, какого Джейме никогда не видел ни у одного человека в отношении своей особы. Это задевало.
- Что ты хочешь услышать? – раздраженно одернул Бриенну рыцарь. – Я не стану каяться и посыпать голову пеплом. Тебе не понять, что значит с рождения иметь поблизости свою половину.
Резко встав с земли, мужчина отряхнул одежду и направился к палатке, но настырности Бриенны стоило позавидовать. Не собираясь отставать, она проскользнула за Джейме внутрь и дернула его за рукав рубахи.
- А как же обеты?
- Не ищи во мне хорошее, Бриенна Тарт. – ответив жестким взглядом на молящий, рыцарь опустился на топчан и взялся за сапог, не очень то слушавшийся неловкой левой руки. Обувь словно решила сейчас выбесить его еще больше.
- Не ищу, - твердо соврала сама себе женщина, садясь напротив. – Ты слишком много играешь, я поняла это еще там. У Варго.
Взгляд, который поднял на Бриенну Джейме был страшен, но она только моргнула, словно видела Цареубийцу первый раз в жизни.
- И? Женщин много, но Серсея одна. Мы выбрали друг друга еще до рождения. Богам так было угодно. Мы не первые и не последние. До нас были Таргариены.
Задохнувшись от кощунства, Бриенна покачала головой.
- Они были почти богами.
- Что ты несешь? Их род приносил одни сюрпризы. Как правило, кровавые, сопряженные с безумствами. Ты видела когда-то, как отца сжигают заживо на глазах у сына, давящегося в петле? Нет? Тогда заткнись и не лезь, куда не просят. Я вообще не понимаю, зачем обсуждаю с тобой все это.
На некоторое время в палатке воцарилась тишина, нарушаемая только пыхтением рыцаря, пытающегося стянуть с себя теперь уже второй сапог. В конце концов, ему это удалось и Джейме с упоением, но не без раздражения, вытянулся на топчане, баюкая правую руку на груди.
- Сир…
- Ну.
В полумраке Бриенна больше походила на женщину, чем при свете. Тени смягчали черты ее лица.
- Серсея не лучшая твоя половина.
Джейме не нашелся, что ответить своей странной спутнице по мытарствам. Да и не собирался он объяснять ей все то, что кипело в нем в прошедший год. Как рвался он к сестре, готов был сдохнуть в болотах Риверрана, наглотавшись трупного яда, как скучал, как отчаянно ревновал ее ко всем шутам, наводнявшим Королевскую гавань, когда представлял, чем она занимается в его отсутствие. Хватало даже простой мысли о том, как она дает аудиенции лордикам и лордишкам, принимая присяги на верность трону, а рядом с ней нет брата.
Она всегда была сильнее, чем ее братья. Джейме знал это, хотя открыто не признавал за сестрой превосходства, однако это было так. Именно Серсея, а не Тирион или Джейме, стала копией отца по личным качествам. Ей всегда хотелось быть сильнее, выше, умнее, богаче. Она стала королевой, а ее братья – рыцарем-калекой и карликом-распутником. Серсее всегда удавалось дожать нужных ей людей, заставляя их действовать в ее интересах. Джейме не был исключением, напротив, он был оружием и довольствовался этой ролью, найдя в ней свои плюсы и свободы, после того разочарования, что испытал на королевской службе.
Треснула ткань рубашки во власти нетерпеливых женских рук, последние пуговицы отлетели прочь, словно и не было их.
- Дурак. – вот так коротко, констатируя.
Хищно ухмыльнувшись, Джейме коротко и немного грубо поцеловал свою женщину, подхватывая ее на руки легко, как и каких-то несколько лет назад.
Маленькая, изящная, восхитительно пахнущая, со сверкавшими зелеными глазами, жадными руками, манящими губами она уместилась на груди мужчины, прижимавшего ее к себе, как самое великое сокровище Вестероса. Донеся свою ношу до высокой кровати, в которой поместилось бы и пять человек, он аккуратно положил Серсею на высокий матрац, а сам лег рядом. Нежно, по-хозяйски запустил руку под длинные юбки, и, ласково очертив хорошо знакомые впадинки и ямочки на левой ножке королевы пальцами, добрался до бедер, одновременно покрывая поцелуями шею и грудь женщины.
Эта прелюдия только распаляла, лишая рассудка, но Джейме упивался каждым мгновением, краем глаза следя за сестрой. Сколько выдержит она? Оставив в покое юбки, он решительно рванул на себя ворот ее платья. Ткань затрещала, обнажая тонкую нижнюю рубашку, а под ней восхитительно желанное тело.
- Позволь. – посадив Серсею, Джейме мягко стянул с сестры платье, предоставив женскому телу полную свободу от стесняющих его тряпок. – Так намного лучше.
Властно накрыв бедра женщины коленом, рыцарь алчно поцеловал сестру в губы, прижимая ее тело к себе больной рукой.
Мужская плоть рвала тесную ткань и Серсее ли, всегда имевшей власть над братом и его желаниями, не знать, как ему тяжко терпеть ради нее? Вообразив на мгновение перед собой Враго Хоута и, скрипнув зубами от сдерживаемого желания, он взял ее, даже не услышав собственный возглас.
Миру никогда не понять того, что происходило между близнецами. Ничто не сможет их разделить. Тот союз, что они создали еще в утробе матери, освящен волнами моря и солнцем Кастерли Рок. Джейме ощущал, что что-то произошло, как что-то новое текло в его жилах, придавая силу, которой он раньше не ощущал в себе. Он был разрушен последними событиями, но в тоже время словно стал сильнее. Но, по своему обыкновению, мужчина не задумывался над происходящим. Все было, как и раньше в его понимании.

Все происходило будто за пеленой дымки, которая придавала всему вокруг серый оттенок. Все сливалось в сплошной неясный сумбурный цвет, который обтекал близнецов, создавал вокруг них неясную комнату, неясные предметы, неясные чувства.
Но в Джейме оставалось терпение, Серсея чувствовала, как он наслаждается процессом, не желая заканчивать все слишком скоро. Она и сама этого хотела, но была куда более подвержена импульсивности. Он поднял ее, а она лишь огорчилась тому, что не может дотянуться до завязок его штанов.
Он мог прижать ее к стене, задрать юбки и взять там, где они стояли, но нет! Ему было нужно нечто большее, чем физическое удовлетворение. Что нельзя было сказать о Серсее. Она торопилась, ей казалось, что все происходит слишком медленно. Ей хотелось большего, еще большего! И скорее! Скорее!
Постель Серсеи… Большая, мягкая, холодная постель… Которую согревали своими телами Лансель, Осмунд… Джейме. Но она не думала об этом, она вообще не могла ни о чем думать. Серсея всегда была внимательна и пристально следила за тем, чтобы их с братом не застали, даже когда это мешало страсти обоих. А сегодня она забыла проверить, закрыта ли дверь в ее покои. Естественно, никто ее не запирал за Джейме… Но даже если вдруг в это самое мгновение кто-нибудь сказал королеве, что их вот-вот могут застать, она бы не остановилась. Она вдова, он рыцарь без права на семью. И если разоблачение – цена этого плотского удовольствия, пусть так оно и будет! По крайней мере, она считала так в этот момент.
Тело Серсеи, абсолютно подвластное ей, что особенно ярко проявлялось в танцах, сейчас дрожало от возбуждения. Пальцы не слушались судорожных попыток избавиться от одежды. Дыхание сбилось, Серсея не пыталась его восстановить, как и усмирить свой пыл. Страсть вперемешку с торопливостью рвалась наружу из стройного женского тела. Серсея, как львица перед добычей, была нетерпелива и яростна: она не боялась ненароком поцарапать Джейме вместо поглаживания, укусить вместо поцелуя, сделать больно вместо ласк, даже если после них останутся следы. Его горячее тело, такое нежное, такое желанное, было сейчас добычей голодной разъяренной кошки, которая не ела вот уже полтора года. И кто из этих двоих все это время был в настоящем плену? События показывали, что вовсе не Джейме. Потому что еще чуть-чуть – еще день или два – и Серсея бы умерла, точно умерла от голода, страха и одиночества. Но он вернулся – ее жизнь, ее смысл, ее воздух. Именно в такие моменты Серсея осознавала, что без Джейме она не живет, без него все для нее теряет смысл.
Одежда, словно обертка, только мешала. Хотя сегодня утром Серсея тщательно выбирала платье, пристально следила за тем, как укладывают волосы в прическу. А теперь платье, порванное и мятое, валялась грудой ткани на полу среди одежд Джейме, его сапог, пары туфель Серсеи, небрежно выброшенных прочь. Ее прическа растрепалась, завитые локоны расплелись, подводка глаз смазалась. Близнецы, наконец, оказались свободны от должных манер и атрибутов, осталось только два тела: два одинаковых, идентичных тела, которые различались лишь тем, что одно было мужским, а другое женским. Два тела и ничего больше.
Серсея своими попытками избавиться от одежды скорее мешала Джейме, чем помогала ему. Он усадил ее, стянул ее платье через голову, окончательно растрепав волосы. Больше ждать она не могла, да и не нужно было. Они оба хотели одного и думали лишь об одном. Пора было напомнить Джейме, что его женщина никогда не была стеснительной покладистой женушкой. В ней, как и в нем, текла горячая, чистая кровь Ланнистеров – властных, сильных и свободолюбивых.
Принимая от брата страстный, алчный поцелуй в губы, Серсея отвечала ему с тем же неистовством и нетерпением, прижимаясь к его обнаженной груди своей грудью, хищно впиваясь в его плечи ногтями, будто боялась, что добыча может убежать.
Двигаясь быстро и грациозно, Серсея села на колени к брату, обняла его за пояс ногами, еще крепче прижимая к себе, стараясь уничтожить расстояние между телами, которого и так почти не было. Обе женские руки, горячие и дрожащие, изучив, вспомнив каждую ямочку, каждый мускул и косточку на спине, груди, руках любимого мужчины, остановить, наконец, на его затылке, крепко сжали волосы и заставили поднять лицо и посмотреть в глаза.
- Смотри на меня, - едва слышно, дрожащим от волнения голосом, тяжело дыша от непрерывных, глубоких поцелуев.
Серсея заглянула в зелень глаз Джейме, быстро переводя взгляд с одного зрачка на другой. Ее взор, до этого затуманенный, прояснился. Она смотрела в его глаза, а видела свои, будто в отражении волшебного, магического зеркала. Чувствовала жар его ладоней на своей коже, его неровное дыхание, его взгляд, направленный не в глаза, а в душу. Никто и никогда не станет даже жалким подобием Джейме Ланнистера, только он мог быть так близко к сестре, только он мог смотреть на нее и видеть ее. Они не были половинками друг друга, они были одним целым, которое по чистой случайности вдруг поделилось пополам. И только вместе становились полноценными.
Все так же не отрывая взора от зрачков зеленых глаз напротив, Серсея почувствовала, что вот-вот утонет, погрязнет в них и лишится рассудка. Обдавая лицо Джейме глубоким, горячим дыханием, она, нежно скользя своей кожей по мужской, приподнялась над ним, а затем сильно и властно опустилась на налитый силой и возбуждением член. Стон удовольствия двух голосов слился в один, будто брат и сестра никогда не были разными людьми. Закатив глаза, задрожав с новой силой, Серсея впилась в губы любимого страстным, голодным поцелуем и лишь спустя несколько мгновений начала двигаться, то приподнимаясь, то вновь опускаясь. Связь двух пар глаз рухнула, разрушив затишье перед бурей. Желание, нетерпение, торопливость – все это с новой силой вспыхнули в женщине, которая брала, наконец, то, чего так давно хотела и ждала. Она кричала, стенала в губы собственного брата, смешивая поцелуи со стонами. Темп набирался с каждой секундой, стирая разницу между человеческими и животными инстинктами. Он и она, сливаясь воедино, вкушали друг друга после долгой разлуки так, как не делали этого никогда. Беспорядочно меняли позы, где инициатива переходила то к одному, то к другому. В равных долях были нежны и властны, податливы и строптивы, эгоистичны и внимательны друг к другу.
Весь этот коктейль чувств и удовольствий был бы подобен вкусному кексу, но без начинки, если бы его не наполняла любовь.

Маленькая страстная добыча барахталась в его руках со всем доступным ей неистовством, давая понять на языке тела, что жаждет инициативы. Одни боги знают, чего стоило Джейме дать Серсее столь необходимую свободу, хоть он и готов был довериться ей.

С коротким выдохом мужчина выпустил женское тело, позволяя любовнице продемонстрировать свою радость от его возвращения. Зрелище, представшее взгляду на какую-то секунду, ласкало взгляд: тонкий стан, лишь чуть тронутый родами, мягкая раковинка пупка, аккуратная грудь, чуть прикрытая золотыми локонами. Джейме улыбнулся, встретив женское тело, решившее показать ему свою власть. Пока руки Серсеи ласкали его плечи, раня ногтями, губы и язык Джейме нежно касались розовых сосков со всеми дразнящими уважением и нежностью, на которую были способны. Он вернулся не к сестре, не к любовнице и не к королеве, а к своей, возможно, жене и матери своих детей. Он больше не рыцарь Королевской гвардии, больше не обязан нести целибат; наследник Кастерли Рок имеет возможность лечь с женщиной, не боясь огласки. И этой женщиной достойна быть только Серсея.

- Смотри на меня, - смешная. Она всегда так говорила, а он никогда и не думал опускать взгляд. В глазах Серсеи отражалась вся она, когда он входил в нее. Она словно обнажала свою сущность, забывала о честолюбии, власти, политике. Такие моменты становились самыми драгоценными, именно ими дорожил Джейме больше, чем какими либо другими в своей жизни, не считая боев.

Оторвавшись от того зрелища, за которое пол Вестероса заплатило бы последними деньгами, рыцарь поднял взгляд на лицо Серсеи, награждая ее тонкой хищной улыбкой довольного охотника. Она ждала его, несомненно, будучи голодной и злой. Лучшей новости нельзя было и придумать, как нельзя было придумать и лучшего подарка от любимой женщины, решившей показать тебе свою любовь.

Волна ощущений навалилась на Джейме, как лавина: родные запахи, стоны, срывавшиеся с губ близнецов, шелк волос, щекотавших кожу, горячее дыхание Серсеи, теснота их тел, слившихся в едином порыве и удары кнутов-взглядов, которыми они обменивались. Мужчине стоило больших трудов сдерживаться до последнего, следя за любовницей. Ее тело понемногу стало откликаться на родную плоть и любовники ускорили темп, не собираясь затягивать с обоюдным удовольствием. О, если бы Джейме мог позволить себе жестокость, то с радостью опрокинул бы львицу на спину, чтобы видеть ее лицо перед собой, торжествовать над ее телом раз за разом, ощущая свое превосходство, но Серсея просила о равенстве, о возможности подарить свою ласку. Он уступил, откровенно любуясь грацией и силой женского тела в своих объятиях. Она устала, и Джейме резко опустил ее на постель, став вновь главным в этой схватке.

Серсея была настоящей львицей – дерзкой, зовущей, любящей. Она не целовала, а почти кусала, издавая стоны. Предчувствуя близость пика, Джейме лег на любовницу, держа ее за запястья, и при этом накрыв своими губами ее, красные от поцелуев. Она вся пылала, зовущая, дурманящая. Рыцарь забыл свое имя в эти секунды, кто он, где он. Существовало только двое на поле битвы. И победителей тоже было двое.

Серсея застонала и Джейме с удивлением услышал свой голос, вторящий ей. Женское тело обвилось вокруг мужского, принимая в себя жизнь. Слишком поздно было бы что-то остановить, да и не захотел и не смог бы мужчина менять что-либо. Она принадлежала только ему. Вздумай Роберт Баратеон ожить и потребовать свои права мужа, Джейме, не задумываясь, стал бы Цареубийцей второй раз. Странно, что когда-то он мог терпеть жирную свинью, порой дерзавшую ложиться на жену для исполнения супружеского долга. Все это было ТОГДА, но наступило ТЕПЕРЬ.

- Моя, - прошептал Джейме в полураскрытые губы Серсеи, едва обрел способность говорить.

Их тела еще дрожали, переживая обретенный экстаз. Ему не хотелось покидать ее тело, словно так можно было потерять что-то очень важное. Мужчина нежно поцеловал женщину, как не смог бы минуту назад, обезумев от извечной борьбы тел.

Кульминация этого безумного, дикого счастья наступила так внезапно и бурно, что Серсея даже не поняла, кончили ли они с Джейме одновременно. Тьма за сжатыми с силой веками разразилась тысячами разноцветных искр, все мышцы скрутились, причиняя боль и удовольствие. А когда напряжение схлынуло, на его месте возникла нирвана. Тело, до этого сильное и яростное, превратилось в ватное, мягкое и непослушное. Серсея только и могла, что обнять своего любимого за пояс ногами, и обвить руки вокруг шеи, чтобы он побыл в ней еще немного, еще чуть-чуть.
Они так пролежали, наверное, целую вечность. Она перебирала руками его волосы, которые раньше были длинными, и Серсея любила наматывать их на указательный палец, а теперь только нежно водила ногтями по коже головы, вслушиваясь в биение чужого сердца, которому вторило ее собственное. Она целовала Джейме, не попадая, наверное, в губы, но от этого ее поцелуи не были менее любовными.
- Джейме… - снова и снова шепотом, едва слышно повторяла Серсея, нежась под его горячим, влажным телом. – Джейме… Тебя так долго не было, Джейме… Как мне было плохо без тебя, как страшно… Джейме…
Свежий легкий ветер, что проникал в покои королевы через распахнутые окна, вскоре высушил пот на коже и сделал оба тела сухими, но липкими. Рассудок медленно возвращался, как и силы в измотанное, натруженное тело.
- Я сейчас умру от жажды, - Серсея улыбнулась пересохшими губами и бережно, ласково освободилась из объятий брата, нетвердо поднялась на ноги, не стесняясь своей наготы, приблизилась к столу в углу комнаты и наполнила два резных серебряных кубка разбавленным вином.
Из ее лона, не уместившись в нем, вниз по внутренней стороне бедра потекла речка горячего семени любимого мужчины. Медленно, следуя изгибам тела, оно проложило дорожку вниз до самой лодыжки. В другой раз Серсея брезгливо вытерла бы семя полотенцем, но не сейчас. В этот раз оно доставляло ей удовольствие, напоминая, что ее брат рядом, он вернулся, теперь она его, а он ее, как это было и раньше.
Серсея сделала пару глотков из своего кубка и оставила их на спинке кровати у ее изголовья. Так, как делала это десятки раз, когда она и Джейме занимались любовью на королевской кровати. Спинка у изголовья была широкой, ровной, кубки твердо стояли на ней, до них можно было легко дотянуться, протянув руку. Серсея внезапно для себя осознала, что делала так только когда была с Джейме. И ей на мгновение показалось, что не было никакого плена, никакой разлуки. Он до сих пор с ней. И будет с ней всегда.
Королева вновь опустилась на кровать, перекинула одну руку через тело брата, облокотилась, подперев голову ладонью. Убрала свои длинные волосы за спину, чтобы они не меши Джейме видеть ее лицо и тело. Улыбаясь, провела подушечками пальцев по мужской груди, огибая ямку на солнечном сплетении и ореолы сосков. Заметив один небольшой, короткий рубец на коже, уже затянувшийся, но все еще говорящий о том, что недавно здесь был шрам, королева склонилась и прикоснулась к нему губами. Чуть ниже заметила похожий, чуть меньше. И вновь склонилась и поцеловала.
Но внезапно улыбка на ее устах померкла, она обратила свой взор на Джейме уже с таящейся на дне зрачков грустью. И спустя несколько секунд начала:
- Отец собирается выдать меня замуж за принца Оберина Мартелла. Этого… Этого… - уголки ее губ потянулись вниз, выдавая крайнее отвращение. – Грязного дорнийца, который засовывает свой член в женщин, мужчин, евнухов, лошадей и… детей! Он ненавидит нас, Джейме. Клиган убил его сестру и племянников, он жаждет отомстить. И будет мстить каждую ночь, начиная с брачной. А я превращусь в одну из его наложниц!
Красный Змей – дорниец, о котором Серсея много слышала, но не видела с самого детства, вызывал у нее если не страх, то опасение. Стать женой того, кто ненавидит всю твою семью и желает отмщения, хуже, чем принять смерть от его же руки.
- Я хочу быть твоей, Джейме, только твоей, - с убеждением и мольбой в голосе стонала она, вновь припадая губами к груди мужчины. – Скажи, что не отдашь меня ему…

Мягкая истома на время превратила гибкое тело мужчины в беспомощное. Борясь с ней, он как сквозь сон наблюдал за действиями вставшей с постели сестры, бесстыдно рассматривал две ямочки над округлостями пониже спины, откровенно наслаждаясь тем, как копна золотистых волос королевы, прикрывая ее стан, оголяет самое интересное, включая стройные длинные ноги. Удовлетворенность быстро сменялась голодом, но теперь льву было незачем спешить. Повернувшись к брату, она показала золотистый треугольник между ног, приковавший внимание Джейме не меньше, чем ранее ягодицы.
Странно, что Серсея не была похожа на мать. Больше в чертах ее лица просматривались жесткое отцовское, как и у самого Джейме. На то они и были близнецами, воспитанными под четким контролем отца, но таким ли уж контролем? Если брать в учет то, что все в мире происходило с согласия Тайвина Ланнистера, не был ли их союз с сестрой одобрен самим отцом?
Женщина, а она была только ею в постели, опустилась рядом, откровенно предлагая себя своему мужчине. Взгляд Джейме переместился на грудь Серсеи, скользнул к ее животу. Лаская, он прикоснулся к ее щеке левой рукой, после пальцы проследовали по плечу королевы к ее спине и очертили округлости ягодиц, упругих и шелковистых, словно Серсее было лет двадцать.
- Отец собирается выдать меня замуж за принца Оберина Мартелла. Этого… Этого… - она была в своем духе, впуская в постель политику. Джейме улыбнулся тонкой улыбкой, голодно посмотрев сестре в глаза. – Грязного дорнийца, который засовывает свой член в женщин, мужчин, евнухов, лошадей и… детей! Он ненавидит нас, Джейме. Клиган убил его сестру и племянников, он жаждет отомстить. И будет мстить каждую ночь, начиная с брачной. А я превращусь в одну из его наложниц! Я хочу быть твоей, Джейме, только твоей. Скажи, что не отдашь меня ему…
Маленькая девочка гневалась, не желая подчинятся отцу. Знала ли она, что отец лишил его должности лорда-командующего? Знала ли, каково самому Джейме было принять это решение и что происходило в его сознании в эти минуты? Нет, скорее всего, нет. Над этим Серсее и не приходилось задумываться, но все менялось.
Стремительно притянув Серсею к себе, он опрокинул ее на спину и, раздвинув коленом длинные ноги, вошел в нее одним резким движением, не отрывая взгляда от зеленых глаз напротив. Перехватив левой руки ее тонкие запястья, Джейме обезопасил себя от инициатив женского тела.
Наглая ухмылка расцвела на довольном лице, придавая рыцарю вид бретера, когда он осмотрел картину перед собой. За это многие отдали бы жизнь, а она принадлежала ему безраздельно по праву рождения, как и он ей. Неужели Серсея верила, что отец вновь сможет загнать их в глухой угол? А ей удастся использовать брата? Он больше не был согласен на компромиссы. Только его слово закон.
- Ну, так выйди за меня, - шутливо-агрессивно обронил он, делая второй толчок всем телом, все так же пытливо изучая нагое тело женщины перед собой. – Пойди против отца.
Сдерживать себя было трудно, но тем было интереснее. Он тяжело дышал, но улыбался. – И ты будешь моей.
Еще толчок. Нагнувшись над своей жертвой, Ланнистер глубоко поцеловал ее в истерзанные после первой их схватки губы, закрывая глаза от острого удовольствия, пронизывающего его тело; тем временем забинтованной правой рукой закидывая ногу сестры себе за спину.
Ему не хотелось сейчас обсуждать политику, Оберина, Лизу, всех других марионеток, что были привязаны к пальцам отца. Ему хотелось входить в эту женщину раз за разом, оставляя на ней и в ней следы своего пребывания. Они только встретились, а она снова требовала для себя защиты, как ненасытная самка, неуверенная в своем самце.

Разумеется, Серсея даже не подозревала о задумке отца отстранить лорда-командующего от службы. Если бы она знала об этой цели Тайвина, это перевернуло бы все ее собственные стремления. Но лорд Ланнистер уже свершил задуманное, в то время как Серсея была схожа со слепым и глухим котенком – не знала и не подозревала ни о чем вокруг, зацикливаясь на своих нынешних, куда более мелочных проблемах.
Движения Джейме – властные, грубые, но не менее страстные – разожгли в ней гнев вперемешку с испугом. Она распахнула глаза, пытаясь сопротивляться. Непокорная, непривыкшая к власти над собой и не допускающая ее, Серсея безрезультатно выкручивала запястья. И, прежде чем успела что-то сказать, болезненно вскрикнула, когда он, этот дерзкий, сильный и, что куда важнее, изменившийся к худшему (или лучшему?) мужчина вновь вошел в нее, еще не остывшую после первого соития.
- Ну, так выйди за меня.
Не успел стихнуть первый крик, как в ответ на толчок раздался второй, но то был уже стон наслаждения, звонкий и протяжный. Совершенно наплевав на распахнутые окна, на сотни лишних ушей вокруг: за стенами, во дворе, в соседних комнатах; она кричала, запрокинув голову и изгибая тело дугой, словно все оно было теперь подвластно не ей, а члену внутри нее. Мышцы шеи напряглись и натянулись, в уголках глаз скопилась соленая влага, дыхание сбилось… Отчасти Серсее даже хотелось, чтобы их с Джейме услышали, чтобы им завидовали, чтобы восхищались ими – совершенными в своей крови, любви и страсти.
- Пойди против отца.
Отражение Джейме Ланнистера ответило ему такой же восхищенной наглой ухмылкой. Серсея слышала и понимала его. Улыбаясь, она принимала правила игры, которая ей была по нраву.
- И ты будешь моей.
Серсея встречала очередные толчки мужчины внутри себя куда более тихими, но глубокими стонами, не прекращая попыток выкрутить запястья, не переставая изгибать свой тонкий стан то в одну, то в другую сторону, словно попавшая в капкан еще бьющаяся в попытках вырваться добыча. Это был момент, когда любовь граничит с безумием, а возбуждение с яростью. Губы, горячие и терпкие, слились в глубоком поцелуе, раз за разом лаская и истязая друг друга; Серсея впивалась в любимого мужчину, словно умирала от жажды и пила его. Охотно обняв Джейме ногами и прижимая к себе, она насыщалась им, но не могла утолить жажду, не могла напиться.
- Выйти за тебя? – тяжело дыша, переспрашивала она рычащим шепотом, сверкая зеленью влажных глаз, когда он, наконец, отстранился.
Она вытянула шею, чтобы вновь дотянуться до его губ своими, но не смогла и опустила голову на подушку, рассерженная и обозленная, с новой силой встрепенулась, дергая руками. Он был так близко и так далеко, а она даже не могла поцеловать его, когда хотела!
- Выйти за тебя… - теперь утверждала, жадно вкушая каждое движение его красивого, разгоряченного тела. – Я выйду за тебя, Джейме Ланнистер, - все тем же шепотом со смехом и яростью в голосе, - но сперва тебе придется меня укротить…
Ей удалось, наконец, вырвать из мужской стальной хватки одно свое запястье. Резко подавшись вперед, Серсея схватила брата за затылок и грубо притянула к себе, впиваясь в его губы своими еще более ненасытно и яростно.
Предложение Джейме для Серсеи было не более чем издевкой. Злорадной усмешкой, которая ранила ее в самое сердце, доставляя колющую боль от невозможности воплотить это предложение в реальность. И ответ Серсеи вопросу соответствовал – ее слова были сексуальной игрой, которую Джейме начал, а Серсея решила ему подыграть.

Черты лица Джейме заострились, улыбка засияла торжеством, а взгляд жадно изучал все изменения в мимике и движениях сестры. Истощение придало его чертам жесткости, а внимательность – хищность. Плен изменил мышление Ланнистера, а болота даровали умение терпеть. Первый раз он дал волю сестре, позволив сделать все так, как того хотела она, но сейчас ход был за ним. Сейчас он давал, а она брала. Казалось, не было ничего важнее, чем сделать ее счастливой, при этом впитав в себя все ее движения и стоны. Ради этого Джейме был готов терпеть, стараясь для нее.
Внимательно следя за Серсеей, брат-близнец брал ее снова и снова, тяжело дыша и все так же тонко улыбаясь. Раз за разом он входил в нее, слушая нутро сестры до тех пор, пока она не проснулась и не начала отвечать ему. Его можно было бы упрекнуть в отсутствии нежности, если бы не то, как он стремился подарить своей добыче наслаждение, сдерживая свое голодное до ласки тело, превратившееся в один большой орган восприятия, впитывающий происходящее, как губка.
В какой-то момент хватка ослабла и Серсее удалось вывернуться. Зорко следил он за тем, как она себя ведет на свободе: торопливо, задыхаясь от страсти, стараясь выхватить инициативу, чтобы показать ему себя.
Они росли в утробе матери вместе, пришли на свет вместе, вместе постигали грамоту письма и науку любви, но жизнь дала каждому свой путь. Она королева, он - ее охранник. Что скажет королева, когда узнает, что лишилась охранника? Готова ли будет последовать за ним, подчиниться, забыть о сказках отца о короне для лучшей девочки в мире?
- Выйти за тебя… Я выйду за тебя, Джейме Ланнистер, - он улыбнулся, принимая ее страстный поцелуй, смешанный со стоном, закусывая ее губу зубами, словно в желании оставить отметину, а после, оттолкнув ее, нежно вышел из женского тела, тут же перевернув Серсею на живот.
Пометив несколькими торопливыми поцелуями свою территорию – скользящий поцелуй для лодыжки, страстный с укусом на ягодице, и нежный на плече, Джейме взял сестру сзади, сдвинув стройные женские ноги вместе.
Резко и без предисловий: она была готова принять его всего сразу. Мужская рука зажала рот Серсеи, не давая ей громко закричать и вновь выдать их радость всему дворцу. Всего пару минут и Джейме покинул на какое-то время мир, ослепнув от накрывшего тело наслаждения. Удовольствие и счастье от обладания было столь велико, что когда все закончилось, он не смог сразу понять, где находится. Узкие плечи, хрупкая, но мускулистая спинка, тонкие руки и пышная грива золотистых волос подсказали – Серсея.
Бывший лорд-командующий игриво поцеловал возлюбленную в плечо и укусил за ушко, после чего бережно покинул ее, обессилено упав на спину рядом. Убрав левой рукой густую занавесь из золотых локонов, мужчина ласково коснулся щеки сестры.
- Мы прекрасны. Как всегда. Зря боялся, что ты разучишься любить, пока я буду отсутствовать.
Усталость сладкой негой накрыла тело, глаза слипались, но Серсея слишком прекрасна, чтобы уснуть, не насмотревшись на нее. К тому же, какой бы прелестью не обладала ситуация, они все еще имели свое места в иерархии общества. Спать в постели королевы было чревато.
Дотянувшись до своего бокала, сир Джейме нагло сделал глоток из него, продолжая следить за сестрой.
- Я больше не лорд-командующий. Отец лишил меня титула рукой Джоффа. Теперь я наследник Кастерли Рок.
С этими словами он допил вино и вновь бухнулся на перину, вытянувшись во весь рост на спине.

Изможденная, истерзанная и обессиленная Серсея, чувствуя себя ватной, осталась лежать на животе, лишь ровно дыша и медленно моргая.
Даже тогда, когда Серсее уже второй раз за вечер стало достаточно, когда удовольствие второй раз подряд высосало из нее оставшиеся силы, Джейме было мало. До сих пор мало! Серсея приглушенно визжала в его грубую ладонь, зажимающую рот; изгибалась телом, словно пытаясь вырваться; впивалась руками в спинку ходящей ходуном кровати.
Теперь это все казалось зыбким сном сплошного удовольствия, которое медленно утекало сквозь пальцы. Серсею с головой накрыло состояние катарсиса, глубокой нирваны и освобождения.
Джейме убрал с ее лица волосы и коснулся пальцами щеки, Серсея счастливо улыбнулась ему и облизнула пересохшие губы, все также не двигаясь. Надо же, она успела забыть, что такое счастье, что значит быть любимой и любить. А стоило ему появиться, и полтора года разлуки разбились вдребезги, вспыхнули пламенем воспоминаний и испепелились, а из пепла, словно феникс, возродилось прошлое и будущее. Такое, будто близнецы вовсе не разлучались. Теперь даже эта мерзавка Маргери и ее бабка покинули самые потаенные уголки памяти Серсеи Ланнистер. Она снова была полна им, своим братом и любовником, снова забыла все на свете и не желала больше вспоминать. Пусть это длится вечно, о семеро, пусть это не заканчивается!
- Мы прекрасны. Как всегда. - Серсея улыбнулась шире и прикрыла от удовольствия глаза. - Зря боялся, что ты разучишься любить, пока я буду отсутствовать.
- Зря боялась, что ты разучишься язвить, пока будешь с кляпом во рту, - парировала она и осталась очень довольна постоянством Джейме.
Серсея слабо ухватила измятое покрывало, которое накрывало ее постель, чтобы укрыться им. Все также слабо потянула, чтобы вытащить покрывало из-под Джейме, но тело отказывалось обретать силы, Серсея сдалась, женская рука вновь расслабилась и опустилась на перину.
- Оставайся, - мягко говорила она, с теплотой наблюдая за Джейме. - Я принесу еще вина, запру все двери и прогоню всю прислугу… Если ты думаешь, что я позволю тебе сегодня выйти из этой спальни, то ты ошибаешься.
И Серсея не шутила, но он не заснет этой ночью без нее! Как и она без него.
- Если будет нужно, я найду веревку.
Голос ее был спокоен, словно она говорила о меню на завтрак. Зеленые глаза блестели игривостью и бросали неоднозначные взгляды в сторону другой пары глаз. Ей было уже плевать на сплетни, на опасность, на всех вокруг. Серсея желала, чтобы сегодня весь мир заключался в одной этой спальни, больше ничего ей не было нужно.
- Я больше не лорд-командующий. Отец лишил меня титула рукой Джоффа. Теперь я наследник Кастерли Рок.
Женская рука снова приняла попытку вытащить покрывало. Снова безуспешно. Джейме плюхнулся всем телом на кровать, Серсея обреченно вздохнула - не видать ей покрывала.
- Не смешно, - безразлично отозвалась она.
Секунда. Вторая уже оповестила Серсею о том, что пауза затянулась. Еще секунда. И вдруг, словно сорвавшийся с цепи дикий зверь, нечто рявкнуло внутри Серсеи о том, что Джейме не шутит. Она вскочила с постели, словно ошпаренная, глядя на Джейме безумными глазами и резко бледнея лицом. И прочла в его глазах все ответы. О, нет, он не шутит.
- И ты согласился! - выплеснула она из себя так громко, как еще никогда не кричала.
Это не был вопрос, это был приговор, отпущенное лезвие гильотины, которая неслась навстречу шее королевы Ланнистер. Он согласился! Он погубил ее, он погубил все, что у нее оставалось.
- Ты! - снова рявкнула, как обозленная львица, и изо всех сил рванула на себя это проклятое покрывало, выдергивая его из-под тела Джейме, и прижала ткань к груди так, что она струилась теперь до самого пола. - Ты хоть понимаешь, что ты натворил! Как ты посмел?! Как ты посмел?!!
Предательство - вот что Серсея чувствовала. Он предал ее, бросил, променял ее на титул наследника Кастерли! Она только что любила Джейме Ланнистера, а теперь была готова его задушить его же белым плащом. Служба королю была щитом, который сохранял их любовь, сохранял верность друг другу и неразлучность. Наследник Кастерли Рок - жизнь Джейме в Ланниспорте с женой, сворой детей и кучей золота, вот что означали эти слова. А Серсея?!
- Ты подумал обо мне?! - все кричала она, не останавливаясь ни на мгновение, ослепленная и оглушенная болью и истерикой. - Что станет со мной?! Что! Станет! Со мной!
Он явился к ней, как ни в чем ни бывало, дважды трахнул, словно куклу, игрушку, а теперь вышвырнул и будто невзначай обронил слова о том, что он теперь свободен и бросает ее на произвол судьбы. Как бы ни было на самом деле, Серсея в плену истерики видела и понимала только это.

Не смотря на желание подольше наслаждаться подаренными судьбой часами уединения, накопленная усталость брала свое, подослав сладкую негу, коварно закрывающую веки под журчащий голос Серсеи. Джейме мечтательно улыбался, чтобы скрыть, что он почти не воспринимает произносимое вслух. Сквозь дымку удовольствия брат видел сияющую кожу сестры, маленькую милую морщинку между бровями, когда хмурилась, пушистые ресницы и … все.

- Оставайся, - она улыбнулась и Джейме утонул в нежном взгляде любовницы. Вот так быстро пролетали секунды, в каждой из которых хотелось искупаться, чтобы пропитать тело счастьем. - Я принесу еще вина, запру все двери и прогоню всю прислугу… Если ты думаешь, что я позволю тебе сегодня выйти из этой спальни, то ты ошибаешься.

Ему надо было бы ответить, что он совершенно не собирается покидать комнату именно сейчас, что ему плевать, если сюда кто-то войдет и застанет их вместе, что в общем-то, она вдова, а он – отныне свободен от клятв, что Таргариены женились на своих сестрах, но… Все это было избито и глупо. Казалось некой мистификацией после плена, болот Речных земель и потери боеспособности правой руки. Возникни сейчас чужой человек в этой спальне с нравоучениями на тему кровосмесительной связи, Джейме убил бы его, не вступая в диалог. Он слишком устал объяснять и доказывать свои права. Весь мир был против него практически всегда, преклоняясь только перед силой и золотом. Так зачем уважать такого противника?

Мужчина улыбнулся и глубоко вздохнул, ощущая себя в полудреме. Такой роскоши в его жизни не было уже очень давно, а вскоре не будет вновь. Отчего же поваляться сейчас всласть? Однако беспокойная женщина не желала дать ему покой – возясь на кровати, Серсея пыталась вытянуть из под тяжелого тела брата покрывало и ей это аж никак не удавалось, что вызывало умиление у Джейме и алчное желание дальше наслаждаться видом обнаженной королевы Вестероса.

- Не смешно, - резко выйдя из сладкой неги, брат повернул к сестре голову, но позу не сменил. Она же скатилась с кровати, как кошка полная негодования. Это было ожидаемо, но даже Джейме не мог предвидеть той вспышки ярости, которая последовала вслед за его словами.

- Ты! Ты хоть понимаешь, что ты натворил! Как ты посмел?! Как ты посмел?!! – в Серсее всегда скрывалось много женских личин и она весьма умело ими манипулировала, когда речь шла о Джейме: сестра, любовница, королева, мать. Нервно выдернув покрывало из под брата, Серсея натянула его, скрывая маленькую аккуратную почти нетронутую родами грудь. Это вызвало хищную усмешку на губах брата, но позы он все так же не менял, с удивлением и интересом следя за развитием сюжета.

Вот оно что… Он всегда думал о ней, а она о нем – никогда. Золотая девочка, рожденная, чтобы править – такой была Серсея, а Джейме – мальчиком на ее побегушках. Он был не против, хватало той безумной любви, который они обменивались в тайниках дворца. Той исключительной дерзкой страсти, украденной, греховной и от того еще более сладкой.

- Ты поедешь со мной, - спокойно произнес брат, не скрывая своей наготы, он вытянул ноги и с наслаждением пошевелил пальцами ног. Знала ли Серсея, сколько шагов он сделал в проклятых сапогах, снятых с какого-то мерзкого трупа в богами забытом лесу? Иногда пальцы ног немели и он часами их не чувствовал, шагая в полузабытье. Она не знала, но ей это было и не нужно. Она – королева и стоит только захотеть, как у нее будет все.

- Хотя я забыл. Ты же выходишь замуж, - невзначай обронила обнаженная статуя, замершая в позе достойной фресок о героях древнего Вестероса. Глаза Джейме смахивали на две зеленые льдинки, резавшие насквозь. – Ты отказала Оберину? При всем дворе! Бросила отцу в лицо свое гордое львиное «нет»?

Рыцарь привстал, изучая лицо сестры так внимательно, словно от этого зависела их жизнь. В жестких чертах его обветренного лица, тем не менее, пряталась нежность к этой негодующей женщине, скрючившейся за шелковым покрывалом, словно она могла защититься пестрой тканью от кого бы то ни было.

- Чем ты ответила нашему отцу? – добивал Джейме, уже не скрывая усмешки. Он знал, что пока сестра не перебесится, то не услышит его. А ей надо было услышать, что ее охранник устал быть собачкой, к тому же, этой роли уже было мало, чтобы защитить королеву и их детей.

- Я верила тебе!
Серсея обернула вокруг себя покрывало и закрепила его угол, создавая импровизированное платье, чтобы скрыть наготу. В освободившихся руках тут же появилась подушка, Серсея с ревом досады швырнула ее Джейме в лицо. Мир рушился вокруг королевы Ланнистер, она только что потеряла все, чем обладала. Пол уходил у нее из-под ног.
- Верила! В любовь!
Снова подушка, и она полетела брату в лицо. Ее бесило его безразличие и холодность - все такое противоположное тому, что она в себе ощущала. И с каждой секундой спокойствие брата выводило сестру из себя еще сильнее.
Ворох шелка с постели летел во все стороны, а Серсея жалела, что не может под тканями похоронить Джейме здесь и сейчас. Очередной неосторожный бросок отправил простыню на трюмо, послышался звук падающих на пол склянок с красками.
- Ты предал меня!
С очередным ревом Серсея широким взмахом руки снесла с трюмо все остальное. По полу рассыпались булавки и ожерелья, разбились бутылочки с маслами, улетела под кровать статуэтка льва, звеня бронзовым колокольчиком.
- Бросил меня!
Тюль на окне у трюмо нежно задел женскую кисть руки. Серсея в то же мгновение схватила тюль и дернула, послышался треск разрываемой ткани. Занавесь порвалась, была тут же скомкана и отправлена туда же - мужчине в лицо.
Скрипнула входная дверь спальни, но не успела Серсея увидеть, кто стоит за нею, рявкнула:
- Вон!
Дверь тут же захлопнулась, Серсея за несколько шагов преодолела расстояние до нее и с резким щелчком закрыла задвижку, запираясь.
- Ты поедешь со мной, - Серсея не хотела ничего слышать. - Хотя я забыл. Ты же выходишь замуж. Ты отказала Оберину? - его слова подливали масло в огонь, Серсея вспыхнула от ярости с новой силой.
- Я ненавижу Оберина!
О, стол подле женщины оказался таким легким! Он рухнул на бок по велению королевской руки, кувшин с вином разбился, вино впиталось в ковры, по полу покатились фрукты и кубки.
- При всем дворе!
- Ненавижу тебя! - кричали они одновременно.
Серсея схватила с пола яблоко и швырнула его в брата, но оно угодило в спинку кровати, разбилось и оросило постель брызгами яблочного сока и кусочками мякоти.
- Бросила отцу в лицо свое гордое львиное «нет»?
- Ненавижу отца!
На этот раз ей попалась под руки стеклянная ваза с цветами. Серсея схватила ее и бросила вместе с цветами в сторону кровати. Резные острые края впились в нежную ладонь и оставили на женской коже несколько глубоких порезов. Ваза долетела до постели и мягко приземлилась на нее, расплескав воду, но не разбившись.
- Ненавижу!
Серсея ударила окровавленной рукой по гардеробной перегородке подле себя, та с грохотом повалилась на пол, погребая под собой ворох одежды.
И вот она снова у окна, за ее спиной разгромленная половина комнаты, перед ней разодранный тюль, легко колышущийся на ветру, и распахнутое настежь окно. Серсея схватила на этот раз с подоконника глиняный горшок с землей и цветком.
- Чем ты ответила нашему отцу?
Серсея замерла, глядя на брата. Этого мгновения хватило, чтобы горшок выскользнул из окровавленной руки и упал ей под ноги, разбившись. Серсея наконец почувствовала острую боль в правой руке. Она опустила руки, обмякла, издала стон от боли - физической и моральной; сделала два шага назад и упала в кресло, которому удалось пережить погром. Правая рука безжизненно свисала с подлокотника, с кончиков пальцев мерно капала на пол кровь. Серсея впервые в жизни порезалась, и это остудило ее пыл, пульсирующая боль усмиряла и возвращала в реальность. Левой она облокотилась на другой подлокотник и устало опустила голову, закрывая здоровой ладонью глаза. Грудь часто поднималась, дыхание медленно восстанавливалось. Сердце замедлило ритм, а к Серсее начал возвращаться рассудок. Она пожала плечами:
- Я не могла сказать ему «нет», как не мог и ты… - не поднимая головы.
После криков ее голос, хриплый и изнуренный криками, казался еще более тихим.
- Да, Джейме, я дала отцу согласие, - Серсея подняла лицо и устремила взгляд на брата. - Но я сделала это, не зная, верну ли когда-нибудь тебя… А теперь… - она отрицательно покачала головой и подкусила губу, усиленно размышляя. - Теперь все изменилось.
Та порция гнева и ненависти, которую Серсея обрушила на Джейме, предназначалась вовсе не ему. Не на него она должна была злиться. На отца.
Тайвин… Да, этот тиран, садист и изверг вертит нами, словно марионетками! Он отнял у меня дочь, сына и корону, а теперь покушается на единственное, что у меня осталось - на мою любовь.
Серсея уже была замужем, это не мешало ее с Джейме счастью. А теперь брак мог разлучить их раз и навсегда - этого и добивается Тайвин, это его цель, Серсея поняла, увидела это, и от того возненавидела отца еще сильнее. Он хочет выставить замуж ее, женить его и дождаться наследников от сына, которым гордится!
Наследников!
Новая вспышка ненависти ослепила королеву, она зажмурилась и с силой стиснула руки в кулаки, с правой вдвое чаще закапала кровь. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не закричать от обиды и боли. Делиться с кем-то собственным братом? Никогда. Серсея настолько привыкла, что ее брат-близнец принадлежит ей и только ей, что смириться с другим раскладом просто не могла.
Я убью ее… - прошептала Серсея, едва шевеля губами.
Она чуть дернула ресницами и отсутствующе посмотрела на пол перед собой, тихо говоря себе под нос:
- Если ты посмеешь взять себе жену, Джейме, я убью ее.
Она распахнула глаза, которые светились от новой порции гнева, и посмотрела на него так, будто он уже собирался под алтарь с какой-нибудь дешевкой.
Серсея смогла избавиться от мужа. Яд, как известно, оружие женщин. А когда у тебя есть золото, власть и подходящие знакомые, остается только захотеть отправить к Неведомому кого угодно, и он уже одной ногой в могиле.
Как водится у детей, все, что сказано один раз - не считается. Важные вещи нужно говорить как минимум два раза, иначе твои слова не воспримут серьезно!
На этот раз громко и грозно:
- Если какая-нибудь шлюха вздумает хотя бы назвать тебя своим мужем, я убью ее! Будь она хоть Девой, хоть Матерью, кем угодно! Я убью ее, Джейме Ланнистер, клянусь своей жизнью и жизнью наших детей!

- Я верила тебе! – мир остался прежним и Джейме счастливо вздохнул, вновь откидываясь на подушки, чтобы во всю насладиться гневом возлюбленной, однако она не собиралась оставлять его в покое. - Верила! В любовь! – подушку он поймал и бережно уложил подле себя, словно она была живой и могла пострадать от гнева Серсеи.

- Ты предал меня! – ноздри Джейме затрепетали, взгляд ожесточился, но она не видела этого, предаваясь собственному горю, - Бросил меня! – такая царственная, рожденная из семени Тайвина Ланнистера, мать троих детей, королева Вестероса, но такая женщина.

Не будь Джейме обессиленным после долгого пути и любовной схватки, он бы отреагировал на вспышку ярости сестры более ярко. Наверняка подхватил бы на руки, уложил в кровать и усмирил своим телом, но не сейчас. Многое изменилось в них и в их судьбах. Трахаться по закоулкам дворца, зажимая друг другу рты можно было в двадцать, когда их сенью своего тучного тела прикрывал Роберт, но сейчас его не было. Близнецы оказались предоставленными сами себе.

Иногда Джейме задавался вопросом, догадывается ли Тайвин о происхождении своих внуков, и понимал, что ему, скорее всего, все равно, как и Джейме на то, что думает по этому поводу отец. Это было единственное, что не волновало сына в отношениях с главой их дома. Он был готов ответить по всей строгости на семейном совете за содеянное, одновременно догадываясь, что, опять же, ничего не будет. Отца интересовала видимая миру сторона медали, но никак не внутренняя.

- Вон! – входная дверь скрипнула, а рыцарь напрягся всем телом, собравшись, как кошка перед прыжком, в намерении вышвырнуть нарушителя спокойствия прочь, но Серсея справилась с этим вопросом не хуже. Отвлекшись от ее истерики на какое-то мгновение, Джейме сейчас по-новому взглянул на сестру, убитую горем и яростью. Она была прежней? Или изменилась? Или изменился он и теперь ему казалось, что все не так, как раньше?

- Я ненавижу Оберина! – стол рухнул на землю, брызги вина окропили обнаженные ноги рыцаря, оставив на них капли, смахивающие на кровь. История переставала быть занятной и смешной – Джейме соскользнул с кровати в ту минуту, когда в метре от него брызнул яблочный сок.

Насмешка вновь тронула губы Джейме. Ему хотелось сказать:

Ярость сестры не вызывала в нем сочувствия. Напротив, ему хотелось обладать этой женщиной и всеми ее чувствами, вызывая злость на себя, чтобы питаться ею.

По-прежнему обнаженный, мужчина приблизился к сестре, упавшей в бессилии в кресло. Она тяжело дышала, обмякнув в кресле. Кажется, была ранена и разбита собственной вспышкой.

Прохладный ветер, перебиравший легкую ткань занавесок, нежно коснулся прохладой кожи рыцаря, и он прищурился от давно забытого удовольствия, купаясь в ощущениях и ее чувствах.

- Я не могла сказать ему «нет», как не мог и ты… - они внезапно стали только братом и сестрой. Любовники и родители общих детей исчезли. Он закусил губу, смотря куда-то мимо сестры в окно, где равнодушно блестела под лучами солнца водная гладь. Вода переживет их всех – казалось, в этом весь смысл. Так зачем бояться смерти, любви, ненависти и прочего?

- То есть ты не верила, что я вернусь. – спросил, больше утверждая брат, улыбнувшись самой ослепительной из своих улыбкой и присел на корточки рядом с сестрой, чтобы рассмотреть ее руку, но не прикоснуться к ней.

- Если ты посмеешь взять себе жену, Джейме, я убью ее. – Джейме вновь улыбнулся. Теперь уже насмешливо и жестко, презирая любую возможность снова давить на него со стороны отца. - Если какая-нибудь шлюха вздумает хотя бы назвать тебя своим мужем, я убью ее! Будь она хоть Девой, хоть Матерью, кем угодно! Я убью ее, Джейме Ланнистер, клянусь своей жизнью и жизнью наших детей!

Теперь же оставалось засмеяться, резко выпрямиться и поискать глазами рубаху. В комнате становилось холодно – жаркие дни уходили, уступая место свежести, а Джейме еще не успел прогреться после долгого похода. Накинув на диво быстро сыскавшуюся рубаху, он вернулся к сестре, молча оторвал полосу материи от подола, перебинтовал руку королевы, заботливо осматривая женскую кисть.

От боли в руке хотелось плакать - так, как когда уколешь иголкой палец во время вышивания, но в тысячу раз сильнее. Это чувство Серсея не испытывала уже многие годы и успела забыть о существовании боли физической. Но она даже не подозревала о том, что успела разучиться плакать по пустякам.
- То есть ты не верила, что я вернусь.
Иногда Серсее на самом деле казалось, что она не увидит брата живым. И это были самые ужасные моменты в ее жизни - моменты, когда она балансировала на грани безумия и истерики. Готовиться всегда нужно к худшему, именно так и поступала королева Ланнистер, но верить… Вера не может иссякнуть, особенно если дело касается любви.
- Я верила… Но сомневалась в том, что ты вернешься прежним, - ответила Серсея, искренне огорчаясь этой правде.
Впрочем этот вопрос до сих пор был актуален. В штанах Джейме Ланнистера ничего не изменилось - Серсея уже это проверила. Но изменилось ли что-нибудь в его голове?
Серсея королевским жестом протянула свою порезанную руку, позволяя Джейме обернуть ее тканью. Пусть сделает что-нибудь, если он знает, что в таких случаях делать.
Глядя на него сверху вниз, все так же не поднимаясь с кресла, дочь Тайвина Ланнистера размышляла.
Ставки выросли вдвое, теперь нельзя было предаваться легкомыслию, иссякло время полумер. Теперь любой проступок мог разрушить будущее раз и навсегда. Нужно было действовать решительно. И первое, с чего стоило начать - отец. Десница короля обладал свирепым нравом, но до сих пор оставался отцом, хотел он того или нет. Во власти Тайвина Ланнистера было все: казалось, что никто в Красном Замке не мог даже пустить газы без письменного на то разрешения. Пора было прекращать его деспотию, Серсее надоело быть марионеткой в руках бездушного правителя. Пусть только попробует влезть в жизнь Серсеи, тронуть ее ребенка или Джейме, и она сравняет башню десницы с землей и похоронит в ней Тайвина, даже не вспомнив о том, что он ее отец. По крайней мере, ей сейчас казалось, что она на это способна.
Но разговор Серсеи с Тайвином не был срочным, хотя был обязательным. Сейчас было важнее совершенно другое: чего хочет Джейме Ланнистер? Что творится в его голове?
Ему было смешно слышать клятвы Серсеи - глупец. Он до сих пор наивный мальчик, который не знает, на что способна ревнивая женщина. Пусть смеется, пока может.
Немного помолчав, королева-мать вопросила томным, нарочисто спокойныйм голосом:
- Так что ты собираешься делать? - чуть качнув в сторону Джейме перебинтованной рукой.
Серсея знала, что хотела услышать. И Джейме не хуже сестры знал, что он должен сказать, чтобы угодить ей.

На белой ткани проступили алые пятнышки. Одно из них напоминало по форме Тириона в профиль. Благо, Серсея не смотрела на руку, а не то несдобровать Тириону-пятну, как Тириону-человеку обычно. Джейме улыбнулся своим мыслям про себя, внешне внимательно смотря на сестру, склонив голову чуть в бок.

- Я верила… Но сомневалась в том, что ты вернешься прежним.
Этого не мог сказать никто: даже  он сам. По правде говоря, он не задумывался об этом в подобном ракурсе. Слишком сложно мыслила женщина там, где мужчина видел все простым.

- Сомневалась и потому согласилась? - Звонко рассмеялся Джейме, заправляя рубаху в штаны. Накрахмаленная ткань плохо слушалась левую руку рыцаря, в то время как правая, укутанная в бинты, удрученно придерживала пояс, не имея возможности сделать знакомую работу.

Брат посмотрел на сестру все так же весело улыбаясь, словно произошло нечто прекрасное, но ведь и плохого не случилось? Пока что.

Подцепив забинтованной рукой дублет, Джейме подбросил его в воздух, ловя в полете левой. Ожидая одобрения со стороны сестры, брат покосился на нее. Оцени, как я ловок. Надеть дублет оказалось проще, чем штаны, вот только завязки всюду остались в беспорядке.

- Так что ты собираешься делать?
Не смотря на то, что Серсея была уникальной и родилась в доме Ланнистеров, она оставалась женщиной каждый миг своего существования. Это не могло не умилять. Джейме наградил ее долгим взглядом - хмурым, злым, голодным, как у озлобленного и животного. Взглядом, прерванным искренним детским смехом.

- Ничего: разберусь с Козлом. Наведаюсь в Орлиное гнездо... - Зеленый лед глаз таял, теплея, но не терял настороженности, приобретенной за стенами Королевской гавани. Возможная реакция Серсеи стоила того, чтобы добавить трагическую паузу в их диалог. - Попробую предложить Лизу Петиру. Я теперь наследник Тайвина Ланнистера и могу сам заключать союзы. Не так ли?

Новая улыбка Джейме, адресованная правой руке, благодаря несчастью с которой, произошло так много, могла бы многое рассказать о том, изменился он или нет.
- Главной моей целью является Риверран. В Речных землях неспокойно, а это прямая угроза короне. - Последнее слово несло такой гадкий привкус, что рыцарь непроизвольно скривился. Будь его воля, Железный трон достался бы кому-то другому, но не Джоффри.
- Кстати, я хочу забрать Томмена с собой, - будто между делом, бросив настороженный, но твердый взгляд на лицо Серсеи, обронил Джейме, резко уходя с темы о родителях на тему о детях. Обычно все попытки заговорить про Джоффри, Мирцеллу и Томмена быстро прерывались, но "обычно" осталось в прошлом. Им нужно было думать о будущем.

Угождать сестре наследный лорд Кастерли не желал… По всей видимости, она не заслужила.
- Наведаюсь в Орлиное Гнездо… - левая бровь Серсеи характерно выгнулась.
Конечно, отец не мог забыть эту сумасбродную девицу с мешками серебра и армией, не тронутой войнами… Задумывался ли он, настаивая на свадьбе Лизы и Джейме, о том, что она не только подарит короне армию, но еще и станет матерью Ланнистеров? Вряд ли. Он думал только о своей выгоде, об игре в престолы, в которой лидировал и не желал уступать место кому-либо. А дети… Что дети? Всего лишь пешки.
- Попробую предложить Лизу Петиру, - Ланнистерша выдохнула, бровка разогнулась. Слава Семерым, и Джейме надоело быть марионеткой в руках отца. - Я теперь наследник Тайвина Ланнистера и могу сам заключать союзы. Не так ли?
Серсея оторвала, наконец, взгляд от глаз Джейме и положительно покачала головой, не нарушая молчания.
- Кстати, я хочу забрать Томмена с собой.
- Только через мой труп, - все так же холодно и бесчувственно, здесь больше нечего было обсуждать - Серсея уже лишилась Мирцеллы, позволить отнять еще одного ребенка она не могла.
- Ты позволил мне убедиться, что в твоих планах меня нет, - собственно, этого Серсея и ожидала. Джейме впредь был свободен, волен сам строить свою судьбу, свой дом и семью. К чему ему она, привязанная к королю и короне? Что она может дать ему кроме дырки между ног? Пожалуй, ничего. Только разница была в том, что раньше этот дар вполне устраивал молодого льва, а теперь ему было мало. - Все, что ты хотел от меня, ты уже получил, - все так же не глядя на него, горестно молвила королева-мать и указала дланью в сторону выхода. - Убирайся, я не желаю тебя видеть. - Еще не хватало, чтобы он застал момент ее слабости.

Сапоги из мягкой кожи легко и без сопротивления приняли ноги наследника Кастерли Рок, не смотря на то, что помогал он им одной рукой. С каждым движением Джейме ощущал себя все увереннее. Серсея была права. Он изменился. Теперь ему, а не ей  управлять их делами. Довольно с них проигрышей, позора, хаоса и разочарований.

- Только через мой труп, - голова, склоненная к правому плечу, обратилась к левому в жесте иронии. Губы раздвинулись в улыбке "я так и думал".

Она не менялась и это было так приятно. Буре не стоит меняться. Она должна быть бурей, крушить, ломать, требовать, пока ее не привлекут к себе. Он надеялся на бурю, как на самую постоянную величину в окружающем мире. Короткий смех мужчины был тихим и относился только к насмешке над самим собой.

Он был одет и стоял напротив сестры, все еще полуобнаженной. Ощущать беззащитность и наивность Серсеи было почти так же приятно, как и держать в объятиях ее обнаженное тело, покрывая поцелуями укромные уголки, которые не видел даже Роберт. Здесь ей больше не одержать верх. Ни ей, ни отцу.

Воин и жертва. Она играла в эту игру всякий раз, как только он хотел сделать что-то по-своему. Вот и сейчас.

- Ты позволил мне убедиться, что в твоих планах меня нет. Все, что ты хотел от меня, ты уже получил.

- Разве мы не оба хотели этого? - рассмеялся Джейме, ощущая острый запах крови раненого самолюбия, так знакомый ему по собственным кровопролитиям в прошлых битвах с этой женщиной.

Оставалось подхватить кинжал в коротких ножнах и покинуть покои. Им стоит поговорить после, когда он решит, как действовать далее, а она успокоится.

- Ну нет, - жестокая улыбка исказила правильные черты старшего сына Тайвина Ланнистера, столько же красивого, сколь и одинокого.

Внезапное желание охватило все его существо, стоило Серсее показать свою маленькую слабость. В один шаг он оказался рядом с сестрой и крепко прижал ее к себе, чтобы она ощутила, какую власть имеет над его телом и душой. Тонкая преграда из одежд не могла стать серьезной для молодых людей... Тяжело дыша и теряя самообладание, он сжимал в объятиях королеву, в чьей власти были все, кроме отца, брата и сына.
- Тебя нет в планах, но ты есть в мыслях, - улыбнулся Джейме, едва ему удалось усмирить свое тело, казалось, уже сытое ласками, но разве их бывает вдосталь? - Разве так не лучше, львица? Я не потревожу тебя более сегодня. Прости, коли был груб.
Мужские губы мягко коснулись золотистого завитка у виска королевы, оставляя нежный поцелуй королеве вместо привычной покорности и желания угодить. Руки разжались, выпустив Серсею из любящего кольца.
- Доверься мне. - Брат коротко поклонился сестре и тихо вышел, словно его и не было в этих покоях всего мгновение назад. Лицо его несло удовлетворение и покой, как у человека, побывавшего в септе на молитве.
Знала они или нет, но их союз теперь был еще крепче, чем ранее.

Серсея уверенно сдерживала слёзы.
- Разве мы не оба хотели этого? - она ответила рассерженным молчанием.
Услышь Серсея о том, что её брат согласился сдать полномочия Белого Плаща, он не то что близости, доброго взгляда сестры не получил бы. А он утаил от неё разжалование и сделал это нарочно, чтобы воспользоваться. Хитрый, эгоистичный, похотливый лжец! Вот в кого плен превратил его. Хотела ли его Серсея? Нет, она хотела верного ей любовника, который, как в добрые времена, будет поддерживать её в начинаниях.
Если Джейме Ланнистеру были по душе произошедшие в нем изменения, то Серсея была ими не просто огорчена. Она была зла, разьярена и обижена.
Он обнял её, а она лишь зашипела в ответ, сопротивляясь. Отталкивая от себя брата руками, она гневно отвернулась, чтобы тот даже не думал о поцелуе в губы. Горечь обиды жгла глаза подступающими слезами. Мысль о том, что он может снова взять её силой, разозлила королеву пуще прежнего, дыхание участилось. Пусть он уйдёт, о Семеро, пусть он исчезнет!
Никакие слова брата не утешали её, Серсея все так же молчала, всем своим естеством выражая неприязнь, и лишь после поцелуя, когда Джейме наконец отпустил её и отпрянул, она позволила себе вдохнуть глубоко.
Серсея не смотрела ему вслед, она так и осталась замершей в своем кресле, крепко стиснув зубы и нахмурившись, она представляла происходящее за своей спиной, доверяя звукам. Дверь отворилась, оборванный кусок тюли перед креслом Серсеи вновь выгнулся под натиском сквозняка и затрепетал на ветру, а затем, словно силы его иссякли, опустился и безжизненно повис. Комната резко опустела, воздух мгновенно остыл, и настала такая тишина, которая режет слух. Королева резко обернулась и подарила закрытой двери свой испепеляющий взгляд. Где-то в глубине души она хотела увидеть за своей спиной Джейме, но не признавалась себе в этом.
Она бросила беглый взгляд вокруг: разгромленная комната, разворошенная кровать, разбросанные и сломанные вещи... Окружение Серсеи Ланнистер сейчас полностью отражало ее внутреннее состояние - разбитой, униженной, брошенной и бесконечно одинокой. Джейме ворвался в ее мир, разбил его вдребезги и тихо ушел так, словно был ко всему непричастен. Серсее вдруг стало так холодно и пусто внутри, что еще сильнее захотелось плакать, но вместо этого она поднялась на ноги, полная злости и ярости на весь мир, прошла в другой угол комнаты, развернулась, рыча и часто дыша от возбуждения. Посмотрела на тряпки на полу и поняла, что снова надеть то же платье не получится. Гневно ступая вперед, вновь бесцельно пересекла комнату, посмотрела на себя в зеркале - лохматую, взбешенную, совершенно не привлекательную демоницу. Расстроилась еще сильнее. Снова обернулась в поисках занятия для себя, которое отвлечет ее от горя и обида спрячется глубже в душу, откуда ее уже будет не видно...
Так и случилось бы, если под ноги Серсеи не попалось что-то острое. Она всхлипнула, сделала шаг назад, нагнулась и подняла с пола... пуговицу. Одну из тех, что оторвались от дублета Джейме Ланнистера тогда, когда он и его сестра были в огне страсти и жажды друг друга. Ей вдруг захотелось швырнуть пуговицу в окно, так сильно и далеко, чтобы она попала в самый ад к Неведомому. Серсея сжала ее в кулаке так, что побелели костяшки пальцев, сделала шаг к распахнутому настежь окну и занесла руку для броска, но так и замерла, глядя вдаль невидящими глазами. Металл жег ладонь. Королева внезапно остыла, вновь устало опустилась в кресло, подняла кулачок и медленно разжала пальцы, разглядывая находку. Пуговица была вовсе не куском меди, как могло показаться со стороны, она обладала собственной аурой, словно исторгала из себя запах, тепло и дух своего хозяина; подтверждала, что все, произошедшее здесь, не было сном: он был здесь, брал то, чего хотел, говорил слова, которые желал, и ушел тогда, когда счел нужным. А она осталась - пуговица, ставшая безмолвным свидетелем, доказательством и единственным другом королевы Серсеи Ланнистер, которая бессильно опустила голову и, будто решившись явить миру свою душу, заплакала горькими, едкими слезами отчаяния.