Все живое ушло в ту ночь, когда руки Эзоллы из Пайка, окрыленные безумием или фанатизмом, что впрочем, одно и тоже, попытались прервать возвращенную в мир смертных жизнь. Кейтилин любила возвращаться мыслями к той ночи. Именно тогда она испытала последние свои эмоции – смятение, удивление, легкое подобие страха и вихрь воодушевления. Теперь у Бессердечной осталась только ненависть и рассудительность. Прочее сгинуло, уехав на крупе коня Эзоллы.
Пока Братство провожало свою бывшую сестру в путь, Бессердечная стояла в тени деревьев, буравя спину женщины своим мертвым взглядом, подернутым поволокой смерти.
Зо стала первой и последней, кто вызвал у бывшей леди Старк эмоции после ее воскрешения и ожившая смотрела на свою убийцу с интересом и даже сожалением, будто фанатичка могла помочь Кейтилин вернуть себя прежнюю.
- Прощай, Зо, - с ней прощались хмуро, сдержанно, поглядывали в сторону Берика, будто в поисках милосердия на лице командира.
Кейтилин единственная не сделала и шагу в сторону своей незадачливой убийцы. Она только проводила ее взглядом и отправилась в свою палатку, чтобы там вновь наложить повязку, но уже самостоятельно. Мертвой женщине не хотелось прикосновений живых.
С речью стало еще хуже, чем было сразу после воскрешения. Зо повредила горло настолько, что первое время Кейтилин могла только сипеть, но, добыв нитку из жил, Бессредечная сама зашила себе гортань, как могла. При этой операции не присутствовала ни единая живая душа, только зеркало стало молчаливым свидетелем последнего шитья леди Старк.
- Нед, - просипела Кейтилин своему жуткому отражению, - Нед Старк, Робб.
Звуки стали четче, хотя с таким же шипением и сипением вырывались из горла и груди Бессердечной, но и этого было довольно.
Спрятав шов под шейной косынкой, Кейтилин накинула на плечи широкий плащ из темной зеленой материи, скрывший ее до самых пят. Просторный капюшон она набросила на голову, перед тем собрав седые волосы, ставшие похожими на солому, на макушке. От прежней красавицы Кейтилин не осталось и следа, но все еще угадывалось, кем эта женщина была в прошлом. Однако теперь это был труп, не тронутый тленом, но обезображенный своими убийцами внутри и снаружи.
Чтобы не попасться в руки Ланнистеров, Братству постоянно приходилось перемещаться, часто разбиваясь на маленькие отряды. Обычно место Бессердечной было поблизости с лордом Молнией. Женщине досталась лошадь, а так же она попросила себе оружие – им стал тот самый кинжал, которым Зо из Пайка едва не отрезала голову оживленной женщине. Прочная сталь, простая рукоять без излишеств, острое лезвие – что еще может быть лучше для того, кто отринул земное и стал ангелом мести?
Часть Братства приближалась к месту, в котором был назначен общий сбор в течении двух дней. Уже за пару миль Кейтилин ощутила, что их опередили и люди Молнии уже разбили стоянку в указанной роще, недалеко от Трезубца.
- Нас ждут, - бесстрастно констатировала женщина, обращаясь в никуда. Словно у нее была своя извечная беседа с пустотой, но на самом деле ее слова предназначались Братству.
- Миледи? – шустрый парень по имени Лим, обеспокоено завертелся в седле, поглядывая то на Кейтилин, то на Берика.
- Члены Братства уже на месте встречи, но они пришли не одни, - от голоса Кейтилин веяло холодом, а взгляд был подобен горящим угольям, - с ними пленники. Я чувствую кровь даже отсюда. Она была пролита в схватке за свободу и жизни тех, кто сегодня с ними расстанется.

Отряд подъезжал к лагерю, где был назначен общий сбор Братства. Лорд Берик с неудовольствием потирая висок, подумал, что общий сбор - затея весьма и весьма рискованная и неосмотрительная. Достаточно одного доноса, чтобы их здесь накрыли - а это означало бы конец. Конец его делу, и как следствие - смерть. Смерть многих людей, веривших в него: не только бойцов Братства, но и семей простых землепашцев из Речных Земель, замордованных, ограбленных, стоящих на пороге голодной смерти. Тем неменее, он с удовлетворением зацепил правым, неискалеченным глазом, фигуру дозорного, одетого в серую, сливающуюся с покрытыми осенней червоточинкой ржавщины листьями дуба, одежду.
Он поравнялся с леди Кейтилин, немного отстранив Лима, который был назначен для нее, на время их вылазки, кем-то вроде телохранителя и порученца. Лим, почему-то облегченно выдохнов, посторонился.
- Миледи, подъехали..
Леди Кейтилин кивнула ему, чуть мотнув поседевшими, похожими на прошлогоднюю солому, волосами. Лошади в лагере призывно заржали, почуяв подъезжахвших.
Их встречали. Подъехавшие, спешивались, перекликаясь с ждавшими их уже вторые сутки, братьями Братства. Зазвучали грубые, но простые, незатейливые и незлобные шутки, во все времена свойственные простулюдинам-хлебопашцам, привыкшим к тяжелому и часто неблагодарному труду. Неблагодарному, потому, что каждый из них знал как легко потерять все, что ты имеешь, например от засухи, разливов рек, капризов своего лорда, и наконец главным образом, от войны... Бойчее всех надрывался Энги, молодой, симпатичный парень, лучший разведчик и стрелок Братства.
-Эй, Лим, старая крыса, если ланнисторовцы не подрезали тебе хвост, я перестану их уважать...
-Нотчь, ты такой же колченогий, как и твоя кляча...
-Эй, Хорши, твоя старуха выгнала тебя из дома? ... ничего уже не можешь по ночам?
-Гай, будь моя воля, в следующем же бою прицепил бы тебе мишень на брюхо, пусть их лучники целят в тебя-от тебя толку, что от козла на выдойке...
Все они знали, что Лим, раненый еще во времена восстания, лежа под Трезубцем среди мертвых, отбивался от волков, пока его не подобрали. Что Нотчь хромой от того, что в молодости его ногу раздробило копытом коня одного из войнов лорда Талли, который, обернувшись, только плюнул в сторону крестьянского парнишки, корчашегося в придорожной пыли. Что старуху Хорша зарубили фреевские фуражиры, потому, что она не хотела отдавать свой последний мешок овса. Что у Гая, немого от рождения, тяжеловесного и тупого юноши, жившего на подаяние, никогда не было семьи.
Но таковы были они - люди, которые составляли основу их общего дела, неумеющие сочуствовать чужой беде, но легко смеющеяся над своей собственной.
Лорд Берик, спешившись и бросив повода Неду Дейну, своему оруженосцу, юноше весьма старательному и строго хмурившему брови, полагая это признаком мужественности (Нед был племянником его невесты, образ которой давно уже был не более как образом), бросил взгляд на троих, избитых, привязанных к деревьям.
-Нед, беги, скажи всем, что совет Братства через пол-часа у меня в шатре... Да, если Кейтилин будет тяжело..., или она не может, то пусть отдыхает...
Нед убежал, а лорд Берик невольно засмотрелся с какой почтительностью, северяне воглаве Харвина, помогают спуститься с седла леди Кейтилин.

Тихий и обычно едва различимый звук шагов человека, в этом зале казался громче барабанов на гребных галерах... Отовсюду доносился шепот, но отдельных слов было не разобрать. Кромешная и непроглядная тьма окутывала это место и скрывала от глаз его внутреннее убранство. Однако, то спокойствие и умиротворение, которое почувствовал человек, оказавшись здесь, подсказало ему, что это единственное для него место. Место, которое кто-то назвал бы домом. Но человек не был кем-то, он был Никем.
Словно ниоткуда перед идущим предстал каменный фонтан. И воды этого фонтана светились мягким голубым светом, словно кто-то разжег на его дне магическое пламя. Человек опустился перед ним на колени, возложил руки на борт и прикрыл глаза...
Один Многоликий знает спустя сколько времени, но думы человека были прерваны подошедшей к фонтану девочкой в просторном черно-белом одеянии послушницы. Её длинное лицо не несло в себе той красоты, которой кичились женщины вольных городов. Серые, невыразительные глаза, безо всякого интереса смотрели в глубины фонтана из под копны каштановых и сильно растрепанных волос. Тонкими руками она подобрала с пола каменную чашу и погрузила её в воды фонтана. Вода с тихим плеском сомкнулась над чашей... Шепот тысячи голосов усилился... Девочка подняла полную до краев чашу и протянула человеку.

Внезапно, тело человека пронзила боль. Болело абсолютно всё: голова, шея, спина, живот... Кисти рук онемели от стянувших запястья верёвок. Вполне вероятно, что настоящий Якен подобной боли предпочел бы смерть... Но человек не издал не звука и ни чем не высказал свои страдания.
Собравшись с силами Человек открыл глаза и обнаружил себя привязанным к дереву в незнакомой роще. Вокруг деловито сновали оборванцы с оружием в руках, но впечатления простых разбойников они не производили... Человек перевел взгляд на себя и с сожалением отметил, что теперь мало чем от них отличается. Красивый камзол белого цвета был весь в грязи и следах запекшейся крови, кожаные штаны разодраны в нескольких местах, а красивые длинные волосы безнадежно спутались...
Насколько позволяли стянувшие его путы, человек устроился поудобнее и стал ждать, обдумывая варианты своих дальнейших действий.

Руки живых – их прикосновения напоминали ей воды Трезубца. Так же плавно ее спустили с седла, как некогда река несла ее мертвое тело навстречу новой судьбе.
- Кто я есть – смерть, - она спрашивала себя об этом каждый раз, когда оставалась наедине с собой.
Когда-то она была жизнью, которую дала пятерым детям, а теперь стала смертью и вновь из-за детей.
- Миледи, позвольте помочь Вам устроиться на ночлег, - мальчик с копной жестких спутанных волос, смотрел на нее с благоговением, оно светилось в его голубых глазах, яркими пятнами выделяющимися на чумазом лице. Она была мертва и отталкивающе уродлива, но для этого парнишки все еще оставалась леди Кейтилин Старк, прекрасной дамой, супругой великого всеми любимого в своих землях Эддарда Старка.
- Нет, дитя. Не время спать, - прошептала мертвая женщина ребенку, отодвигая его в сторону, чтобы пройти вперед, - здесь пахнет предательством.
Повернувшись к лорду Берику, Кейтилин сбросила капюшон с головы, поворачиваясь к главе Братства. Седые волосы, сухой копной сена, опустились на женские плечи, открылась страшное лицо, испещренное шрамами, котором суждено было вечно гнить и никогда не зарубцеваться. В черных глазах, обычно тусклых и безжизненных, сейчас полыхало пламя, они словно две пещеры, в каждой из которых поселилось чудовище, горели ненавистью и жаждой. Обратив взор вдаль, за спины живых, Кейтилин направилась к пленникам - воплощение одержимой, страшный лик всепоглощающей ненависти.
Братья расступались перед ней, словно прикосновение к Бессердечной могло принести за собой страшные несчастья; разговоры стихли, умолкли даже ночные птицы и только шепот листьев, переговаривающихся под порывы ветра, нарушал зловещую тишину.
Избитые, покрытые царапинами, синяками и ссадинами, пленники сидели у деревьев, крепко привязанные к стволам веревками. На головах троих были мешки, четвертый, мужчина с измученным лицом и прядью седых волос в спутанной копне темных, сидел в отдалении. Он был просто привязан.
Не обращая внимания четвертого пленника, Кейтилин направилась к троице и, словно колеблясь в выборе, минуту помедлила, выбирая жертву. Что-то подсказало ей сорвать мешок с головы мужчины, тяжко вздыхающего и причитающего, словно женщина в септе. Охнув, он засучил ногами, как младенец, прижимаясь к стволу дерева, словно оно могло защитить его от длинных рук с зеленоватой кожей. Сжав его горло длинными пальцами, она заставила мужчину повернуться в сторону света, шедшего от факелов.
Говорят, что внешность способно изменить время, нанося на человеческую кожу зарубки – горе и радость правят то, что создали совершенным боги, но их работа кропотлива и длится всю жизнь. Страх справился с их задачей за какие-то секунды. Лицо мужчины, покрытое прыщами, в обычное время пышущее высокомерием и нездоровьем, сейчас сморщилось, как высохшее яблоко, побагровело и покрылось белыми пятнами, отчего казалось, что голова сгнила и довольно одного удара, чтобы прорвать тонкую оболочку и выпустить гной наружу. Но разбуженную Рглором обмануть невозможно. Ей довольно было только минуты, чтобы понять, кто из предателей сидит перед ней.
- Петир Фрей, - прошептала Кейтилин, выпуская свою жертву из рук.
- Нет, пожалуйста, - шептал мужчина, резкий характерный запах наполнил воздух вокруг смрадом испражнений, - я ничего не делал. Нет, Вы же мертвы, миледи. Или я мертв?! Но у меня дочь.
- Дочь, - шепот Бессердечной был схож на шипение змеи, напавшей на крысу, - сын. Брат. Отец. Кому какое дело?
- Я спал, леди Старк, я спал! Я так напился! – голос Петира изобиловал истеричными нотками, он вжимался в дерево так, что казалось, отвяжи его и на стволе останется выемка по форме тела предателя. Мужчина впал в панику только от того, кого увидел перед собой, едва с его головы сняли мешок. Света факелов было довольно, чтобы узнать мертвую Кейтилин Старк, чье обнаженное тело сбросили в реку. Она была бездыханна, это подтвердили те, чьи руки раздевали и волокли женщину к обезумевшей от дождя воде. Огромная рана на шее, как голодный рот, являла миру почти разорванную трахею, белая грудь, залитая кровью, не вздымалась, руки плетями свисали вдоль тела, глаза, со слипшимися от слез ресницами, были закрыты навеки… И вот, она жива! Чудовище, а не женщина. Таким не место на земле! Петир дрожал, вглядываясь в лицо без каких либо признаков присутствия милосердия. Что она такое? Ее черные глаза будто пили душу пленника, выискивая в ней что-то, бледные губы, пропускали свист, а не слова, седые волосы пахли тиной. Это была она и не она одновременно, мужчина судорожно всхлипывал, пытаясь найти в себе силы говорить, не подозревая, что каждым словом он только приближает к себе смерть, а не оправдывается перед нею.
- Я напился и не убивал Вас или Вашего сына. Я только утром проснулся! Клянусь жизнью.
Белые губы растянулись в улыбке, белые руки накинули капюшон на голову, скрывая в его тени волосы и раны на лице, шее.
- Плоть убийцы, кровь убийцы, слова убийцы.
Тем временем мешки с голов других пленников были стянуты подошедшими членами братства. Младшая ветвь Фреев – двое парней лет двадцати пяти, их лично Кейтилин запомнила, как бастардов Уолдера Фрея, оба брата помогали отцу, участвуя в резне непосредственно в пиршественном зале. Они были изрядно напуганы, бледны, но явно отличались куда большей понятливостью, чем их старший родич, все еще надеющийся вырваться из объятий правосудия.
- Где мой брат, - прошептала Кейтилин, вновь хватая мужчину за подбородок и поворачивая к себе, - Он жив?
- Д-д-да, миледи, - Петир глотал буквы, заикался, весь вспотел и внезапно обессилел; его тело обмякло и сползло к подножию ствола, одежда, промокшая от дерьма и мочи, прилипла к телу предателя. Вонь была такая, что даже двое других Фреев морщились. Члены Братства молчали, наблюдая со стороны за происходящим.
- Где он.
- В темницах Близнецов, но Т-т-тайвин Ланнистер хочет забрать пленника себе для переговоров с Бринденом Т-т-талли. Скоро Эдмара будут перевозить, очень скоро. Миледи! – пленник внезапно взвыл, словно силы вернулись к нему, - Миледи, пощадите, я не виноват, наш отец, он заставил нас, - слезы текли по прыщавому лицу, смешиваясь с потом и грязью.
Грубо отпустив подбородок Петира, Кейтилин в одно движение развернулась к Берику Дондарриону. Прямая, укутанная в черный плащ фигура, казалось, была источником ночного мрака, но и частью его.
- Я требую правосудия, - просипела женщина, указывая перстом правой руки на мужчин, привязанных к деревьям, - Смерти.

-Я требую правосудия, - просипела женщина, указывая перстом правой руки на мужчин, привязанных к деревьям, - Смерти.
- Ваши требования законны, миледи, но сейчас нас ждут на совете Братства. Леди Кейтилин, будьте добры, пройдите в шатер, а я задержусь здесь буквально на минуту... Харвин, проводи…
Леди Кейтилин едва заметным кивком головы выразила согласие и сопровождаемая почтительно отстающим на полшага, Харвином, удалилась. Лорд Берик отметил, что четвертого пленника, привязанного немного в стороне и одетого не так как Фреи, а с претензией на щегольство, леди Кейтилин оставила без внимания. Да и не похож он был на Фреев, на этих представителей плодовитого, покрывшего себя позором предательства, семейства. Дондаррион повернулся было к Торосу. Тот недовольно и ворчливо сопя, начал:
- Берик, ну что же ты? Все ждут...
Он осекся, когда Берик успокаивающе положил ему руку на плечо и вопросительно скосил глаза на четвертого пленника, держащегося с поразительным безразличием. Торос вгляделся в него и что-то зашептал на ухо Дондарриону. Лорд Берик выслушал, окинул взглядом фигуру в белом, заляпанном камзоле, подозвал Нотча и распорядился дать пленнику воды, заметив, что после совета тот ему понадобится.

Они вошли специально отведенный шатер, где собрались все те, кто управлял делами Братства.
- Ну что же вы так долго? Меня же в Полом Холме ждут…? - недовольно просипел Лим, нетерпеливый и прямолинейный, не умеющий скрывать своего настроения.
Лорд Берик едва заметно склонил голову:
- Прошу простить, это моя вина. Начнем.
На совете обсуждалось многое, но все сводилось к тому, что дела их складывались не лучшим образом: с запада жали Ланнистеры, беря в осаду Риверран, а их карательные отряды наводнили все Речные Земли и уходить от них становилось все труднее; в окрестностях Харенхолла, где засели Болтоны, бесчинствовали Кровавые Скоморохи. Пелло и Джеку-Счастливчику удалось поголовно вырубить отряд септона Утта, но тем не менее у них было мало людей и сделать что либо существенное им было не под силу...
После немногословных обсуждений решено было послать к Харенхоллу небольшой, но хорошо вооруженный отряд Братства, а в Речных Землях продолжать действовать маленькими группами, делая упор на скрытность. Лорд Берик отдал все необходимые распоряжения и устало потирая висок сказал:
- Совет окончен. Благодарю вас всех и убедительно прошу не терять времени.
Рыцари Братства потянулись к выходу, лорд Берик поднял глаза на леди Кейтилин. Он отметил, что за время совета она ни разу не высказалась, а так и просидела с неподвижным лицом. Да и что он хотел от нее, потерявшей всю семью, жаждущей мести и ничего кроме мести…
- Прошу Вас леди Кейтилин, пойдемте.
По дороге он подозвал Кайла.
Миновав Фреев, испугано таращивших глаза, они подошли к пленнику, чудесным образом не заинтересовавшему леди Кейтилин.
- Нотч, развяжи его.
Дондаррион наблюдал, как длинноволосый человек с бесстрастным лицом растирает запястья. Кайл из осторожности наложил на тетиву стрелу.
- Итак, Торос определил, что вы не вестеросец, и у меня нет оснований не доверять ему. Кто вы такой? Наемник?

Надо сказать, что человек не без любопытства наблюдал развернувшуюся пред ним сцену, хотя внешне, конечно же, он этого не выказывал. Суд мертвецов, как впоследствии он назвал этот день для себя. Люди без будущего, которые своими руками писали то, чего сами были лишены навсегда. Мертвая леди и мертвый Лорд - союз смерти, объединивший вокруг себя абсолютно разных людей и, по иронии судьбы, давший им надежду на новую жизнь...

Испив воды, принесенной ему одним из захвативших его, человек почувствовал себя значительно лучше. Он проводил взглядом удалившихся мертвого лорда и человека, всем своим видом и поведением выдававшего в себе красного жреца.
- Вне всякого сомнения, жрец распознает в Якене выходца из вольных городов. - отметил человек про себя. - Таким образом, я лишен необходимости лгать... Тем более, что если Якен до сих пор жив, значит осталось дело за малым...

Некоторое время спустя голос подошедшего заставил человека поднять глаза.
- Нотч, развяжи его. - произнес лорд.
Наконец-то, свобода... Растирая запястья человек кивнул Нотчу и с наслаждением отметил, что посиневшие пальцы Якена вновь обрели способность чувствовать.
- Итак, Торос определил, что вы не вестеросец, и у меня нет оснований не доверять ему. Кто вы такой? Наемник?
Скользнув взглядом по готовой впиться в его плоть стреле, в руках одного из людей человек ответил:
- Этот человек имеет честь быть Якеном Хгаром и надо отдать должное Торосу, он действительно не из Вестероса. Его корни берут своё начало из вольного города Лората.
Скрестив руки на груди, человек продолжил:
- Что же касается его призвания... Человек может быть наёмником и верным солдатом, принцем и грязным оборванцем, толстым трактирщиком и уличным музыкантом. Всё зависит от роли в которой он предстанет перед публикой. - человек позволил себе легкую улыбку. - Всё потому, что перед Вами актер.
Окончив свою речь он слегка поклонился в сторону лорда, не сводя при этом с него глаз.

В опасной близости от места общего сбора Братства разведчики Энги напоролись на сильный, многочисленный отряд ланнистерцев. Шикнув на своих, Энги, сквозь поредевшую осеннюю листву, смотрел как они спокойно, по-хозяйски, месили копытами склизкую дорожную грязь, как скалится, топорщась на ветру, золоченный лев на алом полотнище, а ниже по желтому полю пластаются в беге и, казалось, захлебываются бешенным лаем, черные гончие Клиганов.
Испуганными рыбешками замелькали мысли:
Гора! Эти пощады не знают… , а впрочем не они одни. Иной их сюда прикаруселил, не иначе… А ведь дым заметят, как пить дать и тогда… конец Братству. Порубят всех в капусту, ох порубят…
Энги торопясь, дергая своими ехидными, засиненными тревогой губами, зашептал взахлеб:
- Уводить их надо как-то… Накроют они наших… Что думаете? Кто пойдет?
Вызвались двое: приятель Энги – молодой темноволосый лучник Меррит, зубоскал и пройдоха, сейчас серьезно хмуривший брови и Хэмиш, крепкий старик, приземистый, коренастый, как дубовый пенек, рыбак с одной из сожженных деревушек на берегу Красного Зубца.
- Значит, так, - Энги даже повеселел как будь-то, - по этой тропке, до перекрестка, вы их опередите – они вон как неспешно вышагивают…, а там уводите к реке. Возьмете лучших лошадей.
И вдруг дрогнул голосом:
- А сами-то как? Уйдете?
Хэмиш хмыкнул, головой голо остриженной кивнул:
- Уйдем, - зашептал,- у меня там лодченка припрятана. Если до нее дотянем – уйдем…
Если… У Энги меж бровей забороздилась морщинка, и он как-то пристыжено – виновато:
- Давайте, а мы к лорду Берику – предупредить. Потом к Полому Холму пробирайтесь.
Ланнистерцев обошли без труда. Выехали на перекресток дорог. В сторону Красного Зубца натоптали копытами – так для видимости, будь-то отряд здесь прошел. Гикнули, появляющимся из лесной синевы фигурам в красных плащах, свистнули в их сторону стрелами и наметом бросили лошадей вперед.
Рассыпалась позади погоня, топотала, догоняла отголосками хриплых криков и ругани.
Клюнули – бесшабашно и радостно мелькнуло в голове у Меррита и вдруг как мешком накрыло: А ну догонят?!
Глянул на Хэмиша, невозмутимо настегивающего лошадь.
Да нет, уйдем!
Ланнистерцы гнались с азартом. Видимо заскучали в однообразии походной жизни и вот, нашли чем себя позабавить. Оторваться от них не получалось. Да и куда там. Их лошади, возможно и лучшие в Братстве, заметно уступали откормленным, холеным скакунам ланнистерцев. Оставалась одна надежда – лодка.
И вдруг, лошадь Хэмиша дернулась, пронзительно заржала, сбилась с галопа, припадая на переднюю ногу. Предательская рытвина, как проклятие Иного, темнела позади, на дороге. Хэмиш, с трудом усидевший в седле, сверкая бешенными глазами, ругался, понося лошадь, рытвину, Клигана и его псов, Ланнистеров и много еще кого и чего. Спешились.
- Давай, давай, дальше один…, - орал Хэмиш на Меррита, но тот только отчаянно- упрямо мотал темной головой.
- Сопляк! Молокосос! Убьют же…, - застонал старый рыбак, ударил мечом плашмя по потным крупам лошадей, сунул под усы пальцы, свистнул пронзительным разбойничьим посвистом. Проводили взглядом лошадей, взметнувшихся облегченным галопом, не смотря на хромоту одной из них,споро удалявшихся.
- Сюда давай, в лесок…
Да какой там у реки лесок – так, подлесок. Хэмиш отчетливо понял – не уйти.
Бежали. Хэмиш хрипло, с придыхом, костерил Меррита. Даже мечом замахивался.
- Дурак, мальчишка, щенок! Навязался на мою голову!
Когда впереди, в лучах заходящего солнца, вороненой сталью заблестел Красный Зубец, неспешно несущий свои воды, Хемиш остановился, присел. Отхаркиваясь, прерывисто зачастил:
- Все… больше не могу… Конец… А ты… вплавь… попробуй…
Меррит опустился рядом, отдыхивался, вынимал из колчана стрелы, втыкал в землю перед собой – готовился. Руки потряхивало мелкой дрожью, в животе сосало и потягивало.
Хэмиш только устало рукой махнул.
- Ты вот что, парень, ты им не давайся, знаешь…
Он знал, он очень хорошо знал то, о чем говорил Хэмиш – не в одной разоренной деревне приходилось ему хоронить обезображенные палачами тела. А недавно леденящим ветром застудила все Братство весть о жуткой казни пленных северян в Близнецах. Даже лорд Берик, когда услышал, темнел лицом, хмурил брови, тяжело и мрачно посматривал вокруг. Позже придыханным шепотком ползли меж братьев подробности того страшного дела, как люди лорда-пиявки, а может Фреи – Иной их разберет кто, свежевали живых людей как туши.
Присели на колено рядышком. Слитно хлопнули тетивами, встречая стрелами вынырнувшие из-под пригорка львиные шлемы и красные плащи…

Первые лучи солнца коснулись их, словно разбудить хотели. Коснулись Меррита, показывающего сквозь выщербленные зубы ком спекшийся крови, торчащий изо рта, разрубленного до ушей; Хемиша, с распоротым животом, в пустых глазных впадинах которого накопилась утренняя роса…


- Ха, актер…, - просипел подошедший Лим, - лорд Берик, а не отплясать ли этому актеру свой последний раз вон на той сосне, с узлом за ухом…
Сзади кто-то гоготнул.
- Лим, ты все еще здесь? Тебя ждут в Полом Холме. – Дондаррион не повышал голоса, но сказал, словно по наковальне отстукал.
Лим стушевался…
- Да, лорд Берик.
… и исчез.
Дондаррион повернулся к лоратцу, неотрывно, словно пытаясь смутить своим взглядом собеседника, смотрящего на него.
- Скажите, а вы и сейчас играете роль? А меня почитаете за публику? Подождите, дайте угадаю в какой же ипостаси вас воспринимать. Так, кто там у нас: принц, толстый трактирщик… - все не то… Друг мой, к сожалению, вам сейчас подходит только одна роль – роль грязного оборванца. Оборванца, который был наемником, служившим Ланнистерам. Вы можете назвать мне хотя бы одну причину, по которой мне стоило бы сохранить вам жизнь? Впрочем, об этом позже.
Он обратился к леди Кейтилин:
- А что думаете вы об этом человеке?

Заботы живых и полуживых не касаются мертвых, но Кейтилин все же пошла за ними, чтобы выслушать главарей Братства, чтобы еще раз окунуться в водоворот изобилия слов. Не то, чтобы она совершенно была равнодушна к совету, скорее уже готова была вмешаться в любой момент, услышь только о решениях противоречащих ее миссии, но таковых не было озвучено.
Все время, пока лорд Берик выслушивал своих людей и совещался с ними, женщина сидела на своем месте молча, напоминая застывшую статую послушницы из храма Семерых - закутанная в широкий плащ, согбенная грехами мира, молчаливая и недвижимая, словно отбывающая наказание. Но, едва совет закончился, статуя ожила, голова вновь поднялась, являя окружающим изуродованные щеки и шею.
Верхушка Братства без знамен вышла из шатра, направляясь к пленникам. Люди Уолдера Фрея вели себя по разному – Петир Прыщ затих было, но при виде Берика Дондарриона и Кейтилин Старк его затрясло, он засучил ногами, прижался спиной к стволу и попытался встать, но конечности подводили его, не желая слушаться.
- М-м-милорд, я п-п-прошу Вас. М-м-м-м-миледи, - сорвавшись на нечленораздельные рыдания, мужчина сполз на землю. Он был так жалок, что Оживленная даже взглянула на приговоренного, но ни единое слово не сорвалось с синих губ.
Остальные были мрачны и даже голову не подняли, когда хозяева положения проследовали мимо них, направившись к загадочному пленнику. Пока Берик беседовал с ним, Кейтилин по своему обыкновению молчала, пытаясь ощутить этого живого, как она чувствовала и слышала членов Братства, Фреев, но у нее ничего не получалось.
- А что думаете вы об этом человеке?
Аура мужчины была так же закрыта для нее, как двери в прошлую жизнь. Все, что она ощущала, это тонкий горьковатый запах смерти, исходивший от его кожи, и силу. Проще говоря, Якен Хгар был белой стеной, в которой не было ни единой трещинки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы понять, лжет он или нет. Человек был безлик, так не бывает, но так было; Кейтилин понимала, что им придется с этим смириться. Она искала, слушала, пыталась уловить хоть что-то, что могло бы натолкнуть на догадку о том, кем является этот человек, но не было абсолютно ничего. Единственное, что удалось осознать женщине так это то, что Якен Хгар не принадлежал ни к одному из домов Вестероса. Он словно не принадлежал никому, даже себе, тем не менее, исходящая от него сила могла бы напугать кого угодно, имей Кейтилин чувства. Было ли этой силе имя? Женщина не знала, но она явно была в узде, иначе человек не сидел бы перед ними кроткий, как ягненок.
Может ли такая личность быть безопасной для Братства, вздумай они выпустить его? Стоит ли Берику знать о том, что она увидела и услышала?
- Этот человек никто и он же все. Он не лжет. - просипела женщина, обходя лорда Молнию, чтобы приблизиться к пленнику. Широкий капюшон скрывал лицо Бессердечной, но седые косы, свисавшие почти до пояса, обнаженная изуродованная шея, были видны прикованному мужчине.

- Этот человек никто и он же все. Он не лжет.
- Звучит более, чем загадочно… Нед! , - лорд Берик окликнул оруженосца и поймав вопросительный взгляд лоратца, обратился уже к нему, - Мы продолжим разговор позже, в более спокойной обстановке. Пока предлагаю вам побыть нашем гостем, в обществе вот этих симпатичных людей. -, Дондаррион картинно, подражая уличным фиглярам, намекая на род занятий своего гостя, полувзмахом руки указал на Кайла и Нотча.
К нему протолкался оруженосец Нед Дейн.
- Пусть его покормят. – лорд Берик кивнул на Якена Хгара, - Нед, отведи его к Уотти.
Он проводил фигуру лоратца в белом изодранном камзоле, сопровождаемую неотступно следующими за ней лучниками.
Якен Хгар, он мысленно, по слогам проговорил про себя это незнакомое, непривычное для вестеросца имя. Так кто же ты, или даже что же ты такое? И что же ты делаешь в этой стране, увязшей в войне, залитой кровью, погруженной в пучину заговоров, интриг и убийств. Вобщем-то, ответ напрашивается сам собой – еще один наемник-стервятник, стремящийся поживиться плодами войны, но нет, не все так просто. Ты не простой наемник, я это чувствую. Так, или иначе, но крови невинных на тебе нет. Я это чувствую тоже. Ну а в нашем положении следует извлекать пользу из любых обстоятельств, даже банальный лишний меч нам не помешает. Ну что ж, посмотрим, что ты за птица… А леди Кэйтилин, чего-то не договаривает… Видит она в нем что-то. Но вот что?
Они подошли к большому, вытянутому, обложенному камнями кострищу, разложенному посреди поляны, где Уотти Мельник, безусловный виртуоз по части снабжения Братства припасами, умеющий казалось ниоткуда и из ничего добывать продовольствие, колобродил огромным черпаком в недрах чугунного котла. Рыжая, похожая на паклю борода его взмокла потом, лицо, отражающее сполохи огня было иссиня-багровым. Молодежь его побаивалась – уж очень он был степенный и важный, считая себя чуть ли не второй по значимости фигурой в Братстве, уступая первенство лишь лорду Берику. Ветераны Братства хоть и любили посмеяться над его брюхом, но относились с уважением. И было за что. Он проявлял необыкновенную отвагу и чудеса изворотливости, доставляя с плодородного, нетронутого войной юга, целые обозы с провизией. Как он избегал цепких лап ланнистеровских разъездов, патрулей и фуражиров, оставалось загадкой. Многие, очень многие в Речных землях были обязаны своим спасением от голодной смерти именно ему.
- Вот, накормить надо. – пискнул Нед и чтобы прибавить значимости своим словам, добавил, - Приказ лорда Берика.
Уотти на него даже не взглянул. Недобро, холодно сверкнув глазами из-под кустистых бровей, он буркнув, что тут мол и своим жрать нечего, протянул лоратцу миску ячменной похлебки. Тот принял трапезу с благодарным кивком головы и с такой обезоруживающей улыбкой, что лед под кустистыми бровями Уотти начал подплывать талой водой.
Ночь вступала в свои права, суживала опушку пятачками костров, усиливала многократно шепчущую листьями песнь деревьев.
Многие отряды разъехались, остающиеся на ночевку братья заканчивали ужин, перебрасываясь фразами тянулись в центр поляны к большому кострищу.
- Эй парни, айда на молитву…
- А ну, Уотти, врежь вечернюю!
- Бросай поварешку, пузатый хрен! Начинай!
- Запевай, вражья душа.
Мельник, отложил черпак и вышел в центр круга, образованного сгрудившимися людьми, вывалил малиновую шею из-под воротника и без дальнейших разговоров захрипел густейшим басом, подражая септону во время службы:[/left]
По своему усмотрению
Помогите нам семеро
Посулите здравия, спасение,
На врагов победу и одоление…
Братству знамени не поднявшему,
Без страха, с отвагой ступающему
За лордом Бериком Дондаррионом
За нас неоднократно павшему…
Благоденствия-я-я, благоденствия-я-я, благоденствия-я-я!

Войнам, стрелкам, разведчикам,
Кэйтилин Бессердечной,
Кузнецу, рыбаку, косарю
Огненному жрецу Торосу…
Благоденствия-я-я, благоденствия-я-я, благоденствия-я-я!
По своему усмотрению
покарайте их семеро
Принеситете им хулу и падение,
Неминуемое поражение…
Ланнистерам – лживым правителям
Всего народа мучителям
И их прихвостням-прихлебакам
Хорькам, пиявкам, собакам.
Поношение-е-е, поношение-е-е, поношение-е-е

Грабителям, убийцам, насильникам
В скором времени висельникам,
Фреям, Клиганам, Лорху,
Кровавым Скоморохам.
От утра и до ночи
Всей подобной сволочи…
Поношение…!

[left]Закончили. Стояли несколько мнгновений неподвижно, молча. Уотти отдувался, вытирая пот с лысины.
В свое время септон Мадж из Веселушки, услышав этот эпос, усмотрел в нем оскорбление веры и высказал лорду Берику довольно резко. Дондаррион ответил что-то нейтральное, (что-то вроде: "Я Вас понимаю") и отнесся к этому снисходительно. Он понимал, что эти люди, хлебнувшие лиха, были замордрванны войной до потери инстинкта самосохранения – что уж тут говорить о религиозности... Новая вера в Красного Бога приживалась с трудом – люди в основном, просто повторяли за Торосом его молитвы. Искренне верущие, а тем более фанатики, вроде Эзоллы, были редкостью.
Стали расходится, довольные собой, готовились ко сну. Сменялись дозорные. После оглушительной какафонии хора тишина ночного леса казалась благословлением.
И в это время, не дав тишине окрепнуть, настояться, сполошным ветром в лагерь ворвался Энги.
Кайлу показалось, что он только на мгновение обернулся в его сторону. Когда он посмотрел на длинноволосого, то увидел лишь аккуратно стоящую, нетронутую миску с похлебкой. Якен Хгар исчез.