Управлять лошадью левой рукой оказалось не так просто, как казалось в самом начале, однако уже на второй день путешествия Джейме обзавелся новыми вынужденными навыками, и даже начал получать удовольствие от поездки. Тяготы скитаний по земле охваченной войной без оружия, в качестве безвольного пленника были позади, впереди же – Серсея. Джейме чувствовал себя влюбленным мальчиком, для которого наступила весна посреди зимы.
Отряд медленно продвигался вперед из-за увечья Ланнистера, хотя сам рыцарь то и дело норовил припустить свою лошадь галопом, но Квиберн, отправленный самим Русе Болтоном вместе с драгоценным союзником, тут же догонял Джейме и принимался с заботливостью самой нежной няньки увещевать своего пациента не делать глупости. И лорд-командующий сдавался, внимательно, хоть и мрачно, выслушивал полумейстера, и пускал лошадь шагом, ворча себе под нос, что если бы завтра наступил конец света и знай он о том, то непременно задушил бы Квиберна, дабы пожить хоть один день нормальной прежней жизнью, а не проведя тягостным существованием однорукого калеки…
Не смотря на все пререкания с Квиберном, Джейме прекрасно осознавал, что только действия полумейстера и соблюдение всех правил лечения может вернуть ему прежнюю силу. Сейчас один из самых лучших фехтовальщиков Вестероса был не сильнее котенка. Любой мог кинуть вызов сиру Джейме и выпустить ему кишки более или менее удачным выпадом.
Это, а еще осознание того, что он как-то незаметно для себя изменился, омрачало возвращение в Королевскую гавань. От того Джейме был молчалив и сосредоточен.
Сегодня рыцарь был одет уже более подобающим образом, нежели ранее. Обоз Русе Болтона, догнавший своего лорда в Харренхолле спустя четыре часа после прибытия самого хозяина Дредфорта, привез с собой подарки от Фреев и Ланнистеров. Лорд Болтон лично позаботился о том, чтобы Джейме смог выбрать себе самое лучшее одеяние из имеющегося.
Сам не зная почему, рыцарь остановил свой выбор на простых кожаных штанах, высоких сапогах добротной кожи и белой рубахе. Не обошлось и без алого, однако на этот раз все было куда скромнее, чем обычно. Дуплет из красной плотной ткани, подбитый волчьим мехом с вышитым на груди львом, был куда проще прежних одеяний сира Джейме. Черный плащ, меч, кинжал в простых, безо всяких витиеватых украшений, ножнах завершили туалет рыцаря.
Лорд Болтон не преминул поделиться подробностями Красной, как стали называть это событие, свадьбы, а в том числе, и условиями мирного договора. Джейме в который раз оценил изобретательность отца, хотя на сей раз она граничила с варварством. Впрочем, о чем может судить воин? Отец не первый год управляет государством. Серсея много раз говорила брату в те ночи, когда они могли тешиться теплом друг друга от заката до рассвета: Меч и честь на службе у умов. Как скажет ум, так и поступят две другие силы.
Раньше эти мысли успокаивали и помогали забыться, но только не сегодня. Все казалось нереальным – служба в Королевской гвардии, страшная смерть Робба и Кейтилин Старк, отец и его презрение к старшему сыну. Все, кроме Серсеи. Ее волосы, груди, руки, но в особенности – бедра. Джейме казалось, что, когда он закрывает глаза, то слышит ее смех, а губами чувствует, как нежна кожа на внутренней части бедер сестры.
- Сир Джейме! Как Вы себя чувствуете? – Джейме обернулся на говорившего. Им вновь оказался Квиберн, он запыхался и прилагал немалые усилия, чтобы достойно держаться в седле. Человечку нелегко давалась дорога в тех условиях, что они ехали – постоянная морось, грязь, всюду трупы, нередко встречались на скорую руку сооруженные виселицы, переполненные плодами войны – полуразложившимися останками солдат. Ребята Рамси Болтона затеяли игру, пытаясь на расстоянии угадывать, чьи люди болтаются на очередной лесной перекладине – Ланнистеры, Фреи, Старки или Баратеоны. Когда кому-то удавалось выиграть, над дорогой раздавался веселый гогот и проигравшие скидывались в кошелек победителю по медному грошу. Поначалу Джейме играл с ними, но вскоре это наскучило рыцарю, породив в душе пустоту, отчего он поспешил забросить это занятие, предпочитая отдаваться сумбурным, подтачивающим мыслям.
- Как калека, – Джейме взмахнул правой рукой, замотанной в более изящные лубки, чем это было раньше. Теперь это напоминало не медвежью лапу, но все еще не было здоровой рукой, - Хотите, поделюсь ощущениями?
Не дожидаясь ответа от своего лекаря, рыцарь откинулся в седле и принялся перечислять:
- Пальцы дергает и крутит, я по прежнему не могу держать меч в правой руке, когда я писаю, мне приходится все делать одной рукой (крайне неудобно, доложу я вам), когда ем – все то же самое, проклятье всем Иным, мне придется взять для этих целей еще одного оруженосца!
Тряхнув головой, лорд-командующий горько улыбнулся невеселым мыслям. Калека и как долго, не может сказать никто. Может даже навсегда, если кости срастутся неправильно. Только от одной такой мысли Джейме хотелось развернуть коня и поскакать во весь опор к Харренхоллу, чтобы там закончить начатое. Пусть бы козел мог его убить, но был бы шанс и у самого Джейме.
Квиберн было открыл рот, собираясь прочитать очередную утешительную легенду, но Джейме отмахнулся от него, как от назойливой мошкары. Довольно с него сказок, обещаний и увещеваний. Он не мальчик. Даже если калека, он не оставит это так просто.
Оглянувшись по сторонам, рыцарь приметил Рамси Болтона и уже открыл рот, чтобы окликнуть его, собираясь сделать некое предложение, посетившее его внезапно, как вдруг заметил Бриенну.
После приезда Русе Болтона Джейме толком не общался со своей бывшей тюремщицей. Лорд Болтон принял деву-рыцаря так спокойно, будто это было обычным делом – уродина в мужских доспехах с манерами Сансы Старк. Деве Тартской так же досталась одежда и конь с легкой руки гостеприимного хозяина. Сейчас она ехала по краю кавалькады, ощетинившейся знаменами Ланнистеров и Болтонов, из двухсот всадников, выделенных сыну и Джейме Ланнистеру для почетной охраны в их путешествии ко двору Королевской гавани.
- Эй, женщина! – будто и не было изнуряющего пути, побега из темниц Риверрана, Варго Хоута и спора с Рамси Болтоном. Они многое сделали друг для друга, но она презирала Джейме. Ему не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять это. Ни разу Бриенна Тарт не обратилась к нему по имени, только «Цареубийца». Это его клеймо, его ноша до конца жизни, а планировалось, как подвиг, но не ей его судить. Пусть так его называют недалекие глупцы из крестьян, пусть так орет неприятель, стараясь проткнуть плоть Джейме своим острием, но когда так его называла Бриенна, все внутренности сжимались от протеста. Молоденький дурачок, который угодил во все ловушки Эйериса, теперь расплачивается за это… И так будет всю жизнь.
- Как тебе погода? – не собираясь дожидаться ответа, Джейме продолжил в небрежной манере, - Когда приедем в Королевскую гавань, я все устрою, как и обещал. Ты увидишься с Сансой Старк, а дальше посмотрим. Ланнистеры всегда платят свои долги. Так любит говорить и поступать мой брат, а я стараюсь от него не отставать. Слово рыцаря куда важнее золота.

Сидеть в седле на свежем воздухе было несравненно приятнее, чем томиться Харренхолле. Бриенне выдали нормальную мужскую одежду и вернули оружие, хотя не хотелось быть чем-то обязанной Болтонам. Синяки, которые она получила от людей Варго Хоута, скоро заживут, но воспоминания о пережитом навсегда останутся в памяти. Однако, как оказалось, самые тяжкие испытания ещё впереди.

Пейзаж пред глазами путников в большинстве случае представал далеко не жизнеутверждающий: Речные Земли были разорены войной, трупы людей, души которых заполучил Неведомый, клевали ненасытные черные птицы. Становилось все холоднее, и не нужно было иметь мейстерскую цепь, чтобы понять – зима близится.
Жестокая война не пощадила простолюдинов: вместо того, чтобы собирать урожай на грядущую зиму, они погибли или погибнут на поле боя или в результате разбоя. Но на войне пострадали не только крестьяне – Бриенна была потрясена новостью, которую сообщил ей лорд Русе.
Кровавое торжество в Близнецах. Леди Кейтилин, её сына и множество северян жестоко убили, поглумившись над трупами. Фреи, нарушив существующие испокон веков традиции гостеприимства, совершили жестокую расправу над Старками за то, что Робб нарушил условия договора, не женившись на дочери лорда Уолдера Фрея. Только из-за этого? Нет, Бриенна не могла и не желала искать оправдание подобному предательству.
Ещё ужаснее было услышать рассказ о кровавой бойне от человека, который поклялся Старкам в верности. Теперь не осталось более Старков мужского пола, и власть над всем севером перешла к Болтонам. Стать грандлордом одного из Семи Королевств в обмен на предательство людей, которые тебе доверяли? Бриенна ненавидела себя за то, что ей пришлось молча выслушать все это. Но если бы она высказала вслух все, что думала по этому поводу, её бы убили, а значит, у девочек из дома Старк не осталось бы защитников.
За что боги так жестоки к леди Сансе? Она перенесла смерть всех родных, а теперь её, словно товар, собираются продать бастарду Болтона, как награду его отцу за то, что тот принял сторону Ланнистеров. Может ли вообразить участь ужаснее?
Размышления Бриенны прервал Джейме Ланнистер, обратившись к ней в обычной манере – невероятно, что этот человек ещё недавно вступился за неё.
-Теплые дни позади, Цареубийца, - пробормотала Бриенна. Лето ушло, а вместе с ним – беззаботные счастливые дни. Ещё не столь давно Бриенна была на седьмом небе от счастья, когда лорд Ренли принял её на службу. Как же это было прекрасно – просто быть с ним рядом, слушать его, смотреть на его улыбку. Теперь он мертв, как и леди Кейтилин. Снег накроет белым покрывалом их могилы. Но живые должны крепиться и держаться вместе, чтобы пережить холод зимы и вновь порадоваться согревающему теплу весны.
-Вы нарушили клятву, данную своему королю, сир, - не сдержавшись, выпалила Бриенна в ответ на слова Джейме. – Также, как и лорд Болтон нарушил клятву своему сюзерену. А теперь леди Сансу отдадут без её воли его сыну. Леди Кейтилин пожертвовала столь многим ради свободы своих дочерей. Свою часть сделки она честно выполнила. Но разве является свободой для её дочери союз с сыном предателя?
Леди Санса похожа на свою мать - такая же прекрасная и добрая девочка. Бриенна не знала её, но была уверена, что иначе и быть не может. Санса Старк заслуживала лучшей участи, и Тартская Дева намеревалась сделать все, что в её силах, чтобы помочь юной леди, на долю которой выпало столько горя.
-Также я хотела бы узнать о судьбе леди Арьи. Леди Кейтилин намеревалась обменять вас на двух дочерей, а вы говорите только об одной из них, которую мало того, что не освободили, так ещё и собираются выдать за бастарда предателя, - проговорила Бриенна, с укором и болью взглянув на Джейме.- Так Ланнистеры платят свои долги?
Леди Кейтилин Старк одинаково любила обеих дочерей, и младшую должны были вернуть вместе со старшей. Однако похоже, что девочка сбежала. Или хуже – её могли убить, также, как и маленьких сыновей леди Кейтилин в Винтерфелле. Красная Свадьба доказала, что Ланнистеры готовы на все, чтобы победить в войне, и если они не пожалели стольких людей, что значат для них жизни двух девочек?

Дальняя дорога, открытое небо, ветер перемен, обдувающий голову, звон оружия и топот лошадиных копыт – это было куда более по нраву Рамси Болтону, нежели прозябание в стенах Харренхолла в пестром обществе кровавых скоморохов и тамошней челяди, которая, наверное, так никогда и не обзаведется постоянным хозяином, ибо обитель их навеки проклята. Может быть, и была в этом какая-то доля правды? Рамси не был суеверен от рождения, но рассказы о проклятьях, чудовищах, детях леса и белых ходоках он всегда слушал с интересом, порождающим странное ощущение соприкосновения с каким то совершенно иным миром, неуловимым, словно проступающим через тонкое, запотевшее стекло. Его можно было воображать, о нем можно было слушать – но к нему нельзя было прикоснуться. Как-то маленький Рамси сказал своей матери, что хотел бы воочию увидеть Иного и сразиться с ним – и искренне не понял, отчего в яркой зелени ее взгляда проступил вдруг тревожный испуг.
Можно было ли назвать его суеверным? Вряд ли, но древние сказки, запечатлевшиеся в сознании яркими, живыми красками - весь этот маленький и такой надуманный мирок, воздвигнутый на рассказах, которые слышал каждый, зачастую служил мальчику настоящим убежищем, в которое он мог забиться на время для того, чтобы зализать раны, полученные в том, другом – жестоком и грубом мире, соленом от крови и слез. В безнадежном и пустом мире, в котором не живет волшебство, в котором никогда не случается чудес, в котором нельзя просто взять и сразиться с Иным – разом очистив тем самым свое сердце, пройдя крещение – получить право называться и считать себя человеком. Все это было слишком легко и глупо, чтобы быть правдой и иметь даже самое мизерное право на существование - и едва отдохнув в мире грез, который он ненавидел за эту иллюзорность, Рамси уже рвался обратно, сжимая изо всех сил кулаки и стискивая зубы. Рвался в реальный мир, который хоть и не был так красив, как воображаемый, но зато существовал воистину, и на его арене можно было добиться хоть чего-то реального и возможно, даже приносящего радость.
Дети леса, упыри, великаны… Красивые, хрустальные сказки. А мертвецы на столбах, выстроившихся вдоль дорог, словно по стойке смирно – так реальны и осязаемы. Даже запах, витающий в воздухе, и тот напоминал об огромном количестве гниющего мяса вокруг. То-то вороны животы набьют – а вот оставшиеся в живых люди так и продолжат умирать с голоду. Рамси не морщился, не отворачивал взгляда, для него, как и для всякого из отряда, картины эти были обыденностью, повседневной и серой. Можно было бы помечтать о королевской Гавани, о завидной красавице-невесте, которую ему предстоит взять в жены, о великолепных, богатых улицах, да только Рамси понимал прекрасно, что большие города, прежде всего, ужасно воняют, а потом уже поражают архитектурными красотами. Да и люди склонны преувеличивать красоту обыкновенных посредственностей для того только, чтобы хотя бы словами своими украсить этот уродливый и грязный мирок. Ведь им всем так хочется, чтобы он хоть в чем-то оставался таким, каким представляется в их мечтах. Королевская Гавань – что это? Вонючий змеиный клубок, припудренный золотом сверху и до тошноты забрызганный духами, да только даже это не может отбить слишком уж сильный запах дерьма; интриг, в которых наверняка все они варятся там. Рамси не строил иллюзий; тем более, после последнего разговора с отцом. У него не было тяжести на сердце – ведь он знал, куда едет, а значит, был вооружен.
А леди Санса Старк? Какая она? Он не спрашивал; ведь это было не важно – и все-таки, чревоточинка любопытства подтачивала подвижный, склонный к впечатлениям рассудок откуда-то изнутри. Хуже всего конечно, если леди Старк окажется тупой как пробка и уродливой, как Бриенна Тарт. Он даже хотел, чтобы именно такой она и оказалась. Тогда у него не будет ни малейшего повода забыть о том, что единственную настоящую ценность имеет лишь выгода, и ничего кроме нее. Как легко было думать об этом, глядя на женщину-рыцаря, ради которой сир Джейме готов был пожертвовать самой своей жизнью. Скорый, цепкий, словно метко брошенный камешек взгляд, вскользь царапнул сталь доспехов Бриенны, не останавливаясь на фигуре воительницы достаточно надолго для того, чтобы она успела заметить обращенное на нее внимание. Невольно взгляд Рамси перескочил на едущего неподалеку Джейме Ланнистера – и уже скользнул, было, мимо, в бесконечную даль неровно петляющей дороги, как вдруг рыцарь обернулся в его сторону, и юный Болтон буквально физически ощутил на себе чужое, пока еще непонятное ему внимание. Взгляды мужчин почти встретились – брови Рамси, чуть изогнувшись, приподнялись, словно их владелец вопрошал рыцаря, действительно ли тот обращается именно к сыну Русе, или он просто перепутал Рамси с кем-то другим? Немыслимо – но Джейме даже открыл рот и вот-вот слуха молодого мужчины должно было коснуться слово; Рамси уже собрался было дать ходу своему коню и поравняться с Ланнистером – как вдруг рыцарь заметил свою двухметровую зазнобу, на которую то ли запал, то ли внезапно оказалось, что она его родственница и теперь он обязан по гроб жизни ее оберегать и защищать. Рамси прищелкнул языком и весело усмехнулся. Вот с кем перепутал его сир Джейме! Мда уж. Мысль оказалась настолько абсурдно-смешна, что усмешка молодого мужчины едва не перешла в смех. Нет, истинно, он должен быть уже счастлив – второй такой уродины на свете точно не существует, а значит его то невеста точно краше раз в десять как минимум; а главное – ее вряд ли возможно перепутать с мужиком. А то вот так проснешься с такой красоткой в одной постели… накануне, как следует надравшись, ты может и увидишь в ней лесную нимфу, воображение штука буйная – а потом то туман рассеется, и как только взойдет солнце, красавица снова превратится в чудовище, а ты отгрызешь себе руку, на которой будет лежать ее голова – затем только, чтобы убежать, не пробудив от спячки ЭТО.
Как странно. Когда он только увидел эту женщину в первый раз, ее уродство совсем его не тронуло и никак не занимало внимание, а сейчас… Как будто хотелось даже открыть рот и озвучить ей в лицо весь этот нелепый вздор зарвавшегося ублюдка одной породы с Козлом. Все равно - веди он себя нормально, строй из себя рыцаря, какого он строил на лужайке в лесу, считать его лучше она все равно никогда не станет, как и ее спутник, разве что только затрахает нравоучениями и упреками - так зачем зря напрягаться? Лучше уж хамить – резко, отчаянно-вздорно, с наглой улыбкой, говорить все сразу – и что думаешь, и что не думаешь тоже. Словно вышвыривая все это, выплюнув напоследок - Этого ждали? Нате, жрите, святоши. Подавитесь.
Да нет, он совсем не был зол – даже ни капли, как странно, не правда ли?
О чем они говорят, интересно? Уж, не о любви ли?
Мысль эта буквально воняла ядовитым сарказмом, издевательской насмешкой над всем чистым и светлым разом, даже над тем миром сказок в котором он прятался в детстве – это было сродни мести проклятому свету, лживым байкам о чести и совести, проклятой чистоте, которая заносчива, твердолоба и тупа настолько, что способна лишь ожесточать и губить тех, к кому она прикасается. Тех, кто не так тщательно вынашивает свое прекраснодушие, тех, кто не раз валится в грязь, потерявшись, запутавшись в том, что хорошо, что плохо, что правильно, что нет, что истинно, а что – не очень. В чем тогда смысл света, смысл всего этого добра, если оно не способно никому помочь, никого вылечить, в чем смысл, если свет этот не способен блистать во тьме, освещая сокрытое в ней - потому, видите ли, что слишком для этого горд и оттого боится замараться?
Рамси легко ударил пятками крутые бока коня, будучи не в силах совладать с собственным любопытством и …. Он как будто знал – ничего хорошего он сейчас не услышит и лучше бы ему оставаться на своем месте, не дергаясь вперед. Но не всегда знание – сила.
- Леди Кейтилин намеревалась обменять вас на двух дочерей, а вы говорите только об одной из них, которую мало того, что не освободили, так ещё и собираются выдать за бастарда предателя – услышал Рамси, еще находясь на достаточно безопасном расстоянии от беседующих, но уже обретая возможность улавливать смысл сказанных слов - Так Ланнистеры платят свои долги?
Глаза юного Болтона слегка расширились, так, словно большего вздора он не слыхал за всю свою короткую, но, тем не менее, насыщенную жизнь.
Ого. Вот так раз. Вот это благодарность. Что же еще за должок такой на сире Джейме, если даже готовность пожертвовать ради этой высокомерной суки жизнью не котируется ею как достойная «плата» за какой угодно солидный долг? Я чего то еще не знаю? Или спасение чужой задницы в ущерб себе - больше ничего не стоит? Как интересно. Истинно, с ума сходит либо мир, либо Рамси Болтон!
Невинная усмешка обозначила носо-губную складку даже слишком резко, придавая юношески-чистым чертам легкий штрих озлобленной жесткости; в глазах вспыхнули бесенята, сразу же заплясавшие в потемневшей зелени танцем издевательски-яркого, ядовитого веселья.
Повезло дурынде, что это не Рамси Болтон что-то задолжал ее священной особе. Если бы он сделал для нее то же, что сделал в Харренхолле Джейме Ланнистер – сейчас, после таких слов, сын Русе сбросил бы миледи Тарт с коня в вязкую грязь, чтобы она вымазалась в ней с головы до самых ног - и с этого момента посчитал, что долг его выплачен сполна. И насрать, насколько эта чертова судья «чиста». Прежде чем судить чужую добрую волю, неплохо бы научиться для начала элементарной благодарности.

Цареубийца… нарушили клятву… так же, как лорд Болтон… Слова женщины падали каплями раскаленной лавы на обнаженную плоть чести Джейме Ланнистера, прожигая ее насквозь и заставляя пальцы искалеченной руки судорожно дергаться в лубках, сжимая рукоять несуществующего меча. Как просто и легко эта женщина кидалась суждениями, будто ей кто-то давал право на это. Плодить слухи и судить, не зная сути дела, – удел черни, а не благородной девицы, посмевшей сменить иглу на меч. О, если бы она все это швырнула ему в лицо там, в лесу, где они встретили Кровавых Скоморохов, не ехать бы Бриенне Тартской верхом, не быть одетой в свои помятые доспехи, не бубнеть о долге, чести и леди Кейтилин!
Такую благодарность она решила высказать своему спасителю? Пусть бы Варго обрюхатил тощую уродину парочкой бастардов, а после отправил отцу. Какие-никакие внуки! Другой попытки обзавестись наследниками у старого лорда Тарт не будет.
Яд в душе Ланнистера бурлил с такой силой, что Джейме пришлось помолчать некоторое время прежде, чем ответить.
- Кто дал тебе право судить меня, как последнюю шлюху с Блошиного Конца? Кто ты такая? – кривая усмешка перечеркнула красивое лицо, искаженное внутренней борьбой, - Быть может, ты сама цареубийца? Никто не видел эту твою загадочную тень. Как тень вообще может убивать, женщина? Докажи мне это! – Ланнистер нагнулся к Бриенне, со злостью вглядываясь в ее уродливое лицо, - Люди Ренли Баратеона считают тебя убийцей, так почему я должен думать обратное?
Что ты знаешь о том, как я убил Эйериса? Ты только кидаешься понятиями, в которых смыслишь не больше, чем проститутка в чести. Я рыцарь, а не праведник. Честь, закон, порядок – все это сказки для малых детей и розовощеких дев. Нас обкладывают ими, как волков красными флажками, а после травят, заставляя делать то, что нужно хозяину. Так что же ты знаешь об этом, Тартская дева, убийца Ренли Баратеона?
Джейме с силой сжал поводья левой рукой, костяшки хрустнули, а кисть пронзила боль, забирая на себя часть внезапно проснувшейся ярости. Рыцарю было глубоко плевать, что Рамси Болтон слышал их с Бриенной разговор; ему слишком хотелось вскрыть череп женщины и проорать туда, прямо в открывшийся мозг, что ей пора домой, выйти замуж, рожать детей, а не блуждать по землям, объятым войной.
- Как можешь ты, женщина, равнять меня и Русе Болтона? Он убил саботажника, а я – короля Таргариена, - Джейме хищно улыбнулся, натянув поводья, чтобы лошадь остановилась, - если бы не мой меч, Королевской гавани сейчас не было бы и в помине, как и ее жителей.
Хочешь что-то еще сказать, женщина? Или хочешь еще рассуждать о том, чего ты не знаешь и знать не можешь? Хочешь уподобиться уличной торговке рыбой, видевшей в своей жизни только улицу, на которой она родилась, да рыбную требуху?

Слова Бриенны задели Джейме Ланнистера, это было видно по его лицу. Некоторое время он молчал, точно собираясь с мыслями, хотя Бриенна знала, что тому не нужно напрягаться, чтобы придумывать остроумные и циничные ответы.
Странно, что когда Бриенну пытались изнасиловать, этот человек помешал Варго Хоуту и его людям, а не посмеялся над ней. Этот поступок противоречил представлениям Бриенны о Цареубийце. Что побудило его на подобное действие? Ему было наплевать на неё, в этом не было сомнений. Из-за этих людей рука сира Джейме серьезно пострадала, и он не мог выступить против них с мечом. Конечно, тогда эти люди были относительно под контролем, но кто знает, на что способны эти наемники, для которых верность – это то, что легко продается и легко покупается.
Тартская Дева испытывала сочувствие к Джейме Ланнистеру. И благодарность, да, хоть её и трудно было выразить словами, которые она сказала ему после того происшествия.
Бриенна все ещё была до глубины души потрясена известием о Красной Свадьбе. Однако она осознавала, что нельзя винить в ней Джейме. Это все равно, что винить Ренли в прегрешениях Станниса. Но кто даст гарантию, что Ланнистер пойдет против семьи в решении выдать Сансу замуж за сына Болтона?
«Ланнистеры всегда платят свои долги,» - сказал он, а ведь это именно его брат, наверняка не без ведома королевы Серсеи, предложил леди Кейтилин эту сделку. Быть может, они решили, что раз кроме девочек больше не осталось Старков, то обещание сдержать не перед кем, и они больше ничего не должны? Мучительные тревоги не позволяли Бриенне довериться Цареубийце.
Джейме Ланнистер упомянул о худшем мгновении в жизни Бриенны. Ещё недавно Бриенна вызвала бы Ланнистера сразиться с ней за такие слова. Но не сейчас. Отчасти потому, что тот должен быть доставлен в Королевскую Гавань невредимым, а кроме того, не может сражаться как прежде. А отчасти потому, что пусть она и не убила Ренли, её все равно можно обвинить в его смерти.
-Вы можете не верить в то, что я не убивала короля Ренли. Мысленно я не единожды возвращалась в эти мгновения и хотела бы изменить их. Моя вина в том, что я не смогла защитить моего короля, как и клялась, - в словах Бриенны звучала неподдельная горечь.
Бриенна никогда не любила принимать участие в словесных перепалках, тем более с мужчинами. Она всегда была молчаливой и отстраненной, а их надменные и насмешливые слова заставляли её теряться. Так было бы раньше, но сейчас от слов Бриенны зависит столь многое, что она не могла позволить Ланнистеру задеть её. Впрочем, вряд ли найдутся слова больнее, чем «убийца Ренли».
Джейме остановил коня, и Бриенна поступила также.
-Этот саботажник был его сюзереном, которому тот, как и многие его предки, клялся служить, -ответила Бриенна, а следующие слова Джейме заставили её невольно недоуменно поинтересоваться:
-Что вы имеете в виду говоря, «Королевской гавани сейчас не было бы и в помине, как и ее жителей»?
От Бриенны оставалась сокрытой эта часть истории короля Эйериса и человека, чей меч отправил его на тот свет.
Бриенна сжала рукоять своего меча, точно это придавало ей силу.
-Все, чего я хочу, это увидеть двух девочек Старк живыми и здоровыми и освободить их из длительного плена, вернув им возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Это то, в чем я поклялась леди Кейтилин. И я намереваюсь исполнить эту клятву, чего бы мне это ни стоило, - твердым голосом сказала Бриенна, посмотрев в глаза сира Джейме.

Эти двое, оба принадлежащие к рыцарскому сословию, казалось, вот-вот повздорят между собой - но чем дальше, тем более Рамси видел в них одного поля ягод, или одного стада баранов, если так можно было выразиться. Просто по какой-то нелепой случайности они друг друга не узнали, недопоняли, но… стоит сделать лишь небольшое усилие – и разногласия улягутся подобно ровной водной глади спокойного озера, и все снова станет как раньше. Рыцари останутся с рыцарями, убийцы и подонки – с убийцами и подонками. Все как надо, все поделено на черное и белое. Легко и просто – так, что даже и думать не обязательно.
Сколько пыла в словах; не нужно было даже пытаться уловить в тоне Ланнистера ту горечь, которая словно била ключом из недр самого существа этого рыцаря. Словно всю свою энергию он направлял сейчас на то, чтобы докричаться до этой Бриенны Тарт, в которой он неизвестно что нашел. Что же? Ответ напрашивался сам собой. Она же рыцарь; стало быть – они собратья. Что может быть больнее и обиднее, чем слышать несправедливые суждения из уст собрата по оружию? Особенно если ты искренне считаешь себя правым. Полноте, Джейме Ланнистер; ты такой же, как и твоя девица в рыцарских доспехах. То-то ты к ней льнешь, так, словно ее железки обмазаны мёдом.
Обидно быть изгоем; обидно оказаться выгнанным из собственного стада. Ты все отдашь и всем пожертвуешь, лишь бы вновь вернуться туда, лишь бы доказать свою правоту, чтобы тебе подобные не относились к тебе с тем презрением, которое, как им кажется, ты заслужил своим поступком… Ведь оказаться всеми оставленным – это так больно.
Отряд продолжал двигаться вперед, и северяне медленно проезжали мимо бранящихся рыцарей, по мнению Рамси только тешащихся посреди дороги своей эмоциональной «ссорой»; однако, он все же натянул поводья – аккуратно и даже ласково давая понять своему черному скакуну, что пришла пора слегка притормозить и дослушать ответ, хотя нужно ли ему это было? Любопытство и здесь взяло вверх над стойким, неприятным ощущением: юному Болтону казалось, что он застыл на пороге чужой спальни в целях понаблюдать за любовными игрищами людей, не имеющих лично к нему вообще никакого отношения. Возможно, это и правду было и выглядело так – но в них обоих было много непонятного – возможно, стоило послушать, сделать маленькое усилие - и Рамси Болтон поймет? Ему было интересно, так, словно он считал, что может услышать что-то для себя важное, но было и как-то…мерзко. Мерзко до холодка в кончиках пальцев, до бледности черт; ведь он слушал то, что не имел права слышать, но все равно ради чего-то продолжал начатое! Словно голодная псина, ошивающаяся у стола высоких господ, тщетно ждущая, когда же ей перепадет что-нибудь полезное? Когда же высокородные сиры соизволят швырнуть ей косточку в знак своего внимания к жалкой собачьей особе?
Взгляд Рамси, обычно живой и блестящий, остекленел, и хотя глаза его оставались широко распахнуты – вся его суть словно застыла в них, схваченная горьковатым инеем усталого… разочарования? Слова Бриенны, холодно касающиеся его слуха, лишь загоняли подвижную и живую натуру Рамси все глубже вовнутрь – все, что он слышал из уст этой женщины, казалось ему утопичной чушью, бредом, иллюзорным и не имеющим ни малейших шансов на какую-либо жизнеспособность. Он не понимал, зачем все это, как ни пытался. Фразы женщины звучали для него холодными, надуманными постулатами, которые она просто вызубрила и теперь повторяет на каждом своем шагу, не потрудившись сначала как следует обдумать. «Возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой»… Что она под этим понимает, интересно? Никто не может самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Ни Джейме Ланнистер, ни Рамси Болтон, ни даже король. Что же станет делать хрупкая, воспитанная в духе леди девушка, если дать ей возможность «распоряжаться судьбой»? Если открыть перед ней врата золоченой клетки и легонько подопнуть в сторону бескрайних заснеженных равнин со словами – теперь ты свободна делать все, что хочешь. Свободна голодать, свободна нацепить на себя доспехи, свободна оказаться изнасилованной стадом подонков, свободна сдохнуть. Как-то это…гораздо более бесчеловечно, нежели невинное замужество, разве нет? Или Бриенна Тарт считает лично себя примером для подражания, считает, что достойно распорядилась собственной судьбой? Интересно, а она счастлива своей жизнью? Быть может, он бы даже спросил - неужели ей никогда не хотелось чего-то другого? Он бы выслушал ее – внимательно, не перебивая, а потом, скорее всего, назвал бы дурой – сухо, негромко и твердо. Назвал бы и сейчас, да кому оно надо.
Прямой, долгий взгляд мог бы оказаться обращенным Бриенне прямо в лицо, если бы она соизволила хоть раз обернуться и почтить своим вниманием «бастарда предателя»; но Рамси видел только спины и затылки, спины и затылки; как это было символично! По губам молодого мужчины скользнула бледная тень улыбки. Легкий удар пятками по крутым бокам присмиревшего коня – и юный Болтон подался в сторону, оставляя двоих рыцарей почти что наедине друг с другом. Не хватало еще удостоиться нравоучений о том, насколько недостойно подслушивать чужие разговоры; впрочем, слушать уже не хотелось, а говорить с кем-либо – тем более. Сейчас он с удовольствием побыл бы один.

Воспоминания, как стая диких ворон, налетели на Джейме, смущая разум, раня чувства и поднимая со дна его памяти все то, что он так долго хоронил под илом дней, месяцев и лет. Казалось бы, с течением времени яд должен испаряться, но нет, он только стал крепче, концентрированней. Мужчина почти жалел, что позволил себе роскошь заговорить о прошлом.
Зачем ему оправдываться перед Бриенной, перед кем бы то ни было? Он заранее осужден и казнен обществом за то, что совершил. Паутина обстоятельств и прошедших лет окутала тот роковой день серой плотной завесой, не давая никому взглянуть на происходящее свежим взглядом.
Смех Эйериса, его трясущиеся покрытые розовыми с желтым гноем струпьями руки, длинные обломанные ногти, покрытые налетом зубы, сухие, как солома волосы, глаза – два пурпурных выцветших озера, в каждом из которых плавало зернышко зрачка, дряблая кожа, шаркающая походка, нервный смех, сопровождавшийся кашлем. Эту картину Джейме мог вернуть к жизни в любой момент, стоило ему только закрыть глаза и прикоснуться к зеркалу своих воспоминаний.
Король и мальчик-телохранитель. Юный рыцарь, пешка в белом, чьи надежды и мечты были уничтожены двумя мужчинами, затеявшими скрытую одним им понятную игру.
- Почем мне это знать, женщина? - вскинув голову, Джейме посмотрел на Бриенну почти с неприязнью за то, что она вновь втянула его в прошлое, которое он пытался забыть; прядь золотистых волос, упала ему на лоб, в зеленых глазах, смотревших насмешливо на весь мир, сейчас было целое озеро из горечи. – Когда я вогнал в грудь Безумному королю двадцать дюймов своего клинка, освященного на защиту Таргариенов в Септе Бейлора для каждого Белого плаща, он все еще потирал руки и шептал: «Сжечь, всех их сжечь». Но никто не видел само убийство; когда же Ренли Баратеон пал, захлебываясь своей кровью, только ты была рядом с ним, что после подтвердило более десяти свидетелей, однако ты почему-то невинна! Не находишь, странная ситуация?
Джейме иронично улыбнулся, отбросив резким рывком надоевшую челку. После своего пробуждения в каморке Квиберна, мужчина больше не брился и его подбородок покрывала светлая густая щетина, это только подчеркивало его изможденный вид. Полумейстер старался, как мог, пытаясь вернуть Джейме Ланнистеру былую форму, но за какие-то несколько дней стать собой прежним было невозможно. Возможно ли вообще…?
Легонько коснувшись боков коня пятками, рыцарь заставил животное вновь двинуться вперед; на них с Бриенной стали поглядывать с любопытством, что и было понятно. Как ни странно, но среди этих людей Джейме немного успокоился, он, наконец, был свободен, с него сняли кандалы, занялись лечением больной руки, но если физическое состояние ему облегчили, то моральное оставляло желать лучшего.
Саботажник… Джейме Ланнистеру было плевать на участие Русе Болтона в резне, которую учинили Фреи в Близнецах. Больше мужчину волновало то, какой метод избрал его отец, дабы справиться с самопровозглашенным Королем Севера. Бриенна вновь выступала судьей на самолично ею учиненном разбирательстве. Чем дальше, тем больше Тартская дева напоминала рыцарю Сансу Старк, в насмешку богов рожденную уродливой и питающей тягу к мужским занятиям – рыцарству.
- Мир построен примитивно, женщина, - устало продолжил Джейме, присоединяясь к колонне дредфордских конников, которую они вдвоем, а как рыцарь спустя мгновение заметил, втроем с Рамси Болтоном, покинули на какое-то время, - Большая рыба поедает мелкую. Тебе пора бы это уяснить. Радуйся, что ты здесь, живая, здоровая и можешь попробовать исполнить свои обеты, хотя бы частично.
В свое время я исполнил свой, защитив слабых и невинных, как сказано было в моей рыцарской присяге. Знаешь ее? – Джейме улыбнулся, что придало его исхудавшему лицу хищное выражение, - Моя любимая песенка. Так вот послушай.
Тощий, высокий, длинноногий и длиннорукий, с отросшими волосами, небрежно подрезанными банщиком Харренхолла, одетый в одежду с чужого плеча, висевшую на нем местами мешком, Джейме все равно оставался собой – излучающим силу и уверенность, изящным, златовласым рыцарем Королевской гвардии Джейме Ланнистером, известным всему Вестеросу. Цареубийцей, красавцем и гордецом в золотых доспехах, сейчас замененных алым дуплетом.
- Защищать короля. Повиноваться королю. Хранить его тайны. Исполнять его приказания. Отдать за него жизнь. Защищать невинных. Защищать слабых. Уважать богов. Подчиняться законам. Попробуй выкинуть из этой присяги хоть слово. Нет, нельзя. А что делать, когда один угрожает другим? Когда ты сходишь с ума, слушая, как рыдает королева на супружеском ложе, умоляя отпустить и не мучить ее? Когда твои собратья по мечу, отводят взгляд, предпочитая быть белыми баранами, а не людьми чести?
Что, женщина? Смогла бы ты выбрать, когда на твоих глазах заживо сжигают человека, пока его сын душит себя, пытаясь добраться до меча, а в это время один сумасшедший трясется от торжествующего хохота, а другие сумасшедшие стоят вокруг, молча наблюдая за этой картиной? А ты – подле трона, сжимаешь вспотевшими руками рукоять меча и смотришь, как безумец истязает благородных людей.
Я сдержал тогда первую часть своей клятвы, хотя потом проклинал себя за это. Но когда пришло время выбирать между тысячами и одним безумцем, я выбрал первых. Юн был, глуп. Каюсь.
Почти дружеская улыбка скользнула по тонким губам Ланнистера, в глазах полыхнули золотистые огоньки, подобные тем искоркам, что прятались в зелени взгляда Тайвина, но золото Джейме отсвечивало насмешкой, а не жесткостью и расчетливостью.
- Стоило дать сгореть этой вонючей дыре вместе со всем стадом, которое теперь кличет меня Цареубийцей вместо того, чтобы сказать «спасибо». Если бы не один клятвопреступник, то сейчас на месте Королевской гавани теплилось огромное кострище, покрытое пеплом. Вы слыхали о «диком огне»? Эта субстанция горит часами, не сгорая, при этом она излучает поистине адский жар, способный испепелить человека, дом, замок, город… Все зависит от желания владельца этого чуда. Эйерис Таргариен нашпиговал Королевскую гавань «диким огнем», как повар поросенка яблоками. Безумец намеревался возродиться на пепелище, как некогда это сделал Эйерион Огненный.
Роберт получит только головешки, а после я сам поджарю его жирный зад!» - это одна из фраз Эейериса на малом совете, поддакивающем королю во всем после того, как был сожжен заживо, благо не в мое дежурство, очередной десница.
Достаточно было подорвать один склад с «диким огнем», чтобы взрывы по цепочке охватили весь город от Красного замка до трущоб Блошиного Конца. Никто не знает, кроме малого совета и меня, что еще до падения под молотом Роберта Баратеона Рейегера Таргариена, король Эйерис планировал казнить сына по обвинению в измене. Он был охвачен ненавистью и подозрениями, как ты, женщина, одержима честью.
Длинная речь утомила раненого и он на некоторое время замолчал, собираясь с силами. Вездесущий Квиберн, встревоженный серьезным разговором, завязавшимся между его пациентом и Бриенной Тарт, ехал неподалеку, ненавязчиво поглядывая на лицо мужчины, словно стараясь успеть к обмороку, который вполне мог случиться, учитывая то, какая лихорадка пожирала это невообразимо выносливое тело всего несколько дней назад.
- Если будете так заглядывать мне в рот, я могу подумать, будто Вам приглянулись мои зубы, что, согласитесь, не очень приятно, - пронзительный взгляд прошелся вскользь по Квиберну, как будто намекая полумейстеру держаться от рыцаря подальше. Джейме раздражала опека со стороны чужого человека, так как он сам не привык болеть с детства.

Бриенна с волнением сжала поводья. Их остановка не осталась незамеченной, но сейчас она едва это замечала. Этот разговор занял все её внимание, заставив забыть о том, что она в окружении врагов, которые не прочь послушать чужие разговоры.
Сердце Бриенны защемило от боли, которая навсегда поселилась в нем со момента смерти Ренли. Вот король шутит и улыбается, а в следующее мгновение она подхватывает его окровавленный труп… Тартская дева не хотела покидать своего короля. Если бы не леди Старк, Бриенна так и осталась бы там, и возможно, сейчас была бы казнена за убийство, которого не совершала, но не смогла предотвратить.
-Леди Кейтилин видела, как все случилось на самом деле, - проговорила Бриенна, погрузившись в воспоминания и словно не видя Джейме. Она не пыталась переубедить Цареубийцу, слова сами вырвались, точно отголосок воспоминаний о тогдашнем дне.
Супруги Неда Старка теперь тоже нет в живых, но клятва, данная ей, навсегда оставит эту храбрую женщину в памяти Тартской Девы. Эта клятва придавала ей силы, когда Бриенне пришлось тяжелее всего. Эта клятва и мысли об отце, который остался бы совсем один, погибни она.
Джейме направил лошадь вперед, и Бриенне осталось только последовать за ним. Разговор ещё не был прерван.
Ланнистер отчего-то заговорил о рыцарских обетах, один из которых нарушил в юности. Бриенна удивленна вскинула на него взгляд. Она ожидала очередных насмешек, но речь Джейме поведала ей о самых страшных днях правления Таргариенов.
Сама Бриенна в те годы была совсем крохой и о произошедшем знала только по рассказам других людей. Джейме же был очевидцем этих событий. Бриенна не ведала, что от жестокости Безумного короля страдали не только его люди, но даже его семья, в том числе его сестра-жена. О казни Брандона и Рикарда Старков Бриенне было известно, но она и представить не могла, каково было увидеть это своими глазами, равно как и ужасную расправу над другими людьми.
Бриенна не утверждала, что король Эйерис не заслуживал смерти. Но предательский удар в спину все равно оставался для неё ужасным злодеянием. Роберт Баратеон убил принца Рэйегара в честном поединке, также он убил бы и его отца - в противостоянии лицом к лицу, а не исподтишка. Однако Бриенне открылась доселе сокрытая правда, согласно которой у Роберта не было бы возможности добраться до Королевской гавани. Потому что и Королевская Гавань перестала бы существовать как таковая, вместо неё остались бы сожженные руины. Тысячи людей сгорели бы заживо в муках по прихоти сошедшего с ума короля. Если бы не один удар его гвардейца, который с того момента стал для всех Цареубийцей с запятнанной честью.
Бриенна взглянула на Джейме другими глазами. В свете этого рассказала она поняла, что не может больше осуждать этого рыцаря за его поступок. Он спас стольких людей, получив в благодарность презрение многих людей. Замысел Эйериса был ужасен, и если бы его удалось осуществить… Но почему никто не знал этой правды? Бриенна не могла сказать, что не верит сказанному. Она видела, что такое не выдумать, видела по изменившемуся взгляду Джейме, по его голосу, в котором помимо насмешки было что-то новое, что-то, чего Бриенна раньше не замечала.
К Джейме подъехал Квиберн, заботившийся о его выздоровлении после всего, через что пришлось пройти Ланнистеру. Бриенна отвела взгляд, разглядывая пейзаж по другую сторону от той, на которой ехал Джейме.
Когда обеспокоенный состоянием пациента полумейстер отъехал на достаточное расстояние, Бриенна взглянула в сторону Джейме и негромко проговорила:
-Если этот рассказ правда, почему об этом никто не знает?

Быстро охватившее все существо Джейме негодование сменилось холодным безразличием, едва прозвучали последние слова женщины. Она судила легко и быстро в силу своего возраста, пола, воспитания. Слишком наивная и чистая, но при этом глупая из-за неопытности. Доживет ли она до мудрости? Джейме сомневался в этом. К ее несчастью, она родилась мужеподобной только снаружи, душой же осталась женщиной, но именно это привлекало, одновременно отталкивая от странного создания Семерых по имени Бриенна Тарт.

Почему?
Почему?
Почему?
Потому. Так по-детски хотелось ответить на этот сложный вопрос, вновь поднимающий годовые пласты из совести и чести, застоявшиеся в душе рыцаря. Ему хотелось дать шпоры коню и уехать далеко вперед, спасаясь от себя самого. Чернь, собратья по оружию, король Роберт – все они считали, будто их оскорбления ранят Цареубийцу в самое сердце, что их мнение хоть что-то значит для него в том кругу ада, куда он спустил себя сам, приняв посвящение в Королевскую гвардию из рук Эйериса. Во второй – его впустила своей нежной рукой Серсея, увлекая за собой на супружеское ложе Баратеонов. Третий круг – разверзся перед ним, когда алая кровь Эйериса хлынула на каменный пол Тронного зала и в ушах зазвенели тысячи голосов на разные лады, ликуя, но и вопя от сомнений. При всем этом Джейме Ланнистер не жалел ни о чем, всю свою жизнь он был собой, отказываясь даже от слабого подобия игры. Каждый шаг был осознанным, каждый становился его выбором и только его.
Он всегда был честен даже перед своим отцом, когда смело отказался от женитьбы на Лизе Аррен. Он был собой и остался собой, даже превратившись в калеку.
- Если этот рассказ правда, почему об этом никто не знает?
Смешок вырвался из тонких губ, поджатых в тонкой улыбке. Ясный изумрудный взгляд потемнел, приобретя оттенок лесной зелени, в котором утонули золотистые искорки. Здоровая рука с силой сжала поводья, кожа перчатки жалобно скрипнула. Джейме взглянул на Бриенну, после оглянулся на Рамси (отныне) Болтона и вдруг ощутил, что сейчас по Королевскому тракту едет трое людей, обреченных на презрительные шуточки народа на всю жизнь, но в этом была не слабость, а сила. Она сказала «если», всегда не верит, еще не понимая, что теперь она такая же цареубийца, как и он сам, надеется на свидетельство мятежной (вдобавок мертвой) леди Старк. Еще не понимает, что сама попала за барьер, теперь она не просто мужеподобная баба из Тарта, она безумная влюбленная уродина, которая из ревности к Маргери Тирелл убила своего ненаглядного Ренли. Лишь Богам известно, какими еще легендами наградят Бриенну крестьяне и лорды, не меньше охочие до сплетен, чем простонародье.
- Ты все еще не понимаешь, да? – Джейме чуть откинулся в седле назад, внимательно разглядывая Тартскую деву, ветер трепал их волосы, моросил дождь, земля влажно чавкала под копытами лошадей; от колонны всадников, от которой они ехали чуть в стороне, доносилось позвякивание сбруи и говор вояк отряда Русе Болтона.
Ланнистер покачал головой, будто выражая сожаление, что его спутница так слепа и не замечает очевидные вещи.
- Взгляни на него, - Джейме кивнул в сторону Рамси Болтона, гордо восседавшего на своем коне. Парень был словно закован в доспехи из холода, но оба, Джейме и Бриенна, знали, что это не так, столкнувшись с бастардом в Харренхолле. Гордость сына Русе была, как обнаженный нерв под градом из раскаленных углей. Малейшей искры было довольно, чтобы он схватился за меч или острое слово, - Он рожден бастардом и знает это. Но хуже всего, что он знает, чтобы он не сделал в своей жизни, чью бы сраную задницу или судьбу он не спас, Рамси Болтон навсегда останется в глазах быдла бастардом; он всю жизнь будет получать этим словом по лицу, даже когда состарится, а сейчас – тем более.
Ты – цареубийца. Твой единственный свидетель мертв и является предателем Железного Трона. Ты убийца Ренли Баратеона, Бриенна Тарт, - Джейме пожал плечами, переводя взгляд вперед, словно выискивая что-то за линией горизонта. – А я убийца Эйериса Таргариена, как многие говорят, подлый, ведь по версии продавщиц лука и проституток, известнейших экспертов, я вонзил меч ублюдку в спину, хотя на самом деле это было не так.
Людям не нужны следствия, не нужны причины, им хватит даже намека, чтобы окунуть тебя в грязь. За то, что ты не такой, за то, что ты поступил так, как большинство из них не поступило бы, за то, что ты родился не в той семье или, например, родился не мужиком, а страшной бабой. Для тебя трагедия, для них фарс. Люди глупы по своей природе, предпочитают бегать стадом и мычать в тон соседу по пастбищу.
Скорее бы приехать в Королевскую гавань и все стало, как раньше. Рыцарь на какое-то мгновение закрыл глаза, пытаясь представить перед собой Серсею обнаженной. Он уже забыл, как она выглядит в подробностях, но почему-то явственно помнил живот. Мягкий белый округлый, с маленьким аккуратным пупком, в который так и хочется забраться языком, щекоча его хозяйку горячим дыханием.

Увлекательнейший рассказ Джейме Ланнистера о том, "как все было на самом деле" заинтересовал, похоже, не только его спутницу, что недоверчиво внимала златовласому рыцарю – но и некоторых из тех, до чьего чуткого или же не очень слуха ветер теоретически мог бы донести слова Ланнистера. Часть ребят Рамси даже оставили уже успевшую наскучить им игру «угадай герб мертвеца» - и теперь, вместо того чтобы собраться вокруг своего командира, предпочетшего отъехать в сторону и не мешать приватной беседе двух рыцарей, буквально вытягивали шеи по направлению к новому «центру» их невесть от чего воспалившегося внимания– сыну Тайвина Ланнистера. Особенно отличалась четверка издавна закадычных друзей. Того и гляди свалятся со своих коней. Краем глаза юный Болтон неустанно следил за ними и потому сразу приметил момент, когда маленькая группка вдруг стала "отбиваться" от общей колонны. Вот ведь проклятущие ублюдки!
Поначалу Рамси намеренно игнорировал этот факт, исправно делая вид, что сам он ничего не замечает, да и вообще – разве способен такой как он интересоваться кем-либо, кроме собственной священной особы? Холодно взирая вперед, Рамси однако же, самим своим затылком ощущал, с каким любопытством шепчутся позади него северяне. Это заставляло сына Русе напрячься еще сильнее – ему невольно казалось, что за его спиной воздвигается сейчас целый заговор, а он мало того, что не в курсе этого, так еще и намеренно отказывается узнавать подробности, обрекая себя на догадки и подозрения. Так или иначе, но происходящее потихоньку начинало его бесить – вот только это было не того рода бешенство, что заставляло Рамси спускать с цепи вооруженных ножиками мясников с тем, чтобы они освежевали очередную несчастную жертву. Это была холодная, глубинная злость, что горела не красным – но тихим, синим пламенем. Зеленые глаза Рамси Болтона словно мерцали острыми льдинками, в то время как их взгляд все еще был обращен прямо перед собой – сын Русе держался изо всех сил, намеренно не позволяя себе обернуться и одарить забывшихся вояк взглядом, что способен закрыть рот даже самому разговорчивому весельчаку. Однако игнорировать окружающий мир, так и норовящий распуститься до безалаберности без строгого и неустанного надзора, становилось с каждой секундой все труднее. И что же прикажете делать?
Юный Болтон мог оставаться на месте, мог дать своему скакуну шпор – но так или иначе не мог позволить себе подъехать ближе к Ланнистеру затем, чтобы расслышать суть его слов, ведь это значило совершенно попрать собственную гордость, уподобившись любителю досужих сплетен. Поставить себя наравне с праздным зевакой, что только спит и видит, как бы развесить уши и подслушать то, что для него не предназначено. Однако… Он не имеет права вмешиваться в эту беседу как случайный слушатель – но как командир, имеет право знать, что так заинтересовало людей из его отряда. Скрипнув зубами и сжав в тонкую линию побледневшие то ли от гнева, то ли от каких-то иных с трудом сдерживаемых эмоций, губы, Рамси натянул поводья – и его вороной конь замедлил шаг, вновь возвращая юного Болтона к немому участию в беседе, содержания которой он сам, и правда, не хотел бы знать. Казалось, что чем более иней схватывал непроницаемой маской его черты, тем оживленнее становились лица бравой четверки– и то, что заставляло Рамси мерзнуть, шаг за шагом превращая его в глыбу льда, помогало остальным расцвести. Он видел огни неподдельного интереса в глазах своих ребят, тех самых, что выросли вместе с ним в деревне близ Дредфорта, тех самых, с которыми они так долго были вместе – и оставались вместе по сей день. Были ли они просто ублюдками или же нет – но каждый из них местами обнаруживал почти детскую непосредственность, что зачастую бывает присуща лишь провинциалам. С каким простым и невинным любопытством они старались расслышать «драгоценные» для них слова! Ведь как ни крути – рассказ Джейме Ланнистера, это, прежде всего информация, да еще какая ценная. Из первых рук! Каждый старался потеснить собою соседа, дабы занять более выгодную позицию, услышать больше, чем остальные его товарищи – и при этом остаться более-менее незамеченным, дабы не испугать своим навязчивым вниманием рассказчика. То и дело слуха юного Болтона касалось сердитое шиканье, перемежающееся звуками тщательно скрываемой возни – ребята Рамси обменивались между собой тычками и приглушенным шипением, словно выводок маленьких и таких трогательных гаденышей, разом дорвавшихся до первого в своей жизни куска мяса.
Стреловидные, черные брови Болтона грозно сошлись на переносице – но в то же самое время идущая изнутри злость оставляла его черты, уступая место обычной строгости; злился ли он сейчас? Удивительно, но нет. С одной стороны, он даже не хотел портить им удовольствие – но с другой….с другой…
- Хейске, мать твою…
- Ты мне мешаешь!
- Отвянь!
- Че ты сказал?! А ну отъедем в сторонку!
- Заглохни уже!

Да уж, дисциплина ни к черту. Хорошо же действует Джейме Ланнистер на его людей. Того и гляди заразятся от образчика рыцарской доблести разгильдяйством! Последняя мысль не несла в себе злости или же ядовитой презрительности, так свойственной речам сына Русе в последнее время; об этом свидетельствовали чуть дрогнувшие, было, уголки губ – однако, улыбка Рамси потухла, так и не успев расцвести.
- Взгляни на него
Странно, но непонятно от чего – юный Болтон вновь застыл в своем седле, оглушенный пронзившим его насквозь ощущением: речь снова пойдет о нем, о Рамси. Притихла и его четверка– но, видят боги, если бы сын Русе мог остановить словесный поток, полившийся затем из уст Джейме как по чьему то подлому заказу, он сделал бы это, не задумываясь. Но слова лились – и каждая новая фраза звучала как будто еще сильнее, КАК БУДТО еще громче предыдущей, хотя на самом деле всем им приходилось тщательно прислушиваться, чтобы разобрать хоть слово…. Рамси понимал, что сейчас это слышат все четверо его подчиненных. Да, они его товарищи – но они же и его подчиненные. Ничего подобного он не ожидал настолько, насколько не ожидают от лучших друзей удара в спину, а от злейших врагов – протянутой в трудную минуту руки. Это оказалось так неожиданно, что ледяная корка треснула – и Рамси потерял контроль над собственными эмоциями и собственной же мимикой; моментально, словно до него дотронулись в момент, когда он рассчитывал на полное и бесповоротное одиночество – сын Русе обернулся к говорившему. На мгновение глаза его расширились, брови, изогнувшись, быстро и резко взлетели вверх; черты дрогнули так, словно он собирался сказать сейчас что-то, рвущееся из самой сути – а затем, всего через какую то секунду застыли, искаженные изумлением столь глубоким и сильным, что скрыть его оказалось бы крайне затруднительно даже истинному мастеру лицедейства. С трудом сглотнув комок холодного воздуха, Рамси метнул пронзительно-зеленый взгляд сначала в одну сторону, затем в другую – и со стороны было неясно: то ли он растерян, то ли разозлен, то ли….
Наверное, ему стоило бы порадоваться – ведь теперь взгляды незадачливых слушателей оказались устремлены на него самого, словно на какой то неведомый доселе экспонат.
«Смотрите, чудо дивное!» Что, таки заметили, сучата?
Он готов был захлебнуться жгучим возмущением, смешанным пополам с … нет, невозможно даже сказать, с чем!
Джейме Ланнистер… Ну если ты все понимаешь, то зачем… зачем это еще кому-то знать?!
Это был даже не упрек. Рамси сам не знал, что это было. Четыре пары глаз. Смотрят на него. Того гляди рты раззявят в немом страхе перед вполне ожидаемой вспышкой злости с его стороны.
- Что…. – хрипло, почти рыча, начал Рамси – Что уставились?! Какого дьявола вы без моего разрешения покидаете отряд? Я что, бегать должен за вами, мать вашу? Я вам что, нянька? А ну все за мной, пока уши целы!
Повторять дважды не пришлось. Прекрасно понимали эти четверо, чье мясо съели, разве не так? Только бы не трепались на каждом шагу о том, что видели и слышали…. Не хватало еще, чтобы на следующий день весь его отряд обсуждал слова Джейме Ланнистера – в таком случае Рамси Болтон сам лично позаботится о том, чтобы эта четверка стала немой.
- Твою же ж мать…
Молодой мужчина резко хлестнул коня, размахнувшись - от души, почти что со страстью; жеребец заржал – и сорвался в галоп, унося всадника прочь с места непредвиденного преступления, к самому центру отряда; за ним, испуганно переглядываясь, последовали провинившиеся. Что ждало их? Отповедь? Постный день – без вина и мяса? Ни то, ни другое, ни даже возможное третье.
- Держать языки за зубами – бесстрастно отрезал Рамси, когда его конь снова получил возможность перейти на рысь – Не отходить от меня – ни на шаг. Будете трепаться, убью.
- Остынь ты, командир, все поняли
- Базара нет, нем, как могила
- Не расходись, Рамси, никому не скажем
- Мда – сорвалось с языка сына Русе, после того как он молча выслушал нескладные обещания держать языки за зубами. Убедительно это звучало или же нет – он им почти верил. Почти! Однако, слишком углубляться в собственные мысли, думать, будут они молчать или нет, думать, почему Джейме Ланнистер сказал то, что сказал, что все это значило, как это понимать – Рамси сейчас не собирался. Хватит уподобляться ноющей девке, только и умеющей, что копаться в собственных дурацких противоречиях. Тем более в глубине своего сознания он и так понимал все, что должен был и все, что мог понять.
– Жрать охота, в животе с утра пусто; пора разбить лагерь – со спокойной и даже добродушной непосредственностью продолжил юный Болтон так, словно и вовсе ничего не случилось четвертью часами раньше – Командуем привал.
- Давно бы так! – воскликнул, обрадовавшись, один из «провинившихся» - Вот это верное решение, набьем животы да выпьем по чарке!
Остальные немедленно поддержали товарища радостными возгласами; ну конечно, этим лишь бы брюхо набить, на ночь глядя.
- Иные вас подери, какие вы шумные – Рамси притворно поморщился, однако вспышка возмущения так или иначе сходила на нет, а удерживать ее – был ли смысл? – Ну, давайте что ли, немножко покомандуем.
Хмыкнув и озорно сверкнув в сторону повязанных одной общей тайной северян, он невольно и с удовлетворением отметил – уже в который раз за долгое время - , что его люди, как и всегда, беспрекословно его слушаются. Он наказал четверке никуда от него не отъезжать – и все время, пока юный Болтон раздавал указания, касающиеся организации привала, они были с ним, хотя приказ наследника Дредфорта можно было и не понимать настолько буквально. Оставаясь все так же веселы, грубы и беззаботны, они, как и всегда, обменивались с остальными северянами искрометно-пошловатыми анекдотами, но ни слова не было сказано более о связавшем их инциденте. Будут ли они молчать так же исправно, когда Рамси Болтон сомкнет веки? Хоть он и не думал об этом почти – но навязчивая мысль нет-нет, да стучалась изредка в запертый на ключ рассудок, пока на сырой, поросшей травой земле, расцветали яркие костры.
Почему? Как? Зачем?
- Дженкилл, расставь часовых. Через час начнет темнеть.

Даже не успев изумиться вопросу Бриенны, Джейме рассмеялся. Эддард Старк – честь, правда и верность. Именно эти три вещи все вменяли в достоинство лорду Севера, но никто не упоминал твердолобость, ограниченность и предубеждение. О чем можно было разговаривать с человеком, который на всех смотрел с высоты своей так называемой чести? Джейме даже сомневался в том, что Нед был человеком, скорее уж ожившим каменным изваянием, привыкшим все делать правильно и быть в глазах людей идеалом.
В тот день, когда умер Эйрис Таргариен, Эддард Старк наградил Джейме только одним взглядом, но и его рыцарю Королевской гвардии хватило, чтобы понять, что с этим человеком им никогда не найти общий язык. Помимо извечной пропасти, которая простиралась на века между северянами и южанами, теперь тут возникла и личная неприязнь. Эддард Старк считал себя человеком чести, а Джейме записал в предатели, облив северным презрением с ног до головы. Можно было бы напомнить северянину, что он первый предал своего короля в интересах друга и сестры, но так ли уж это было важно тогда? Золотому мальчику, который считал, что его подвиг очевиден и если не почести, то хотя бы доброе слово станет ему наградой за спасение города.
- У нас Недом Старком разные понятия о чести. Мои были ему не интересны, - сухо отчеканил Джейме, сжав поводья. Краем взгляда он уловил движение возле себя и в недоумении приподнял бровь. Рамси Болтону стоило бы следить за своми щенками, иначе их прирежут в первой же таверне Королевской гавани только за то, что они суют носы не в свое дело. Джейме с радостью научил бы господ с Севера правилам приличия, но не сейчас, когда правая рука болталась бесполезной плетью, да и «господин» вовремя заметил отсутствие «псов», резко прикрикнув на них. Бастард наверняка услышал слова в свой адрес, но что с того было Джейме? Как часто он сам слышал, что его обсуждали другие? Уж точно, что больше, чем сам Рамси за всю свою жизнь.
- О, Бриенна, - Джейме нарочито протянул нараспев имя девушки, выделяя его, - неужели? – широкая улыбка, но без насмешки, расползлась по лицу мужчины, придавая ему хищное выражение, не лишенное обаяния, - Всего несколько месяцев совместных мытарств и ты выучила мое имя. Кому я должен поставить за это свечку? Деве или Матери?
Каждая беседа с Бриенной заставляла Ланнистера сыпать остротами, словно заставляя девушку показать себя настоящую, открыть то, что она прятала от окружающего мира за железными доспехами своей сдержанности.
Не ожидая ответа на риторический вопрос, мужчина продолжил, рассматривая дорогу впереди себя, а точнее колышущиеся на ветру алые знамена Ланнистеров, под которыми чуть ниже трепетали штандарты Болтонов, - Доброта людей – редкое явление. Значит, тебе повезло, что ты ее встретила. Леди Кейтилин была настоящей леди, Санса вся в мать и даже больше. Я не знаю, как поступит с девушкой ее супруг, но я обещаю тебе, Бриенна Тарт, - Джейме повернулся к спутнице, спокойно и немигая глядя ей в глаза, - обещаю, а не клянусь, что Санса Старк сама выберет свою судьбу.
Белый плащ держит свои обеты: защищать невинных. Сомневаюсь, что леди Санса будет в восторге от жениха и его семейки, в этом случае я постараюсь помочь вам обеим, но как, еще не знаю.
Как это не странно, но Джейме собирался выполнить треклятую клятву, данную им после бутылки вина в смрадных помещениях темницы Риверрана под угрозой смерти быть зарезанным возле ночного горшка.